Московское наследие фаворита Шувалова. Часть четвертая.
Нет сведений о том, как Павел I решил судьбу дома Шувалова на Невском проспекте, который был продан Шуваловым Екатерине II, то есть в казну. Но по факту после смерти Шувалова его сестра Прасковья Ивановна Голицына продолжала жить в этом доме до ее отъезда во Францию вместе с семьей дочери графини Головиной в июне 1802 года. Княгиня Голицына умерла по пути в Россию в Дрездене осенью 1804 года. Известно, что графиня Головина при жизни Шувалова жила в доме "о стену" с Шуваловым, практически в одном доме, но разделенном капитальной стеной на две части. Возможно, это была пристроенная часть к дому Шувалова.
Фактически дом Шувалова на Невском остался в пользовании семьи, и после смерти княгини Голицыной в нем жила семья графов Головиных, а принадлежал ли он им, неизвестно. Возможно, дом оставался в ведении казны, а Головины им пользовались. Точных сведений о владельцах дома за период после смерти Шувалова в 1797 году до 1825 года найти не удалось. В 1825 году уже после смерти графини Варвары Николаевны Головиной дом продан был промышленнику Н.Н.Демидову.
Князь Федор Николаевич Голицын похоронил свою жену в Париже и мать, сестру Шувалова, в имении под Калугой осенью 1804 года. Он вышел в отставку с должности попечителя Московского университета и с тех пор жил летом в Петровском, а зимой в Москве на Покровке.
Вряд ли Шувалов мог себе представить, что Франция, которую он так любил, станет инициатором всеевропейской войны против России в начале нового XIX века. Как многие либералы по молодости лет, Шувалов сильно переменился во взглядах под конец своей жизни, но сохранил свою любовь к искусству, культуре и литературе Франции. Но через 15 лет после смерти франкофила Шувалова Наполеон во главе всеевропейской армии напал на Россию и случился пожар Москвы.
Удивительно, но в хаосе войны 1812 года Петровское, расположенное близко от путей, по которым шла армия завоевателей на Москву, почти не пострадало. При приближении неприятеля летом 1812 года князь уехал в Москву в дом на Покровке и находился там до конца августа, пока Москва совсем не опустела. Из Москвы он с младшими сыновьями и домочадцами уехал в унаследованное от Шувалова село Мыт Владимирской губернии, а зиму 1812-13 года прожил во Владимире. Есть письмо управляющего Петровским, в котором он на фоне случившегося всенародного бедствия беспокоится о сохранности княжеских померанцев из княжеской оранжереи в Петровском и в усадьбе на Покровке.
Петровское спас швейцарец, прежде живший в Вяземах, сожженных французами. Этот швейцарец Шантиньи пришел в Петровское и при попытках французских мародеров предать разграблению Петровское, назвался его хозяином. Он связался с генералом, жившим в Москве в доме князя Голицына на Покровке, и получил от него приказ французским солдатам "обиды никому в Петровском не делать". Французы отняли "у дворовых теплую одежду, обувь, попортили несколько бюстов"...Так мифический генерал французской армии без имени сохранил для князя Голицына и Петровское, и каменный дом на Покровке, который огонь тоже пощадил, но остальные строения, включая флигель и хозяйственные службы и постройки, были уничтожены огнем. В Петровском же было "выбито много стекол да и двери попорчены". Редкая удача на фоне всех тех полных разорений, которые постигли многие дома, поместья, хозяйства, деревни и даже древнюю Москву.
Тайный советник, действительный камергер, кавалер ордена Святой Анны I степени, командор Святого Иоанна Иерусалимского, князь Федор Николаевич Голицын "окончил примерную христианскую жизнь свою 1827 года, декабря на 6-е число" и похоронен был при церкви села Петровского во имя Успения Пресвятой Богородицы. Церковь, простоявшая ровно 250 лет, была безжалостно разрушена в 1939 году по приказу Сталина, иконостас церкви сложной резьбы с девятью рядами из 82 икон, многие из которых были очень старые и редкие, был разграблен и сожжен.
Вид иконостаса церкви села Петровского во имя Успения Пресвятой Богородицы в начале XX века.
