Фаберже как культурное явление.
Внимание к продукции, фирме и имени Фаберже преувеличено на фоне интереса некоторой части общества к истории гибели Российской империи и возросшего любопытства к монархическому образу жизни. Эти внимание и интерес сопровождаются идеализацией монархического семейства и всего, связанного с обычаями и привычками членов императорской династии. Имя Карла Фаберже оказалось связанным с именами двух последних российских императоров. Мода на монархизм усилила моду на Фаберже, а мода - явление не разумное.
Говорят, о вкусах не спорят. Как раз о вкусах спорят все, всегда, повсюду. В спорах о вкусах никогда не рождается истина. Споры вообще - это метод укрепления своего мнения, защиты своих убеждений, а не поиск истины.
Естественным порядком человеческого сознания является иерархия вещей. Поэтому также естественно, что вкусы в сознании каждого подчинены иерархии. Ведь что такое вкус, как не предпочтение одного явления, фактора, формы, стиля или вещи всем остальным. Споры о вкусах отражают противоречия таких предпочтений. Споры - явление социальное, а социальные противоречия тоже разрешаются иерархически - предпочтениями господствующей элиты. Однако способы иерархических разрешений зависят от состояния самой иерархии. В условиях стабильного состояния иерархии они разрешаются путем сотрудничества, а в условиях нарушенной или рушащейся иерархии - путем соперничества.
Нетрудно понять, что сотрудничество предполагает договоренность и согласие, а соперничество ведет к хаосу борьбы. И согласие, и хаос имеют свои эстетические и художественные последствия в истории. Любой исторический период характеризуется специфическим состоянием элитарных предпочтений.
Элита задает эстетическую и моральную тональность, а нижние слои иерархии следуют за элитой, даже в условиях борьбы. Эволюция или деградация элиты в отдельную эпоху отражается в накопленных эстетических и художественных богатствах. Каковы элиты, таковы и ценности. Массы подражают элитам ровно в той степени, насколько это подражание для них оказывается возможно, и насколько агрессивной в навязывании своих ценностей является элита. Так появляется мода.
Примером агрессивности (или культурной бессодержательности, пустоты) современной элиты может служить факт, что коммерческое имя Фаберже около двух десятков лет пытаются представить или навязать в качестве наследия великой русской культуры, возвращенного в Россию. При этом символом ювелирной фирмы Карла Фаберже и мнимого величия российской императорской семьи начала XX века, намеренно или стихийно, стали императорские пасхальные яйца. Продавали Тициана, а возвращаем яйца Фаберже...
Яйца Фаберже в представлении российской элиты стали символизировать собой великое культурное наследие России. Россия, богатая действительно великим наследием несмотря на все распродажи произведений искусства и культуры большевиками, носится с ювелирными яйцами последних российских императоров, словно именно это наивысшая российская культурная ценность!
Мне не свойственно следовать за модой и только по воле случая я обратилась к теме, в которой фигурирует имя Фаберже. Заинтересовавший меня антиквар Аркадий Рудановский оказался замешан в деле спекуляции антиквариатом вместе с Агафоном Фаберже. Я считаю изделия, выпущенные под фирмой Фаберже, предметом разнузданной спекуляции, цены на который чрезвычайно переоценены, а внимание к фамилии является только следствием этой спекуляции. Говоря рыночными терминами, сама я не люблю избыточно дорогостоящие активы, я предпочитаю активы недооцененные.
Работы фирмы Фаберже - это принадлежность истории эпохи разложения российской монархии. Так уж получилось, что от эпохи, приведшей к краху Российской империи, современному человеку предлагается запомнить имя Фаберже в качестве культурной иллюстрации того нисходящего пути российской элиты, когда великая и прекрасная страна стояла на краю бездны, а правящая монархия умилялась изящным озолоченным и обриллианченным пасхальным подаркам, созданным талантливыми мастерами, работавшими на придворного ювелира Карла Фаберже.
Есть ли что-то более пошлое, нежели обязательный подарок, ожидаемый сюрприз и обязанность дарить? Каким пустым и примитивным представляется мне ожидание монаршей клиенткой очередного обязательного ювелирного чуда, и каким тяжким должен быть путь придворного поставщика ювелирных безделиц, чудес, забав и "сюрпризов", однажды начавшего это делать и оказавшегося вовлеченным в традицию и обычай ежегодного развлечения и угождения императорской пресыщенности!
Начав продавать ювелирные яйца с сюрпризом, предназначенные для подарков к Пасхе российской императрице в 1885 году, Фаберже попал в коммерческую колею, условия которой вынуждали его мастеров-ювелиров украшать и совершенствовать совершенство - ведь форма яйца совершенна изначально! Только крах империи в 1917 году освободил его от этой необходимости, но как часто бывает, освобождение от необходимости стало дорогой к смерти. Падение монархической короны Российской империи стало концом маленькой империи Карла Фаберже.
Как раз вскоре после успешной продажи первого пасхального яйца с сюрпризом императрице Марии Федоровне Карл Фаберже, в то время уже заявивший о себе петербургский купец, торгующий ювелирными изделиями и бывший на подъеме своей карьеры, решить расширить свое дело и открыть филиал фирмы в Москве. Поскольку сам он вел дело в Петербурге, то для открытия филиала в Москве нужен был надежный партнер. Таким человеком стал для Карла Фаберже английский подданный Генри Аллан Талбот Боу, или как его звали на русский манер, Аллан Андреевич Бо.
Аллан Боу родился в 1856 году в Капской колонии Южной Африки в семье английского врача: его отец был членом Королевской коллегии хирургов. Когда он был подростком, умер сначала отец, а затем и мать, и Аллана вместе с его пятью братьями и сестрами приютили родственники в Англии. В 22 года Аллан получил британский паспорт для выезда за границу и уехал к другим родственникам - в Швейцарию. Но в начале 1880-х годов он уже проживал в Москве и работал в фирме своего двоюродного дяди, Джеймса Стюарта Шанкса.
Шанкс вместе со своим партнером Генриком Конрадом Болином, или просто Андреем Болином, вели английскую торговлю в Москве еще с 1852 года, когда Шанксом и Болином на Кузнецком мосту был устроен Английский магазин (Magasin Anglais), радующий покупателей серебряными изделиями, английским мануфактурным товаром, мехами и галантереей: шляпками, зонтиками, перчатками, сумками...
Болин принадлежал к старейшей российской ювелирной династии шведского происхождения, основатель которой был придворным ювелиром еще у Павла I и Александра I. Его брат вел дела в Петербурге и был придворным ювелиром Александра III. Андрей Болин в Москве устроил производство серебряных украшений, посуды, церковной и домашней утвари, выпускавшейся в последней четверти XIX века под фирмой Shanks & Bolin и поставлявшиеся фирме Болина в Петербург.
