Зимовские сосны (якобы, сосны Райниса)
Я любила свою Зимовку. Она осталась в моей памяти нетронутой. Помню каждого человека из моего 18-летнего пребывания на Зимовке. Навсегда запомнила мою Зимовку с ее запахами, горланящими петухами, заботящимися о разноцветных курах, самозабвенно и сосредоточенно роющимися в песке.
В детстве в зимнее время Зимовку заносило снегом. Когда родители нас отпускали на улицу, мы любили бегать к соснам, растущим около дома Просвирниных Петра и его деятельной, миниатюрной, красивой жены Ольги, похожей мне в детстве на василек в серебряной оправе. Мы мчались с горки от Петиных и Ольгиных ворот вниз с крутизны то ли на санках, то ли на лыжах. Было очень страшно. Слишком круто вниз, изгибом заглавной буквы Л из прописей, спускался овраг к заливным лугам Спировки.
Прожив многие годы в разных странах, я однажды в отпуске вернулась на улицу, называемую раньше Верхней, по которой бегала в детстве. Зашла к Ольге Васильевне. Оказалось, что и горка не больно крута, и Зимовка моя не шибко велика, какой казалась в детстве.
Я давно заметила, что вся наша Зимовка была ограждена от зимних ветров соснами, приостанавливающими своими вершинами сиверко, дувший от Вятки и Спировки. Какой-то рачительный хозяин посадил их очень давно по высокому берегу Спировки по паводковой линии воды. Для нас они были просто соснами, а сейчас их назвали Райнисовыми.
Райнис- ссыльный поэт из Прибалтики, к ним ни одним местом не причастен. Не он их садил там. Садили, по всей вероятности, рабочие Бакулевского завода задолго до революции. Могли бы назвать Зимовскими или Бакулевскими соснами, да ведь надо в город чем-то привлекать туристов... поэтому Райниса приплели. Ко всему еще и нашу улицу Верхнюю его же именем окрестили. Верхняя - давнее историческое название улицы, принадлежащей к Большой Зимовке. Название нейтральное , зачем было менять??? Улица была верхней дорогой к Металлисту, вернее, колокололитейному заводу Бакулева. А та часть дороги, что шла под угор около Петиного и Ольгиного дома, была Нижней. Раньше въездные ворота в завод примерно до 1962-63 были на берегу Спировки. Так было легче нарядчику разбираться, куда направить гужевой транспорт. Лошадям, а потом машинам нелегко было взбираться в гору. Там почва глинистая, насколько я помню с детства, в дождь съезжали юзом. Так же и зимой. В гору не затянешь, а под гору, лошадям только поспевай хвост уносить от таранящих их сзади саней. Мы, зимовская детвора, в распутицу часто хаживали к соснам смотреть, как лошади оскальзываются, выбиваются из сил, чтобы вытянуть телегу наверх. Малы были- не понимали, и для нас это было развлечением, как ямщик и лошадь надрываются. Машины , появившиеся позже, точно также с трудом преодолевали крутой спуск. А спуски с угоров в то время были по-настоящему крутые. Сейчас, глядя на фотографию дома Ольги и Пети, вообще не видно крутого уклона. В детстве мы там постоянно носились на санках и лыжах, делали нырки (по-теперешнему трамплины), летели по ним на лыжах, санках. Сейчас только моя память хранит все это, ушедшее в никуда. И скрип снега под полозьями, и свежесть морозца, и снежный курж на ресницах (курж- старославянское слово, означающее пыль, все еще хранившееся в нашем вятском диалекте. И в польском языке тоже) …
Завалили теперешние «хозяева Зимовки» всяким хламом, засыпанным песком, нашу горку. Наверное для того, чтобы к поставленным на берегу гаражам был более пологий спуск. Интересно, как их по весне не подтапливает??? Может речка перестала разливаться по весне? Мы там раньше на лодках в половодье катались.
В 50е годы от фотографа, делавшего снимок, влево под угорчиком, по-над забором огорода Чибисовых, шла вниз песчаная тропиночка, истолченная пятками ходоков в тонкий мучнистый песчаный бус. Внизу, куда вела тропка, стоял колодезный журавель. Вначале он был не огорожен, только журавель, колодец и лавка для ведер. Позже миром поставили деревянное сооружение- будку с дырой в крыше, для журавля. Колонки на Зимовке не было и мама ходила по воду к этому колодцу. Вода из него была ледяной и вкусной. У нас в конце огорода около палисадника Дресвянниковых был специальный закуток, в котором пряталась задняя калитка с тропочкой между картофеля, ведущая к дому. Мама через ту калитку носила воду из колодца для поливки грядок и для домашней нужды.