По большевистской традиции были разграблены и могилы голицынских предков - эксплуататоров трудового народа: князя Федора Николаевича, "мужа блистательной образованности и превосходных качеств душевных" и его сына Ивана Федоровича, крестника Ивана Ивановича Шувалова, полковника, директора секретной части канцелярии Московского генерал-губернатора Дмитрия Владимировича Голицына. Их останки - кости двух скелетов без черепов с мусором и битым кирпичом были разбросаны под обваленными сводами. После раскопок храма в 2009 году останки были разделены на два гроба и временно захоронены возле памятного креста расстрелянному в Бутове в 1938 году священнику Успенского храма Петру Голубеву.
Какой-то особой архитектурной ценности главный усадебный дом Голицыных на Покровке не представлял. Он был выстроен в стиле строгого классицизма. Автор проекта остался неизвестен. Д.А.Покровский в "Очерках Москвы", написанных в начале 1890-х годов отметил ее "похвально благообразный вид" и еще одно ее достоинство:
"Что касается голицынской усадьбы, то она, помимо того похвально благообразного вида, в каком поддерживается доселе с неизменной рачительностью, замечательна уже тем одним, что во всем более чем пятиверстном продолжении Покровки от Ильинских ворот до Яузы представляет единственную недвижимую собственность, не попавшую в цепкие лапы какого-нибудь "золотого мешка" первой гильдии, а оставшуюся во владении того родовитого боярского семейства, предки которого восстановили ее после 1812 года на месте сгоревшего их гнезда.
Уступка духу времени сделана лишь тем, что барственные апартаменты главного дома с некоторых пор отдаются в наем под квартиру, если не ошибаемся, Железнодорожного клуба, но с такой уступкою во всяком случае легче помириться, нежели с отчуждением ее в чьи-либо коммерческие руки".
Как видно из мнения Покровского, хорошего знатока Москвы, усадьба Голицыных сгорела в пламени московского пожара. Это не подтверждается ни воспоминаниями князя Голицына, ни сведениями, включенными в книгу Кузьминского "Что осталось от Москвы после пожара 1812 года", на 22 странице которой указано, что в Яузской части сохранился дом князя Голицына. Память людей ненадежный, но все же источник сведений. Остается то, что записано, но не все записанное отражает реальные события.
Праправнук князя Голицына, С.М.Голицын, написавший "Записки уцелевшего", гораздо жестче описывает перемены, сделанные в усадьбе Голицыных на Покровке в конце XIX века: "А родовой Голицынский дом на Покровке по распоряжению дедушки Александра Михайловича был варварски перестроен, растесали все окна нижнего этажа, а помещения приспособили под магазины; верхний этаж не тронули и сдали под частную женскую гимназию, сад вырубили, на участке построили шестиэтажный дом. Словом, начали получать немалый доход".
Покровским отмечено, что семейство Голицыных сохраняло родовое гнездо и сохранило его в период разорения дворянских родов, уступавших свои наследные усадьбы и дома "золотым мешкам". Голицыны просто приспособились и стали сами извлекать прибыль из усадьбы. Однако следует отметить удивительно долгую сохранность во владении Голицыных и Петровского, и усадьбы на Покровке.
Сведений о Железнодорожном клубе, размещенном в голицынском доме, я не нашла, но в 1897 году в доме Голицыных размещалась женская общеобразовательная гимназия М.Б.Пуссель, состоявшая "из 8 классов и приготовительных, старшего и младшего. При училище пансион. Плата за учение и пансион 400 руб., приходящие младшие приготовительные - 80 руб., старшие приготовительные - 100 руб. и остальные 7 класс - 120 руб., VIII класс - по соглашению".
В этой гимназии преподавал русский язык и литературу Алферов Александр Данилович, в дальнейшем вместе с женой создавший собственную Алферовскую гимназию. Одной из выпускниц гимназии Пуссель была Вера Артуровна, урожденная Боссе, актриса немого кино, снимавшаяся в фильмах Я.Протазанова, впоследствии бывшая женой художника Судейкина и композитора Игоря Стравинского, вместе с которым она была похоронена на венецианском кладбище на острове Сан-Микеле. Другая воспитанница этой гимназии, Раиса Адамовна Гедройц, по мужу Кудашева, сочинила песню "В лесу родилась елочка". Выпускницы гимназии были работниками крупных российских библиотек, преподавали в гимназиях и школах.