Серебряный чайник фирмы Shanks & Bolin, серебро, эмаль. 1886 год, Москва.
Изделия, выполненные этой фирмой подтверждают мнение о "высоком качестве продукции, оригинальном дизайне и ярком своеобразном художественном почерке фирмы".
Карл Фаберже и Аллан Боу вели переговоры о будущем партнерстве уже в 1886 году в поезде по пути в Париж. Боу к тому времени жил в Москве более десяти лет, имел опыт торговли и обладал знаниями по организации ювелирного производства. Фаберже и Боу оба были организаторами производства и торговцами ювелирным товаром. Карл Фаберже не занимался ювелирным трудом сам, но знал технологии и определял необходимый уровень качества художественных работ ювелирных мастеров - руководствовался собственным эстетическим вкусом и представлениями при выпуске и оценке ювелирных предметов.
В 1880-х годах Фаберже уже достиг многого: удостоился званий поставщика золотых, серебряных и бриллиантовых изделий и оценщика ювелирных изделий при императорском дворе. Поставляя ювелирные изделия императору, Фаберже через принятие двором и императором этих изделий оказывал влияние на эстетические и вкусовые предпочтения российской элиты - он формировал моду.
В своей фирме Фаберже не обучал мастеров, специалистов и будущих работников - он предпочитал их перекупать, нанимать уже готовых и сложившихся ювелиров. Придворный ювелир Болин представлял для набирающего силу Фаберже серьезную конкуренцию. Поэтому создание партнерства с Алланом Боу, работавшим у брата Болина в Москве, было для Фаберже выгодным.
Партнеры договорились, и филиал фирмы Карла Фаберже в Москве был открыт в 1887 году. Боу был совладельцем и единолично распоряжался всеми делами филиала, от найма сотрудников и приобретения материалов до страхования имущества и заключения договоров аренды. На Кузнецком мосту был открыт художественный салон-магазин фирмы Фаберже, в котором частные заказчики могли заказать ювелирные украшения и предметы из драгоценных металлов. Фабрика преимущественно работала по индивидуальным заказам.
Магазин Карла Фаберже в Москве на Кузнецком мосту.
В Большом Кисельном переулке была устроена ювелирная фабрика Фаберже, ставшая впоследствии самым крупным ювелирным производством в России. Корпуса ювелирной фабрики Фаберже были возведены в 1893-1894 годах на углу Большого Кисельного переулка с Рождественкой. Производство в Москве разделялось на выпуск ювелирных украшений и изготовление столового серебра, самоваров, сервизов, подсвечников, церковной утвари, и т.д.
Именно на фабрике Фаберже в Москве был создан большой столовый сервиз по проекту Шехтеля для готической столовой Варвары Петровны Кельх в ее особняке на Сергиевской улице в Петербурге. Это самый большой и дорогой заказ из всех выполненных фирмой Фаберже.
Чудом сохранившиеся два ножа из серебряного сервиза Варвары Кельх. История находки описана мной в Базановских миллионах.
Стоимость сервиза 125 000 рублей, что составляло сумму стоимости двадцати пяти императорских пасхальных яиц, созданных мастерами фирмы за 17 лет с 1885 по 1902 годы. Этот пример показывает, почему производство в московском филиале у Аллана Боу было доходнее, чем в Петербурге. Кроме того, он показывает порядок цен и доходов самого Фаберже - миллионов он на своем ювелирном деле не зарабатывал. Сервиз Варвары Кельх остался в истории как самый большой серебряный сервиз, выполненный фирмой Фаберже, а фирма Фаберже вошла в историю не сервизами, а пасхальными яйцами, которые составляют менее 0,5% от общего числа изделий, произведенных мастерами фирмы.
Расцвет и развитие фирмы Фаберже тесно связано с именем Аллана Боу. Благодаря его усилиям фирма превратилась в крупнейшее предприятие по изготовлению и сбыту ювелирных изделий в России. К 1896 году у Фаберже работало почти 500 человек, причем в Москве работников было в три раза больше, чем в Петербурге. В 1900 году фирма открыла филиал с магазином и мастерской на Дерибасовской в Одессе, и Боу стал его управляющим.
Одновременно Боу, являвшимся английским подданным, было учреждено представительство фирмы Фаберже в Лондоне, а на улице Оксфорд-стрит открыт магазин, управляющим которого был его брат, Артур Боу. Принадлежал магазин Карлу Фаберже и Аллану Боу. Когда началась первая русская революция и рабочие на фабрике в Москве потребовали сокращения рабочего дня и роста заработной платы, то Аллан Боу закрыл фабрику, но на требования забастовщиков не согласился. В России начался финансовый кризис, связанный с революцией, и фирма Фаберже стала нести убытки.
К этому времени отношения между Алланом Боу и сыновьями Карла Фаберже ухудшились. Агафон Фаберже стремился контролировать филиал фирмы в Москве. Все в совокупности стало основанием для продажи доли Аллана Боу в филиалах в Москве и Одессе Карлу Фаберже. Договор о сотрудничестве между Карлом Фаберже и Алланом Боу по обоюдному согласию сторон был расторгнут весной 1906 года. Филиалы фирмы в Москве и Одессе полностью переходили к Карлу Фаберже, а представительство и магазин в Лондоне стали собственностью Аллана Боу.
Вследствие финансового кризиса в России и нерегулярных поставок продукции Фаберже торговля в Лондоне шла не очень успешно. Из-за частых задержек поставок магазин нарушал свои обязательства перед английскими клиентами. Испытывая трудности в торговле, Аллан Боу стал искать покупателя на свой магазин и продал его в 1906 году, не уведомив об этом Карла Фаберже, полагая, что у того нет денег на покупку лондонского магазина. Это стало причиной разрыва отношений между многолетними партнерами Карлом Фаберже и Алланом Боу.
Уход Аллана Боу из филиала фирмы в Москве потребовал от Фаберже принятия решения, кому доверить руководство этим филиалом. Карл Фаберже отправил в Москву третьего сына, Александра. Видимо у него были причины не отдавать управление Агафону.
Сведений об авторе этого портрета Александра Фаберже мне найти не удалось, но он находится в свободном доступе и больше мне нравится, чем его опубликованные фотографии.
Александр Фаберже был младше Агафона на год - он родился в 1877 году; тоже получал с 1887 по 1895 годы классическое образование в Петришуле. В 1899 году поступил в Центральное училище технического рисования барона Штиглица, которое окончил в 1904 году и сразу женился на дочери эстляндского купца второй гильдии Иоанне Таммерман. Детей у пары не было до 1912 года, когда наконец родился их единственный сын Александр, ставший впоследствии ученым в США.