Сейчас на современной фотографии - по ракурсу снимка, горки почти не осталось. На осевшем угорчике стоит старинный дом тети Оли и дяди Пети Просвирниных. Те сосны, что стоят почти внизу, раньше были на середине угора. Столько много земли нагребли, чтобы выровнять уклон. Еще несколько сосен с лохматыми шапками вершин, распластанных по ветру, как поношенная широкая кепка, стояли на самом верху в правой стороне - на гребне спуска. И пару сосен росло на уклоне. Видимо, спилили, потому что дорогу, которая около Ольгиного дома спускалась вниз, загородили забором, улицу сделали тупиковой. Проторили ответвление на юго-восток новой дороги, для которой навозили вниз грунта.
Ольга Васильевна девочкой дружила с девочками потомков Бакулевых. Дом владельцев завода стоял справа от Ольгиного дома - на угорчике Металлиста. Однажды, по воспоминаниям Ольги Васильевны, прибежала их мать домой сама не своя: "Девки, милые, молитеся! Пожар у соседей! Как бы на нас не перекинулся. Поставила Олю и Катю на колени у икон, сама побежала бегом помогать из пожара вещи вытаскивать, что успеют. А дом был красавцем! Двухэтажный, с мезонином, как у Ольгиного дома наверху, по первому этажу вокруг всего дома была открытая терраса с креслами, вечерами они сидели на террасе за самоваром и любовались лугами налево, к Вятке и прямо к нашей Спировке. Днем девочки гоняли по этой террасе, играя.
Тогда луга Спировки были чистыми, на них росла только трава, тщательно скашиваемая языками животных, на заливных лугах паслись коровы. Под соснами часто сидели хозяюшки и ждали своих кормилиц с пастбища. Корни деревьев, растущих на склоне, вымытые дождями и подрытые нами - ребятней, оголились и в одном месте получилась сплетенная из корней беседка. На ней было хорошо сидеть. Как на лавке. Тенечек от наших сосен защищал от палящего солнца, успокаивающе шумели кроны деревьев, ветерок, тянувший от Спировки, бодрил - полное умиротворение. Не все, ожидавшие коров, сидели на кореньях. На склоне можно было сидеть, но дядя Петя, вернувшийся с войны живым, потеряв там глаз, смастерил удобную широкую скамью около своей ограды. Спиной можно было опереться на ограду, а сиденье было очень удобным, Ольга выносила кваску, бабы садились и ждали стадо, пересказывая то, кто что услышал. Слышнее всех было Саню Черных))) Красивая невысокая, белолицая, черноволосая женщина обладала очень гучным голосом. Мы одно время ходили к ней за молоком. Ее дом стоял самым первым на Встречной улице. Около него прошла новая дорога к новым воротам Металлиста (РМЗ). И, по-моему, им отрезали часть огорода.
Продолжу про сосны. Сосны Зимовки росли не только по этой линии угора. Большая Зимовка раскинулась на левом берегу Спировки. Он был повыше, значит на нем строить дома мудрее - не затопит по весне. Такие же старые сосны росли около Платуновского дома около пешеходного мостика через Спировку. Мы на них постоянно висели, лазили по веткам, играли. Но потом отобрали часть огородов у Кушковых, Платуновых и у Анфисы (забыла ее фамилию. У нее был муж Сергей, но он рано умер. И она, пожалев пятерых или шестерых детей овдовевшего Алексея Платунова, вышла за него замуж, а как дети выросли, терпеть его характер дольше не стала - ушла в свой дом, стоявший на развилке шестаковской и стекольской дорог. Как из города идти, то справа).
Отобрали огороды, на них вырыли котлован и стали строить детсад. Когда в Советском Союзе что-то строили, все деревья вокруг стройплощадки у них летели в тар-тарары. И наши сосны постигла та же самая участь. По-крайней мере, я их после стройки уже не помню.
Была еще одна сосна - как пограничный раздел Большой Зимовки и Малой. Она стояла над шестаковским трактом на середине от стекольской развилки и до пешеходного выхода от мебельной на шестаковкий тракт. Мой братик увековечил эту сосну. Её тоже не стало. Только Витя оставил о ней память. Под ней иногда отдыхали путники, шедшие до Пестовых, Денисовых, Карповых, Беляихи, Исаек и других деревень, идя из города. Снимали с надавленных перевязью плеч свои котомки, поклажи, растирали плечи,садились на землю. Отдохнув, нагружали себя снова и шли к угору, на который взбиралась дорога к их дальним домам...