Потомки Голицыных, как многие аристократы, продолжали жить аристократической жизнью: делать долги, играть в карты, проигрывать. Чтобы покрыть карточные долги, были проданы земли и леса в имении Мыт во Владимирской губернии, пожалованном когда-то Шувалову Павлом I, но все же память о Шувалове и убранство красной гостиной в Петровском сохранялись до революции.
В Петровском были: "богатая библиотека Шувалова, старинная мебель, несколько бронзовых часов, мраморные шубинские бюсты Екатерины II и князя Федора Николаевича в молодости и портреты, портреты. Их было несколько десятков и совершенно бесценных, начиная от огромного портрета конца XVII века боярина князя Бориса Ивановича Прозоровского, который ныне украшает зал №1 Третьяковской галереи. Далее шла вереница портретов Голицыных, все парные, мужчины в париках, со звездами на груди, женщины с открытыми декольте. Были портреты И.И.Шувалова, М.В.Ломоносова, многих царей и цариц, множество акварельных портретов, серия картин Каналетто с видами Венеции, вывезенных из Италии Шуваловым".
Еще один вид красной гостиной в Петровском в начале XX века. В углу находится беломраморный бюст Екатерины II работы Федота Шубина, выполненный в Риме в 1771 году по заказу И.И.Шувалова.
Бюст Екатерины II был заказан Шуваловым Шубину в 1771 году в Риме, когда скульптор приехал в Италию для продолжения обучения своему мастерству. С этого бюста впоследствии скульптором в разное время было выполнено несколько авторских копий. Тогда же по заказу Шувалова Шубин исполнил бюст Федора Голицына, мраморный барельефный портрет и мраморный бюст И.И.Шувалова. Все эти произведения искусства находились в Петровском. В настоящее время я не нашла никаких сведений о мраморном бюсте Шувалова, который когда-то находился в большой столовой дома в Петровском. Мраморный барельеф находится в собрании Третьяковской галереи в Москве.
Советские искусствоведы после революции "потеряли" этот мраморный бюст императрицы Екатерины II работы Федота Шубина, сделанный им для Шувалова, и уже было считали его утраченным. "Нашелся" бюст императрицы Екатерины на аукционе Sotheby's, выставившем произведение Шубина на торги в июне 1964 года: "№ 134. Собственность г-на Вольдемара Верлена. Мраморный бюст русской императрицы Екатерины II работы Ф.И. Шубина, подписной и датированный 1771 годом, изображающий ее улыбающейся, с тщательно завитыми волосами, спадающими локонами на обнаженные плечи. На голове простая диадема, на волосах сетка. Бюст укреплен на постаменте из порфира. Сзади надписи: Исполнено в Риме 1771, Ф.И. Шубин..."
Мраморный бюст Екатерины II работы Федота Шубина, выполненный им в 1771 году по заказу И.И.Шувалова. Из собрания произведений искусства в красной гостиной в доме усадьбы Петровское. Фотография начала XX века.
Оказалось, что бюст был приобретен в Антиквариате французским коллекционером господином В.Верленом, работавшим в Москве в 1930-х годах представителем Международного комитета Красного Креста, и он неоднократно предлагал его приобрести музеям СССР. Но ни один музей его не купил. После продажи на аукционе в ответ на письмо из Третьяковской галереи господин Верлен писал "Знаменитое произведение великого русского скульптора; первое по дате, оно является и лучшей его работой. По заказу правительства Шубин делал впоследствии несколько повторений, немного видоизмененных. будучи по существу копиями они не имеют ни подписи, ни даже даты, последнее исключая эрмитажного бюста, помеченного 1792 г. <...> До революции он принадлежал Голицыным и находился в их подмосковной "Петровское".
И далее еще: "Трудно примириться с мыслью, что все эти предметы искусства, неразрывно, казалось, связанные с Россией, корнями уходящие в самую сердцевину народного художественного гения, <...> блистательный шубинский мрамор, подлинная гордость русской скульптуры, редчайшие эмали Андрея Чернова, что все они останутся навсегда за границей. Поэтому меня глубоко порадует, если Советские власти найдут возможным разрешить приобретение музеями всех или части перечисленных только что вещей".