В 1906 году Александр Фаберже был за границей - он все учился то в Швейцарии, то во Франции, но был вынужден вернуться в Россию и по воле отца поехать в Москву, чтобы исполнять там должность содиректора и главного художника филиала фирмы Фаберже вместе с директором филиала Отто Ярке. В Москве он снова учился с 1909 года, теперь уже вместе со своей женой Иоанной, на вечерних курсах в Строгановском училище. Александр Фаберже состоял в разных объединениях московских художников и участвовал в выставках.
В 1911 году на углу Пречистенки и Лопухинского переулка был выстроен новый шестиэтажный доходный дом. Архитектором был Густав Августович Гельрих, а заказчиком и владельцем выступил Яков Андреевич Рекк, крупный московский предприниматель.
Пречистенка с видом в сторону дома № 13 (доходный дом Я.А.Рекка). Фотография выполнена после 1911 года.
Фасады дома были украшены неоклассическими мотивами, содержащими гирлянды, скульптуры орлов, маскароны, а оконные проемы оформлены лепниной и иониками. Угол дома был выполнен в форме закругленного эркера, который над шестым этажом завершался высокой башенкой с часами, украшенной скульптурами и барельефами.
Дом имел два парадных подъезда. Один выходил на Пречистенку, второй - в Лопухинский переулок. Через застекленные двери посетитель попадал в просторный вестибюль с представительным швейцаром. Подняться в квартиры можно было, воспользовавшись лифтом или отделанной мрамором парадной лестницей, устланной ковром. Дом был оборудован канализацией, отоплением и горячим водоснабжением - в квартирах были ванные. На каждом этаже располагалось по две квартиры в подъезде, выходящем на Пречистенку, и по одной на этаже - в подъезде с переулка. В подъезде с переулка проживал сам владелец дома Яков Рекк. В квартирах покои хозяев располагались по уличным фасадам, а комнаты прислуги и кухни выходили окнами во двор. В доме было две черные лестницы. Квартиры в доходном доме Рекка сдавались в наем по цене от 1200 до 3000 рублей в год - дом был престижный.
В этом-то доме, в его центральном подъезде, на шестом этаже и поселилась семья Александра Фаберже в 1912 году, когда в семье наконец появился наследник. Возможно, хозяин дома одну квартиру использовал под творческую мастерскую, но Фаберже принадлежали обе квартиры шестого этажа дома - № 11 и 12.
В 1914 году, в пору патриотической борьбы с немецким засильем среди российской буржуазии, Александр Карлович сменил отчество и стал Александром Петровичем. Возможно, он подобно другим даже перешел из лютеран в православие. До революции магазин и фабрика Фаберже работали, но потом и магазин, и сейфы с драгоценностями были опечатаны и находились в таком состоянии до 1919 года, после чего все было конфисковано. Жена Иоанна с сыном Аликом уехали в Лифляндию в 1918 году, а Александр Петрович остался в Москве - куда же уедешь от имущества!
Он был принят в Наркомпрос в качестве эксперта по искусству Востока. Я читала, что Александр Фаберже якобы был одним из шести основателей Музея Востока и даже передал в него свои коллекции нэцкэ и будд, однако в материалах по истории Музея Востока мне не удалось обнаружить никакого упоминания о роли Александра Фаберже в основании музея, как и о том, что его коллекция стала частью общей коллекции нэцкэ в музейной экспозиции: я проверила всю коллекцию нэцкэ, содержащую 520 экспонатов в Музее Востока на Никитском бульваре, и удостоверилась, что в ней нет ни одной фигурки, которая ранее числилась в собрании семьи Фаберже и поступила в музей от кого-то из этого семейства.
В 1918-19 годах имя Фаберже упоминалось в связи с участием в выставках картин Профессионального союза российских художников, в который среди других 93 членов входили также Владимир Маяковский и, что для меня особенно интересно, Владимир Кельх, но ни картин, ни материалов выставок пока мне обнаружить не удалось.
В сентябре 1919 года Александр Петрович Фаберже был арестован Московской ЧК по подозрению в участии в белогвардейском офицерском заговоре, но через полгода отпущен - то ли сочли его непричастным к заговору, то ли его кто-то выкупил за большую сумму денег. Но после освобождения из тюрьмы Александр Петрович Фаберже из Москвы бесследно исчез...
Опечатанная при его аресте квартира № 12 целых пять лет оставалась опечатанной и никто в нее не смел входить. Эта закрытая квартира вызывала всевозможные разговоры, и слухи. В ней все осталось в том виде, как было, когда хозяин вышел из нее, чтобы так никогда туда и не вернуться.
В случае с именем Фаберже удивляет не связанность его российского "культурного наследия" с культурой России. Обычно прежде чем стать явлениями искусства и культуры, предметы материальной культуры и события создают импульсы, влекущие образование эмоциональных связей и возникновение новых образов - происходит культурная интеграция. Но не таковы изделия Фаберже: они оказались не связаны ни с литературой, ни с поэзией, ни с музыкой, ни с драматургией, они сами по себе, не порождали образов и не явились отражением или отзвуком на них культурной среды и составной частью атмосферы российского искусства.
И дело тут не в том, что Фаберже - немец. Русская культура вся пропитана иностранными флюидами и соками, она по своей природе интернациональна в самом лучшем смысле этого слова, а уж немцев в нашей русской культуре не перечесть. Вот простой пример, как может происходить такая интеграция. Пример из того же времени и места, что и сам Фаберже. В Санкт Петербурге в конце XIX - начале XX до самой революции был российский цветовод немецкого происхождения, владелец теплиц и нескольких цветочных магазинов в Санкт-Петербурге, поставщик цветов ко двору императора, Генрих Эйлерс. Доходный дом Эйлерса находился на Большой Морской, рядом с домом Фаберже, а крупный цветочный магазин располагался напротив Казанского собора на Невском. Эйлерс торговал совсем легко ранимым и недолговечным товаром - он продавал цветы и украшал ими балы, в том числе и великие балы, устраиваемые при дворе императора Николая II. Этот недолговечный и не столь жизненно важный товар оказался частью атмосферы тогдашнего Петербурга, нашел отклик в русской литературе:
Николай Агнивцев "Букет от Эйлерса": букет, Эйлерс, Невский, снег, безвозвратно ушедшая любовь, белый зал, Крюков канал, хрусталь, рыдающее изгнанье, потерянная Россия: "...букет от Эйлерса ведь не боялся снега!"