Меня тоже глубоко порадовало бы, но увы, сейчас первый шубинский беломраморный портрет императрицы Екатерины II находится в галерее Виктории и Альберта в Лондоне, куда бюст поступил как дар. В Третьяковской галерее есть авторская копия, выполненная позже в 1770-х годах.
Мраморный портрет императрицы Екатерины II работы Ф.Шубина из собрания Третьяковской галереи в Москве.
Вряд ли старый князь Голицын мог представить, что "Настанет год, России черный год, когда царей корона упадет"... После революции потомки Голицыных лишились своих поместий, домов, многие уехали, кто-то погиб, оставшиеся были поражены в правах как представители класса эксплуататоров, все было конфисковано, разграблено, но чудом некоторые вещи еще сохранились у оставшихся в живых Голициных.
Убранство Петровского было уничтожено потомком князя Голицына. По свидетельству уже цитировавшегося выше "уцелевшего" Голицына, "В 1919 г. Александр Михайлович [внук князя Федора Николаевича Голицына, сын его младшего сына Михаила, родившегося в доме на Покровке в 1800 году - прим. мое] умирал в Москве, всеми покинутый, в одиночестве, умирал от голода, от старости; ему было 82 года. Его любимое Петровское еще за два года до того форменным образом опустошил любимый племянник Александр. Осенью 1917 г. крестьяне, надеясь получить долгожданную землю, жгли помещичьи имения. Опасаясь поджога, Александр вывез на многих подводах большую часть мебели и портретов в Москву. Куда делись Шуваловская библиотека и Голицынский архив - не знаю; между прочим, у некоторых книголюбов и сейчас берегутся ценные тома с экслибрисами Петровского. О судьбе портретов я еще буду рассказывать, а мебель была свалена в сарае Покровского дома, который сгорел в 1920 г".
Библиотека в Петровском составляла около 10 000 томов. В это число входили и книги Шувалова, которые все были в кожаных переплетах с суперэкслибрисом: на одной стороне крышки переплета был оттиснут герб Шуваловых, а на другой - вензель Шувалова.
Суперэкслибрис Шувалова с его инициалами на французском I.I.S, а если смотреть по-русски, то это украшенная буква Ш
Книги из собрания Шувалова поступили в Государственный книжный фонд, откуда по частям разошлась в разные советские библиотеки. Сейчас в частности они есть в Отделе редких книг и рукописей в Научной библиотеке МГУ в количестве 457 томов. Это большая часть сохранившихся книг из собрания Шувалова.
Фактически дом Шувалова на Невском остался в пользовании семьи, и после смерти княгини Голицыной в нем жила семья графов Головиных, а принадлежал ли он им, неизвестно. Возможно, дом оставался в ведении казны, а Головины им пользовались. Точных сведений о владельцах дома за период после смерти Шувалова в 1797 году до 1825 года найти не удалось. В 1825 году уже после смерти графини Варвары Николаевны Головиной дом продан был промышленнику Н.Н.Демидову.
Князь Федор Николаевич Голицын похоронил свою жену в Париже и мать, сестру Шувалова, в имении под Калугой осенью 1804 года. Он вышел в отставку с должности попечителя Московского университета и с тех пор жил летом в Петровском, а зимой в Москве на Покровке.
Вряд ли Шувалов мог себе представить, что Франция, которую он так любил, станет инициатором всеевропейской войны против России в начале нового XIX века. Как многие либералы по молодости лет, Шувалов сильно переменился во взглядах под конец своей жизни, но сохранил свою любовь к искусству, культуре и литературе Франции. Но через 15 лет после смерти франкофила Шувалова Наполеон во главе всеевропейской армии напал на Россию и случился пожар Москвы.
Удивительно, но в хаосе войны 1812 года Петровское, расположенное близко от путей, по которым шла армия завоевателей на Москву, почти не пострадало. При приближении неприятеля летом 1812 года князь уехал в Москву в дом на Покровке и находился там до конца августа, пока Москва совсем не опустела. Из Москвы он с младшими сыновьями и домочадцами уехал в унаследованное от Шувалова село Мыт Владимирской губернии, а зиму 1812-13 года прожил во Владимире. Есть письмо управляющего Петровским, в котором он на фоне случившегося всенародного бедствия беспокоится о сохранности княжеских померанцев из княжеской оранжереи в Петровском и в усадьбе на Покровке.
Петровское спас швейцарец, прежде живший в Вяземах, сожженных французами. Этот швейцарец Шантиньи пришел в Петровское и при попытках французских мародеров предать разграблению Петровское, назвался его хозяином. Он связался с генералом, жившим в Москве в доме князя Голицына на Покровке, и получил от него приказ французским солдатам "обиды никому в Петровском не делать". Французы отняли "у дворовых теплую одежду, обувь, попортили несколько бюстов"...Так мифический генерал французской армии без имени сохранил для князя Голицына и Петровское, и каменный дом на Покровке, который огонь тоже пощадил, но остальные строения, включая флигель и хозяйственные службы и постройки, были уничтожены огнем. В Петровском же было "выбито много стекол да и двери попорчены". Редкая удача на фоне всех тех полных разорений, которые постигли многие дома, поместья, хозяйства, деревни и даже древнюю Москву.
Тайный советник, действительный камергер, кавалер ордена Святой Анны I степени, командор Святого Иоанна Иерусалимского, князь Федор Николаевич Голицын "окончил примерную христианскую жизнь свою 1827 года, декабря на 6-е число" и похоронен был при церкви села Петровского во имя Успения Пресвятой Богородицы. Церковь, простоявшая ровно 250 лет, была безжалостно разрушена в 1939 году по приказу Сталина, иконостас церкви сложной резьбы с девятью рядами из 82 икон, многие из которых были очень старые и редкие, был разграблен и сожжен.
Вид иконостаса церкви села Петровского во имя Успения Пресвятой Богородицы в начале XX века.
По большевистской традиции были разграблены и могилы голицынских предков - эксплуататоров трудового народа: князя Федора Николаевича, "мужа блистательной образованности и превосходных качеств душевных" и его сына Ивана Федоровича, крестника Ивана Ивановича Шувалова, полковника, директора секретной части канцелярии Московского генерал-губернатора Дмитрия Владимировича Голицына. Их останки - кости двух скелетов без черепов с мусором и битым кирпичом были разбросаны под обваленными сводами. После раскопок храма в 2009 году останки были разделены на два гроба и временно захоронены возле памятного креста расстрелянному в Бутове в 1938 году священнику Успенского храма Петру Голубеву.
Какой-то особой архитектурной ценности главный усадебный дом Голицыных на Покровке не представлял. Он был выстроен в стиле строгого классицизма. Автор проекта остался неизвестен. Д.А.Покровский в "Очерках Москвы", написанных в начале 1890-х годов отметил ее "похвально благообразный вид" и еще одно ее достоинство:
"Что касается голицынской усадьбы, то она, помимо того похвально благообразного вида, в каком поддерживается доселе с неизменной рачительностью, замечательна уже тем одним, что во всем более чем пятиверстном продолжении Покровки от Ильинских ворот до Яузы представляет единственную недвижимую собственность, не попавшую в цепкие лапы какого-нибудь "золотого мешка" первой гильдии, а оставшуюся во владении того родовитого боярского семейства, предки которого восстановили ее после 1812 года на месте сгоревшего их гнезда.
Уступка духу времени сделана лишь тем, что барственные апартаменты главного дома с некоторых пор отдаются в наем под квартиру, если не ошибаемся, Железнодорожного клуба, но с такой уступкою во всяком случае легче помириться, нежели с отчуждением ее в чьи-либо коммерческие руки".
Как видно из мнения Покровского, хорошего знатока Москвы, усадьба Голицыных сгорела в пламени московского пожара. Это не подтверждается ни воспоминаниями князя Голицына, ни сведениями, включенными в книгу Кузьминского "Что осталось от Москвы после пожара 1812 года", на 22 странице которой указано, что в Яузской части сохранился дом князя Голицына. Память людей ненадежный, но все же источник сведений. Остается то, что записано, но не все записанное отражает реальные события.
Праправнук князя Голицына, С.М.Голицын, написавший "Записки уцелевшего", гораздо жестче описывает перемены, сделанные в усадьбе Голицыных на Покровке в конце XIX века: "А родовой Голицынский дом на Покровке по распоряжению дедушки Александра Михайловича был варварски перестроен, растесали все окна нижнего этажа, а помещения приспособили под магазины; верхний этаж не тронули и сдали под частную женскую гимназию, сад вырубили, на участке построили шестиэтажный дом. Словом, начали получать немалый доход".