Или вот, Осип Мандельштам: "В цветочный магазин Эйлерса не заходили никогда". Остались только крошки-строчки, будто звуки отзвучавшей мелодии, которая увлекает нас, никогда не видевших букетов от Эйлерса, к старому ушедшему Санкт-Петербургу.
А где же цветы от Фаберже, где блеск бриллиантов, где образ влюбленных, стоящих и мечтающих о счастье перед сияющей витриной магазина на Большой Морской 24, где "рыдающее изгнанье", где томительная нежность к утраченной старой, до боли родной, России, России Фаберже?! Ее нет и никогда не было - она никогда не ощущалась и не витала в эфире российской культуры. Бриллианты не вяжутся с любовью, любви достаточно малого, но огромного. Фаберже - это другое.
Мне не удалось найти ни единого отзвука, строчки, тени, миража, силуэта, дыхания, вздоха в российской культуре XX века, которые были бы порождены впечатлением "от Фаберже". Я допускаю, что я могла оказаться плохим сыщиком и исторические культурные недра просто не захотели передо мной раскрыться.
Однако есть один факт, который не дает мне поставить точку: московская квартира № 12 в доме № 13 на Пречистенке, не будучи ювелирным творением Фаберже, компенсировала по-своему существенный недостаток Фаберже в российской культуре. Эта квартира - единственное имущество семейства Фаберже, послужившее основой для создания одного из значительных событий в русской литературе XX века.
На самом деле квартира эта в литературе возникла еще до таинственного исчезновения ее хозяина Александра Петровича Фаберже в 1920 году. В предреволюционные времена эту квартиру посетил главный герой повести Бориса Зайцева "Голубая звезда" Христофоров: "Квартира была большая, как будто богатого, но не делового человека. Он прошел в кабинет. Старинные гравюры висели по стенам. Письменный стол, резного темного дуба, опирался ножками на львов. На полке кожаного дивана - книги, на большом столе, в углу у камина, - увражи, фарфоровые статуэтки, какие-то табакерки. На книжных шкафах длинные чубуки, пыльный глобус, заржавленный старинный пистолет. В углу - восточное копье."
Зайцев ошибся этажом: верхний этаж в доме тогда был не седьмой, а шестой. Но возможно Зайцев поднимался в квартиру, как и его герой, - на лифте, поэтому и просчитался. Седьмой этаж в доме появился только в 1980-х годах. К тому времени Борис Зайцев и Александр Фаберже уже давно обрели вечный покой на парижском кладбище Сент-Женевьев-де-Буа.
Но если у Бориса Зайцева эту квартиру можно заменить любой другой фешенебельной квартирой, то в романе М.Булгакова "Мастер и Маргарита" именно квартира, ее содержание, ее прежние и настоящие обитатели, определяют структуру и происходящее в романе, и потому, эту квартиру с ее бывшей хозяйкой, ювелиршей Анной Францевной де Фужере, никакой другой заменить нельзя. Даже если перенести ее с Пречистенки в дом на Большую Садовую улицу, это будет все та же самая "нехорошая квартира", из которой стали исчезать люди и которую выбрали себе для недолгого посещения Москвы могущественные тени. Квартира в романе имеет смысловое, а не топографическое значение.
Жена Александра Петровича Фаберже, Иоанна Фаберже, послужившая прообразом владелицы "нехорошей квартиры" ювелирши Анны Францевны де Фужере в романе М.Булгакова "Мастер и Маргарита". Реальная ювелирша даже не подозревала о том, что стала прототипом.
Александр Петрович Фаберже бежал из России. У нас теперь принято говорить почему-то "эмигрировал". Эмиграция - процесс законный, бегство - нет. Пока он жил в революционной Москве, он сошелся с Ниной Ивановной Белишевой. Его законная жена, Иоанна Фаберже, развода не давала и пришлось ждать, пока она умрет. После смерти первой жены в 1930 году Фаберже женился на Белишевой. У них была дочь Ирина, которая родилась вне брака, но была удочерена впоследствии. Жизнь его в Париже не представляет ничего любопытного - разве только для тех, кто на имени Фаберже зарабатывает деньги, может оказаться интересно что-то извлечь из жизни третьего сына Карла Фаберже.
Бессодержательность выразил некролог, напечатанный на его смерть в газете "Русскiй Путь" в Париже 25 октября 1952 года:
17 Декабря 1877 года родился в Санкт-Петербурге и 10 Сентября сего 1952 года умер в Париже Александр Петрович Фаберже, принадлежавший к семье знаменитых ювелиров, художественные изделия которых высоко ценились в России и за границей, где еще так недавно в Лондоне, с громадным успехом прошла выставка работ первого ювелирного русского дома.
Фирма Фаберже была удостоена звания Поставщика Его Императорского Величества, Английского и Сиамского царствующего домов. Особы Царской Семьи были украшены шедеврами их работы при Коронациях, праздниках и торжественных выходах. Александр Петрович Фаберже, один из наследников торгового дома, был человеком старой русской культуры, тонкого вкуса и изящного художественного дарования.
Александр Петрович прошел курс художественной школы Штиглица в С.Петербурге, усовершенствовался в студиях Парижа, где обучался и по своей ювелирной специальности, сделавшись одним из лучших русских знатоков экспертов драгоценного камня. Он был связан личной дружбой со многими русскими художниками.
Это был человек родственный богеме, преисполненный того чувства всемирного братства, который рождается от постоянной близости к высшим художественным ценностям, к вершинам человеческого творчества, не знающих узких национальных границ. Глубоко чужда покойному Александру Петровичу была и классовая психология. Выросший в богатой семье, он был всегда одинаков и с высшими, и с низшими.
Всегда услужливый, благожелательный, отзывчивый, добрый человек Александр Петрович любил шутку, анекдот, общество молодежи. Старость и болезнь омрачили последние его годы, но, в хорошие минуты, он все еще старался быть верным своему легкому веселому нраву.
Со смертью Александра Петровича Фаберже смыкается еще строй старой гвардии русского образованного общества. Пусть же его тело мирно почивает среди стольких славных русских могил С. Женевьев де Буа.
Дух его вошел в сокровищницу русской культуры, в общую народную душу, где нет ни малых, ни великих, а только духу смерти верные.
Н.В. Станюкович.
Только духу смерти верные...
Следуя правилу "о мертвых либо хорошо, либо ничего", автор некролога Станюкович собрал все хорошее, что смог написать об Александре Петровиче Фаберже. И получается, главное его достижение, что он родился сыном ювелира. Мне вспомнился диалог из Александра Грина, когда взрослый человек на вопрос "Кто вы?", - отвечает: "Я - сын инженера". Далее следует: "Я понимаю, Ваш папа был инженер, а вы кто?.." На такой вопрос сыновья Карла Фаберже могли тоже ответить, что они - сыновья ювелира. И сразу возникает в памяти собирательный литературный образ сыновей лейтенанта Шмидта из Ильфа и Петрова, а как известно, фамилия Шмидт фамилии Фаберже была не чужая...
Говорят, о вкусах не спорят. Как раз о вкусах спорят все, всегда, повсюду. В спорах о вкусах никогда не рождается истина. Споры вообще - это метод укрепления своего мнения, защиты своих убеждений, а не поиск истины.
Естественным порядком человеческого сознания является иерархия вещей. Поэтому также естественно, что вкусы в сознании каждого подчинены иерархии. Ведь что такое вкус, как не предпочтение одного явления, фактора, формы, стиля или вещи всем остальным. Споры о вкусах отражают противоречия таких предпочтений. Споры - явление социальное, а социальные противоречия тоже разрешаются иерархически - предпочтениями господствующей элиты. Однако способы иерархических разрешений зависят от состояния самой иерархии. В условиях стабильного состояния иерархии они разрешаются путем сотрудничества, а в условиях нарушенной или рушащейся иерархии - путем соперничества.
Нетрудно понять, что сотрудничество предполагает договоренность и согласие, а соперничество ведет к хаосу борьбы. И согласие, и хаос имеют свои эстетические и художественные последствия в истории. Любой исторический период характеризуется специфическим состоянием элитарных предпочтений.
Элита задает эстетическую и моральную тональность, а нижние слои иерархии следуют за элитой, даже в условиях борьбы. Эволюция или деградация элиты в отдельную эпоху отражается в накопленных эстетических и художественных богатствах. Каковы элиты, таковы и ценности. Массы подражают элитам ровно в той степени, насколько это подражание для них оказывается возможно, и насколько агрессивной в навязывании своих ценностей является элита. Так появляется мода.
Примером агрессивности (или культурной бессодержательности, пустоты) современной элиты может служить факт, что коммерческое имя Фаберже около двух десятков лет пытаются представить или навязать в качестве наследия великой русской культуры, возвращенного в Россию. При этом символом ювелирной фирмы Карла Фаберже и мнимого величия российской императорской семьи начала XX века, намеренно или стихийно, стали императорские пасхальные яйца. Продавали Тициана, а возвращаем яйца Фаберже...
Яйца Фаберже в представлении российской элиты стали символизировать собой великое культурное наследие России. Россия, богатая действительно великим наследием несмотря на все распродажи произведений искусства и культуры большевиками, носится с ювелирными яйцами последних российских императоров, словно именно это наивысшая российская культурная ценность!
Мне не свойственно следовать за модой и только по воле случая я обратилась к теме, в которой фигурирует имя Фаберже. Заинтересовавший меня антиквар Аркадий Рудановский оказался замешан в деле спекуляции антиквариатом вместе с Агафоном Фаберже. Я считаю изделия, выпущенные под фирмой Фаберже, предметом разнузданной спекуляции, цены на который чрезвычайно переоценены, а внимание к фамилии является только следствием этой спекуляции. Говоря рыночными терминами, сама я не люблю избыточно дорогостоящие активы, я предпочитаю активы недооцененные.
Работы фирмы Фаберже - это принадлежность истории эпохи разложения российской монархии. Так уж получилось, что от эпохи, приведшей к краху Российской империи, современному человеку предлагается запомнить имя Фаберже в качестве культурной иллюстрации того нисходящего пути российской элиты, когда великая и прекрасная страна стояла на краю бездны, а правящая монархия умилялась изящным озолоченным и обриллианченным пасхальным подаркам, созданным талантливыми мастерами, работавшими на придворного ювелира Карла Фаберже.
Есть ли что-то более пошлое, нежели обязательный подарок, ожидаемый сюрприз и обязанность дарить? Каким пустым и примитивным представляется мне ожидание монаршей клиенткой очередного обязательного ювелирного чуда, и каким тяжким должен быть путь придворного поставщика ювелирных безделиц, чудес, забав и "сюрпризов", однажды начавшего это делать и оказавшегося вовлеченным в традицию и обычай ежегодного развлечения и угождения императорской пресыщенности!
Начав продавать ювелирные яйца с сюрпризом, предназначенные для подарков к Пасхе российской императрице в 1885 году, Фаберже попал в коммерческую колею, условия которой вынуждали его мастеров-ювелиров украшать и совершенствовать совершенство - ведь форма яйца совершенна изначально! Только крах империи в 1917 году освободил его от этой необходимости, но как часто бывает, освобождение от необходимости стало дорогой к смерти. Падение монархической короны Российской империи стало концом маленькой империи Карла Фаберже.
Как раз вскоре после успешной продажи первого пасхального яйца с сюрпризом императрице Марии Федоровне Карл Фаберже, в то время уже заявивший о себе петербургский купец, торгующий ювелирными изделиями и бывший на подъеме своей карьеры, решить расширить свое дело и открыть филиал фирмы в Москве. Поскольку сам он вел дело в Петербурге, то для открытия филиала в Москве нужен был надежный партнер. Таким человеком стал для Карла Фаберже английский подданный Генри Аллан Талбот Боу, или как его звали на русский манер, Аллан Андреевич Бо.
Аллан Боу родился в 1856 году в Капской колонии Южной Африки в семье английского врача: его отец был членом Королевской коллегии хирургов. Когда он был подростком, умер сначала отец, а затем и мать, и Аллана вместе с его пятью братьями и сестрами приютили родственники в Англии. В 22 года Аллан получил британский паспорт для выезда за границу и уехал к другим родственникам - в Швейцарию. Но в начале 1880-х годов он уже проживал в Москве и работал в фирме своего двоюродного дяди, Джеймса Стюарта Шанкса.
Шанкс вместе со своим партнером Генриком Конрадом Болином, или просто Андреем Болином, вели английскую торговлю в Москве еще с 1852 года, когда Шанксом и Болином на Кузнецком мосту был устроен Английский магазин (Magasin Anglais), радующий покупателей серебряными изделиями, английским мануфактурным товаром, мехами и галантереей: шляпками, зонтиками, перчатками, сумками...
Болин принадлежал к старейшей российской ювелирной династии шведского происхождения, основатель которой был придворным ювелиром еще у Павла I и Александра I. Его брат вел дела в Петербурге и был придворным ювелиром Александра III. Андрей Болин в Москве устроил производство серебряных украшений, посуды, церковной и домашней утвари, выпускавшейся в последней четверти XIX века под фирмой Shanks & Bolin и поставлявшиеся фирме Болина в Петербург.
Серебряный чайник фирмы Shanks & Bolin, серебро, эмаль. 1886 год, Москва.