Покровским отмечено, что семейство Голицыных сохраняло родовое гнездо и сохранило его в период разорения дворянских родов, уступавших свои наследные усадьбы и дома "золотым мешкам". Голицыны просто приспособились и стали сами извлекать прибыль из усадьбы. Однако следует отметить удивительно долгую сохранность во владении Голицыных и Петровского, и усадьбы на Покровке.
Сведений о Железнодорожном клубе, размещенном в голицынском доме, я не нашла, но в 1897 году в доме Голицыных размещалась женская общеобразовательная гимназия М.Б.Пуссель, состоявшая "из 8 классов и приготовительных, старшего и младшего. При училище пансион. Плата за учение и пансион 400 руб., приходящие младшие приготовительные - 80 руб., старшие приготовительные - 100 руб. и остальные 7 класс - 120 руб., VIII класс - по соглашению".
В этой гимназии преподавал русский язык и литературу Алферов Александр Данилович, в дальнейшем вместе с женой создавший собственную Алферовскую гимназию. Одной из выпускниц гимназии Пуссель была Вера Артуровна, урожденная Боссе, актриса немого кино, снимавшаяся в фильмах Я.Протазанова, впоследствии бывшая женой художника Судейкина и композитора Игоря Стравинского, вместе с которым она была похоронена на венецианском кладбище на острове Сан-Микеле. Другая воспитанница этой гимназии, Раиса Адамовна Гедройц, по мужу Кудашева, сочинила песню "В лесу родилась елочка". Выпускницы гимназии были работниками крупных российских библиотек, преподавали в гимназиях и школах.
Потомки Голицыных, как многие аристократы, продолжали жить аристократической жизнью: делать долги, играть в карты, проигрывать. Чтобы покрыть карточные долги, были проданы земли и леса в имении Мыт во Владимирской губернии, пожалованном когда-то Шувалову Павлом I, но все же память о Шувалове и убранство красной гостиной в Петровском сохранялись до революции.
В Петровском были: "богатая библиотека Шувалова, старинная мебель, несколько бронзовых часов, мраморные шубинские бюсты Екатерины II и князя Федора Николаевича в молодости и портреты, портреты. Их было несколько десятков и совершенно бесценных, начиная от огромного портрета конца XVII века боярина князя Бориса Ивановича Прозоровского, который ныне украшает зал №1 Третьяковской галереи. Далее шла вереница портретов Голицыных, все парные, мужчины в париках, со звездами на груди, женщины с открытыми декольте. Были портреты И.И.Шувалова, М.В.Ломоносова, многих царей и цариц, множество акварельных портретов, серия картин Каналетто с видами Венеции, вывезенных из Италии Шуваловым".
Еще один вид красной гостиной в Петровском в начале XX века. В углу находится беломраморный бюст Екатерины II работы Федота Шубина, выполненный в Риме в 1771 году по заказу И.И.Шувалова.
Бюст Екатерины II был заказан Шуваловым Шубину в 1771 году в Риме, когда скульптор приехал в Италию для продолжения обучения своему мастерству. С этого бюста впоследствии скульптором в разное время было выполнено несколько авторских копий. Тогда же по заказу Шувалова Шубин исполнил бюст Федора Голицына, мраморный барельефный портрет и мраморный бюст И.И.Шувалова. Все эти произведения искусства находились в Петровском. В настоящее время я не нашла никаких сведений о мраморном бюсте Шувалова, который когда-то находился в большой столовой дома в Петровском. Мраморный барельеф находится в собрании Третьяковской галереи в Москве.
Советские искусствоведы после революции "потеряли" этот мраморный бюст императрицы Екатерины II работы Федота Шубина, сделанный им для Шувалова, и уже было считали его утраченным. "Нашелся" бюст императрицы Екатерины на аукционе Sotheby's, выставившем произведение Шубина на торги в июне 1964 года: "№ 134. Собственность г-на Вольдемара Верлена. Мраморный бюст русской императрицы Екатерины II работы Ф.И. Шубина, подписной и датированный 1771 годом, изображающий ее улыбающейся, с тщательно завитыми волосами, спадающими локонами на обнаженные плечи. На голове простая диадема, на волосах сетка. Бюст укреплен на постаменте из порфира. Сзади надписи: Исполнено в Риме 1771, Ф.И. Шубин..."