Изделия, выполненные этой фирмой подтверждают мнение о "высоком качестве продукции, оригинальном дизайне и ярком своеобразном художественном почерке фирмы".
Карл Фаберже и Аллан Боу вели переговоры о будущем партнерстве уже в 1886 году в поезде по пути в Париж. Боу к тому времени жил в Москве более десяти лет, имел опыт торговли и обладал знаниями по организации ювелирного производства. Фаберже и Боу оба были организаторами производства и торговцами ювелирным товаром. Карл Фаберже не занимался ювелирным трудом сам, но знал технологии и определял необходимый уровень качества художественных работ ювелирных мастеров - руководствовался собственным эстетическим вкусом и представлениями при выпуске и оценке ювелирных предметов.
В 1880-х годах Фаберже уже достиг многого: удостоился званий поставщика золотых, серебряных и бриллиантовых изделий и оценщика ювелирных изделий при императорском дворе. Поставляя ювелирные изделия императору, Фаберже через принятие двором и императором этих изделий оказывал влияние на эстетические и вкусовые предпочтения российской элиты - он формировал моду.
В своей фирме Фаберже не обучал мастеров, специалистов и будущих работников - он предпочитал их перекупать, нанимать уже готовых и сложившихся ювелиров. Придворный ювелир Болин представлял для набирающего силу Фаберже серьезную конкуренцию. Поэтому создание партнерства с Алланом Боу, работавшим у брата Болина в Москве, было для Фаберже выгодным.
Партнеры договорились, и филиал фирмы Карла Фаберже в Москве был открыт в 1887 году. Боу был совладельцем и единолично распоряжался всеми делами филиала, от найма сотрудников и приобретения материалов до страхования имущества и заключения договоров аренды. На Кузнецком мосту был открыт художественный салон-магазин фирмы Фаберже, в котором частные заказчики могли заказать ювелирные украшения и предметы из драгоценных металлов. Фабрика преимущественно работала по индивидуальным заказам.
Магазин Карла Фаберже в Москве на Кузнецком мосту.
В Большом Кисельном переулке была устроена ювелирная фабрика Фаберже, ставшая впоследствии самым крупным ювелирным производством в России. Корпуса ювелирной фабрики Фаберже были возведены в 1893-1894 годах на углу Большого Кисельного переулка с Рождественкой. Производство в Москве разделялось на выпуск ювелирных украшений и изготовление столового серебра, самоваров, сервизов, подсвечников, церковной утвари, и т.д.
Именно на фабрике Фаберже в Москве был создан большой столовый сервиз по проекту Шехтеля для готической столовой Варвары Петровны Кельх в ее особняке на Сергиевской улице в Петербурге. Это самый большой и дорогой заказ из всех выполненных фирмой Фаберже.
Чудом сохранившиеся два ножа из серебряного сервиза Варвары Кельх. История находки описана мной в Базановских миллионах.
Стоимость сервиза 125 000 рублей, что составляло сумму стоимости двадцати пяти императорских пасхальных яиц, созданных мастерами фирмы за 17 лет с 1885 по 1902 годы. Этот пример показывает, почему производство в московском филиале у Аллана Боу было доходнее, чем в Петербурге. Кроме того, он показывает порядок цен и доходов самого Фаберже - миллионов он на своем ювелирном деле не зарабатывал. Сервиз Варвары Кельх остался в истории как самый большой серебряный сервиз, выполненный фирмой Фаберже, а фирма Фаберже вошла в историю не сервизами, а пасхальными яйцами, которые составляют менее 0,5% от общего числа изделий, произведенных мастерами фирмы.
Расцвет и развитие фирмы Фаберже тесно связано с именем Аллана Боу. Благодаря его усилиям фирма превратилась в крупнейшее предприятие по изготовлению и сбыту ювелирных изделий в России. К 1896 году у Фаберже работало почти 500 человек, причем в Москве работников было в три раза больше, чем в Петербурге. В 1900 году фирма открыла филиал с магазином и мастерской на Дерибасовской в Одессе, и Боу стал его управляющим.
Одновременно Боу, являвшимся английским подданным, было учреждено представительство фирмы Фаберже в Лондоне, а на улице Оксфорд-стрит открыт магазин, управляющим которого был его брат, Артур Боу. Принадлежал магазин Карлу Фаберже и Аллану Боу. Когда началась первая русская революция и рабочие на фабрике в Москве потребовали сокращения рабочего дня и роста заработной платы, то Аллан Боу закрыл фабрику, но на требования забастовщиков не согласился. В России начался финансовый кризис, связанный с революцией, и фирма Фаберже стала нести убытки.
К этому времени отношения между Алланом Боу и сыновьями Карла Фаберже ухудшились. Агафон Фаберже стремился контролировать филиал фирмы в Москве. Все в совокупности стало основанием для продажи доли Аллана Боу в филиалах в Москве и Одессе Карлу Фаберже. Договор о сотрудничестве между Карлом Фаберже и Алланом Боу по обоюдному согласию сторон был расторгнут весной 1906 года. Филиалы фирмы в Москве и Одессе полностью переходили к Карлу Фаберже, а представительство и магазин в Лондоне стали собственностью Аллана Боу.
Вследствие финансового кризиса в России и нерегулярных поставок продукции Фаберже торговля в Лондоне шла не очень успешно. Из-за частых задержек поставок магазин нарушал свои обязательства перед английскими клиентами. Испытывая трудности в торговле, Аллан Боу стал искать покупателя на свой магазин и продал его в 1906 году, не уведомив об этом Карла Фаберже, полагая, что у того нет денег на покупку лондонского магазина. Это стало причиной разрыва отношений между многолетними партнерами Карлом Фаберже и Алланом Боу.
Уход Аллана Боу из филиала фирмы в Москве потребовал от Фаберже принятия решения, кому доверить руководство этим филиалом. Карл Фаберже отправил в Москву третьего сына, Александра. Видимо у него были причины не отдавать управление Агафону.
Сведений об авторе этого портрета Александра Фаберже мне найти не удалось, но он находится в свободном доступе и больше мне нравится, чем его опубликованные фотографии.
Александр Фаберже был младше Агафона на год - он родился в 1877 году; тоже получал с 1887 по 1895 годы классическое образование в Петришуле. В 1899 году поступил в Центральное училище технического рисования барона Штиглица, которое окончил в 1904 году и сразу женился на дочери эстляндского купца второй гильдии Иоанне Таммерман. Детей у пары не было до 1912 года, когда наконец родился их единственный сын Александр, ставший впоследствии ученым в США.
В 1906 году Александр Фаберже был за границей - он все учился то в Швейцарии, то во Франции, но был вынужден вернуться в Россию и по воле отца поехать в Москву, чтобы исполнять там должность содиректора и главного художника филиала фирмы Фаберже вместе с директором филиала Отто Ярке. В Москве он снова учился с 1909 года, теперь уже вместе со своей женой Иоанной, на вечерних курсах в Строгановском училище. Александр Фаберже состоял в разных объединениях московских художников и участвовал в выставках.
В 1911 году на углу Пречистенки и Лопухинского переулка был выстроен новый шестиэтажный доходный дом. Архитектором был Густав Августович Гельрих, а заказчиком и владельцем выступил Яков Андреевич Рекк, крупный московский предприниматель.
Пречистенка с видом в сторону дома № 13 (доходный дом Я.А.Рекка). Фотография выполнена после 1911 года.
Фасады дома были украшены неоклассическими мотивами, содержащими гирлянды, скульптуры орлов, маскароны, а оконные проемы оформлены лепниной и иониками. Угол дома был выполнен в форме закругленного эркера, который над шестым этажом завершался высокой башенкой с часами, украшенной скульптурами и барельефами.
Дом имел два парадных подъезда. Один выходил на Пречистенку, второй - в Лопухинский переулок. Через застекленные двери посетитель попадал в просторный вестибюль с представительным швейцаром. Подняться в квартиры можно было, воспользовавшись лифтом или отделанной мрамором парадной лестницей, устланной ковром. Дом был оборудован канализацией, отоплением и горячим водоснабжением - в квартирах были ванные. На каждом этаже располагалось по две квартиры в подъезде, выходящем на Пречистенку, и по одной на этаже - в подъезде с переулка. В подъезде с переулка проживал сам владелец дома Яков Рекк. В квартирах покои хозяев располагались по уличным фасадам, а комнаты прислуги и кухни выходили окнами во двор. В доме было две черные лестницы. Квартиры в доходном доме Рекка сдавались в наем по цене от 1200 до 3000 рублей в год - дом был престижный.
В этом-то доме, в его центральном подъезде, на шестом этаже и поселилась семья Александра Фаберже в 1912 году, когда в семье наконец появился наследник. Возможно, хозяин дома одну квартиру использовал под творческую мастерскую, но Фаберже принадлежали обе квартиры шестого этажа дома - № 11 и 12.
В 1914 году, в пору патриотической борьбы с немецким засильем среди российской буржуазии, Александр Карлович сменил отчество и стал Александром Петровичем. Возможно, он подобно другим даже перешел из лютеран в православие. До революции магазин и фабрика Фаберже работали, но потом и магазин, и сейфы с драгоценностями были опечатаны и находились в таком состоянии до 1919 года, после чего все было конфисковано. Жена Иоанна с сыном Аликом уехали в Лифляндию в 1918 году, а Александр Петрович остался в Москве - куда же уедешь от имущества!
Он был принят в Наркомпрос в качестве эксперта по искусству Востока. Я читала, что Александр Фаберже якобы был одним из шести основателей Музея Востока и даже передал в него свои коллекции нэцкэ и будд, однако в материалах по истории Музея Востока мне не удалось обнаружить никакого упоминания о роли Александра Фаберже в основании музея, как и о том, что его коллекция стала частью общей коллекции нэцкэ в музейной экспозиции: я проверила всю коллекцию нэцкэ, содержащую 520 экспонатов в Музее Востока на Никитском бульваре, и удостоверилась, что в ней нет ни одной фигурки, которая ранее числилась в собрании семьи Фаберже и поступила в музей от кого-то из этого семейства.
В 1918-19 годах имя Фаберже упоминалось в связи с участием в выставках картин Профессионального союза российских художников, в который среди других 93 членов входили также Владимир Маяковский и, что для меня особенно интересно, Владимир Кельх, но ни картин, ни материалов выставок пока мне обнаружить не удалось.
В сентябре 1919 года Александр Петрович Фаберже был арестован Московской ЧК по подозрению в участии в белогвардейском офицерском заговоре, но через полгода отпущен - то ли сочли его непричастным к заговору, то ли его кто-то выкупил за большую сумму денег. Но после освобождения из тюрьмы Александр Петрович Фаберже из Москвы бесследно исчез...
Опечатанная при его аресте квартира № 12 целых пять лет оставалась опечатанной и никто в нее не смел входить. Эта закрытая квартира вызывала всевозможные разговоры, и слухи. В ней все осталось в том виде, как было, когда хозяин вышел из нее, чтобы так никогда туда и не вернуться.
В случае с именем Фаберже удивляет не связанность его российского "культурного наследия" с культурой России. Обычно прежде чем стать явлениями искусства и культуры, предметы материальной культуры и события создают импульсы, влекущие образование эмоциональных связей и возникновение новых образов - происходит культурная интеграция. Но не таковы изделия Фаберже: они оказались не связаны ни с литературой, ни с поэзией, ни с музыкой, ни с драматургией, они сами по себе, не порождали образов и не явились отражением или отзвуком на них культурной среды и составной частью атмосферы российского искусства.
И дело тут не в том, что Фаберже - немец. Русская культура вся пропитана иностранными флюидами и соками, она по своей природе интернациональна в самом лучшем смысле этого слова, а уж немцев в нашей русской культуре не перечесть. Вот простой пример, как может происходить такая интеграция. Пример из того же времени и места, что и сам Фаберже. В Санкт Петербурге в конце XIX - начале XX до самой революции был российский цветовод немецкого происхождения, владелец теплиц и нескольких цветочных магазинов в Санкт-Петербурге, поставщик цветов ко двору императора, Генрих Эйлерс. Доходный дом Эйлерса находился на Большой Морской, рядом с домом Фаберже, а крупный цветочный магазин располагался напротив Казанского собора на Невском. Эйлерс торговал совсем легко ранимым и недолговечным товаром - он продавал цветы и украшал ими балы, в том числе и великие балы, устраиваемые при дворе императора Николая II. Этот недолговечный и не столь жизненно важный товар оказался частью атмосферы тогдашнего Петербурга, нашел отклик в русской литературе:
Николай Агнивцев "Букет от Эйлерса": букет, Эйлерс, Невский, снег, безвозвратно ушедшая любовь, белый зал, Крюков канал, хрусталь, рыдающее изгнанье, потерянная Россия: "...букет от Эйлерса ведь не боялся снега!"
Или вот, Осип Мандельштам: "В цветочный магазин Эйлерса не заходили никогда". Остались только крошки-строчки, будто звуки отзвучавшей мелодии, которая увлекает нас, никогда не видевших букетов от Эйлерса, к старому ушедшему Санкт-Петербургу.