Мраморный бюст Екатерины II работы Федота Шубина, выполненный им в 1771 году по заказу И.И.Шувалова. Из собрания произведений искусства в красной гостиной в доме усадьбы Петровское. Фотография начала XX века.
Оказалось, что бюст был приобретен в Антиквариате французским коллекционером господином В.Верленом, работавшим в Москве в 1930-х годах представителем Международного комитета Красного Креста, и он неоднократно предлагал его приобрести музеям СССР. Но ни один музей его не купил. После продажи на аукционе в ответ на письмо из Третьяковской галереи господин Верлен писал "Знаменитое произведение великого русского скульптора; первое по дате, оно является и лучшей его работой. По заказу правительства Шубин делал впоследствии несколько повторений, немного видоизмененных. будучи по существу копиями они не имеют ни подписи, ни даже даты, последнее исключая эрмитажного бюста, помеченного 1792 г. <...> До революции он принадлежал Голицыным и находился в их подмосковной "Петровское".
И далее еще: "Трудно примириться с мыслью, что все эти предметы искусства, неразрывно, казалось, связанные с Россией, корнями уходящие в самую сердцевину народного художественного гения, <...> блистательный шубинский мрамор, подлинная гордость русской скульптуры, редчайшие эмали Андрея Чернова, что все они останутся навсегда за границей. Поэтому меня глубоко порадует, если Советские власти найдут возможным разрешить приобретение музеями всех или части перечисленных только что вещей".
Меня тоже глубоко порадовало бы, но увы, сейчас первый шубинский беломраморный портрет императрицы Екатерины II находится в галерее Виктории и Альберта в Лондоне, куда бюст поступил как дар. В Третьяковской галерее есть авторская копия, выполненная позже в 1770-х годах.
Мраморный портрет императрицы Екатерины II работы Ф.Шубина из собрания Третьяковской галереи в Москве.
Вряд ли старый князь Голицын мог представить, что "Настанет год, России черный год, когда царей корона упадет"... После революции потомки Голицыных лишились своих поместий, домов, многие уехали, кто-то погиб, оставшиеся были поражены в правах как представители класса эксплуататоров, все было конфисковано, разграблено, но чудом некоторые вещи еще сохранились у оставшихся в живых Голициных.
Убранство Петровского было уничтожено потомком князя Голицына. По свидетельству уже цитировавшегося выше "уцелевшего" Голицына, "В 1919 г. Александр Михайлович [внук князя Федора Николаевича Голицына, сын его младшего сына Михаила, родившегося в доме на Покровке в 1800 году - прим. мое] умирал в Москве, всеми покинутый, в одиночестве, умирал от голода, от старости; ему было 82 года. Его любимое Петровское еще за два года до того форменным образом опустошил любимый племянник Александр. Осенью 1917 г. крестьяне, надеясь получить долгожданную землю, жгли помещичьи имения. Опасаясь поджога, Александр вывез на многих подводах большую часть мебели и портретов в Москву. Куда делись Шуваловская библиотека и Голицынский архив - не знаю; между прочим, у некоторых книголюбов и сейчас берегутся ценные тома с экслибрисами Петровского. О судьбе портретов я еще буду рассказывать, а мебель была свалена в сарае Покровского дома, который сгорел в 1920 г".
Библиотека в Петровском составляла около 10 000 томов. В это число входили и книги Шувалова, которые все были в кожаных переплетах с суперэкслибрисом: на одной стороне крышки переплета был оттиснут герб Шуваловых, а на другой - вензель Шувалова.
Суперэкслибрис Шувалова с его инициалами на французском I.I.S, а если смотреть по-русски, то это украшенная буква Ш
Книги из собрания Шувалова поступили в Государственный книжный фонд, откуда по частям разошлась в разные советские библиотеки. Сейчас в частности они есть в Отделе редких книг и рукописей в Научной библиотеке МГУ в количестве 457 томов. Это большая часть сохранившихся книг из собрания Шувалова.