А где же цветы от Фаберже, где блеск бриллиантов, где образ влюбленных, стоящих и мечтающих о счастье перед сияющей витриной магазина на Большой Морской 24, где "рыдающее изгнанье", где томительная нежность к утраченной старой, до боли родной, России, России Фаберже?! Ее нет и никогда не было - она никогда не ощущалась и не витала в эфире российской культуры. Бриллианты не вяжутся с любовью, любви достаточно малого, но огромного. Фаберже - это другое.
Мне не удалось найти ни единого отзвука, строчки, тени, миража, силуэта, дыхания, вздоха в российской культуре XX века, которые были бы порождены впечатлением "от Фаберже". Я допускаю, что я могла оказаться плохим сыщиком и исторические культурные недра просто не захотели передо мной раскрыться.
Однако есть один факт, который не дает мне поставить точку: московская квартира № 12 в доме № 13 на Пречистенке, не будучи ювелирным творением Фаберже, компенсировала по-своему существенный недостаток Фаберже в российской культуре. Эта квартира - единственное имущество семейства Фаберже, послужившее основой для создания одного из значительных событий в русской литературе XX века.
На самом деле квартира эта в литературе возникла еще до таинственного исчезновения ее хозяина Александра Петровича Фаберже в 1920 году. В предреволюционные времена эту квартиру посетил главный герой повести Бориса Зайцева "Голубая звезда" Христофоров: "Квартира была большая, как будто богатого, но не делового человека. Он прошел в кабинет. Старинные гравюры висели по стенам. Письменный стол, резного темного дуба, опирался ножками на львов. На полке кожаного дивана - книги, на большом столе, в углу у камина, - увражи, фарфоровые статуэтки, какие-то табакерки. На книжных шкафах длинные чубуки, пыльный глобус, заржавленный старинный пистолет. В углу - восточное копье."
Зайцев ошибся этажом: верхний этаж в доме тогда был не седьмой, а шестой. Но возможно Зайцев поднимался в квартиру, как и его герой, - на лифте, поэтому и просчитался. Седьмой этаж в доме появился только в 1980-х годах. К тому времени Борис Зайцев и Александр Фаберже уже давно обрели вечный покой на парижском кладбище Сент-Женевьев-де-Буа.
Но если у Бориса Зайцева эту квартиру можно заменить любой другой фешенебельной квартирой, то в романе М.Булгакова "Мастер и Маргарита" именно квартира, ее содержание, ее прежние и настоящие обитатели, определяют структуру и происходящее в романе, и потому, эту квартиру с ее бывшей хозяйкой, ювелиршей Анной Францевной де Фужере, никакой другой заменить нельзя. Даже если перенести ее с Пречистенки в дом на Большую Садовую улицу, это будет все та же самая "нехорошая квартира", из которой стали исчезать люди и которую выбрали себе для недолгого посещения Москвы могущественные тени. Квартира в романе имеет смысловое, а не топографическое значение.
Жена Александра Петровича Фаберже, Иоанна Фаберже, послужившая прообразом владелицы "нехорошей квартиры" ювелирши Анны Францевны де Фужере в романе М.Булгакова "Мастер и Маргарита". Реальная ювелирша даже не подозревала о том, что стала прототипом.
Александр Петрович Фаберже бежал из России. У нас теперь принято говорить почему-то "эмигрировал". Эмиграция - процесс законный, бегство - нет. Пока он жил в революционной Москве, он сошелся с Ниной Ивановной Белишевой. Его законная жена, Иоанна Фаберже, развода не давала и пришлось ждать, пока она умрет. После смерти первой жены в 1930 году Фаберже женился на Белишевой. У них была дочь Ирина, которая родилась вне брака, но была удочерена впоследствии. Жизнь его в Париже не представляет ничего любопытного - разве только для тех, кто на имени Фаберже зарабатывает деньги, может оказаться интересно что-то извлечь из жизни третьего сына Карла Фаберже.
Бессодержательность выразил некролог, напечатанный на его смерть в газете "Русскiй Путь" в Париже 25 октября 1952 года:
17 Декабря 1877 года родился в Санкт-Петербурге и 10 Сентября сего 1952 года умер в Париже Александр Петрович Фаберже, принадлежавший к семье знаменитых ювелиров, художественные изделия которых высоко ценились в России и за границей, где еще так недавно в Лондоне, с громадным успехом прошла выставка работ первого ювелирного русского дома.
Фирма Фаберже была удостоена звания Поставщика Его Императорского Величества, Английского и Сиамского царствующего домов. Особы Царской Семьи были украшены шедеврами их работы при Коронациях, праздниках и торжественных выходах. Александр Петрович Фаберже, один из наследников торгового дома, был человеком старой русской культуры, тонкого вкуса и изящного художественного дарования.
Александр Петрович прошел курс художественной школы Штиглица в С.Петербурге, усовершенствовался в студиях Парижа, где обучался и по своей ювелирной специальности, сделавшись одним из лучших русских знатоков экспертов драгоценного камня. Он был связан личной дружбой со многими русскими художниками.
Это был человек родственный богеме, преисполненный того чувства всемирного братства, который рождается от постоянной близости к высшим художественным ценностям, к вершинам человеческого творчества, не знающих узких национальных границ. Глубоко чужда покойному Александру Петровичу была и классовая психология. Выросший в богатой семье, он был всегда одинаков и с высшими, и с низшими.
Всегда услужливый, благожелательный, отзывчивый, добрый человек Александр Петрович любил шутку, анекдот, общество молодежи. Старость и болезнь омрачили последние его годы, но, в хорошие минуты, он все еще старался быть верным своему легкому веселому нраву.
Со смертью Александра Петровича Фаберже смыкается еще строй старой гвардии русского образованного общества. Пусть же его тело мирно почивает среди стольких славных русских могил С. Женевьев де Буа.
Дух его вошел в сокровищницу русской культуры, в общую народную душу, где нет ни малых, ни великих, а только духу смерти верные.
Н.В. Станюкович.
Только духу смерти верные...
Следуя правилу "о мертвых либо хорошо, либо ничего", автор некролога Станюкович собрал все хорошее, что смог написать об Александре Петровиче Фаберже. И получается, главное его достижение, что он родился сыном ювелира. Мне вспомнился диалог из Александра Грина, когда взрослый человек на вопрос "Кто вы?", - отвечает: "Я - сын инженера". Далее следует: "Я понимаю, Ваш папа был инженер, а вы кто?.." На такой вопрос сыновья Карла Фаберже могли тоже ответить, что они - сыновья ювелира. И сразу возникает в памяти собирательный литературный образ сыновей лейтенанта Шмидта из Ильфа и Петрова, а как известно, фамилия Шмидт фамилии Фаберже была не чужая...