Сон тени моей Феи, который видели все
Я внезапно проснулся, словно от какого-то звука, ворвавшегося в тишину сна. Над кадушкой со спящей Рыбой светилось неяркое голубое сияние, переходящее вверху в пурпур, а внизу в бирюзу. Древоточцы в моей раме отсчитывали оставшиеся минуты ночи. Корзинка для шитья, где спит тень моей Феи, тихонько раскачивалась. Пустая. На полу подо мной кружилась волчком железная кружка, которой обычно заткнута старая мышиная нора, ведущая внутрь меня. Как мне казалось, очень плотно. Но я ошибался.
Я с ужасом смотрел на то, как медленней и медленней вращается кружка, как она останавливается, как она, наконец замерла, указав ручкой на дыру внутри меня. Стало так оглушающе тихо, что это разбудило Универсальную Рыбу, и она, причмокивая, вынырнула из своих путешествий по Универсуму, скроила было хитрую рожу, но, заметив на полу кружку, всё поняла. Мы молча глядели на эту страшную веху, означавшую, что нам пора. Пора туда, откуда может и не быть выхода, несмотря на то, что есть вход.
Необходимо было мобилизоваться. Я строго посмотрел на притихшую Рыбу, зажмурился, мужественно, почти не скривившись, лизнул её скользкий бок, воображаемыми руками схватил банку с водой, посадил туда моего будущего спутника ( вы же помните, что Рыба - он, да ещё и ангел), захватил холщовый мешочек с запасом червей для неё, схватил любимую Феину сковороду, Рыба потребовала шлем - пришлось свернуть его из фольги, и мы отправились в наш опасный поход, нырнув в дыру, ведущую через меня в подземелья, куда Велосипедист с красными глазами увёз тень моей Феи.
В темноте тоннелей светились розовые точки и строчки подземных грибов, складываясь в иностранные слова. Рыба, высунувшись из банки и залихватски сдвинув шлем на один бок, шевелила губами, пытаясь их перевести. «Нам туда! Туда!» - взбудораженно вопила она прямо вне в голову, взмахивая плавником в нужном направлении, и мы летели, подхваченные подземными сквозняками, вперёд. Или назад - поди, разберись в этой тьме.
Где-то звякнул велосипедный звонок. «Мо-о-я ро-о-за-а» - пронёсся тяжёлый вздох. «Это он!» - переглянулись мы. «Портрет! Это ваша битва! Вам нужны силы, а я, я всего лишь рыбка, маленькая скромная рыбка с золотым характером, но я в вас верю! И да, лучше вам лизнуть мой бок ещё раз.» - шепнула мне Рыба. Тут я понял, что в этой игре всего два игрока, красноглазый и я. Тень моей Феи - это волшебный кубок, а несносный кулёк с жабрами - любопытный, болеющий за меня зритель.
«Мо-о-я ро-о-оз-а», подпрыгивающая на кочках, приближалась. Я вытянул вперёд воображаемую руку с банкой, чтобы сияние от Рыбы хоть как-то освещало путь. Тени бесновались на стенах тоннеля. Иностранные слова грибов из розовых стали марганцовочными, начали заикаться и, возможно, превратились в обсценные. «Вот они! Вот!» - прошипела Рыба. Шлем из фольги воинственно сполз ей на глаза. Спинной плавник встал дыбом. Я прищурился. «Да снимите же своё дурацкое пенсне, Марк!» - и она сорвала с меня моё любимое пенсне из бутылочных донышек. Перед нами, в сумраке, вьющемся маренговым газовым шарфом, трясся старый велосипед. Я увидел бледное лицо тени моей Феи, с тревогой всматривающееся назад, во тьму. Нет, оно у неё всегда бледное, - призрак же, но такого выражения, пожалуй, я не видал никогда. Наконец, она нас заметила, и лицо её стало ещё тревожнее, что удивило меня. Я подбадривающее показал ей сковороду, - она отрицательно покачала головой. Тут велосипед подбросило на куче земли, «мо-о-я ро-о-оз-а» достигло высоты какого-то невыносимого дисканта, и банка с Рыбой дала трещину. «Портре-е-ет!» - то ли взблеяла, то ли взмолилась эта ленивая поедательница беспозвоночных. «Чёрт побери, но ты же Ангел, полетай немного!» - отрезал я. Полные слёз и обиды рыбьи глаза закрыл съехавший шлем. Мне стало стыдно, и я чуть было не пропустил очередную «мо-о-ю ро-о-оз-у» , едва успев подставить сковороду, чтобы поймать в неё Рыбу из расколовшейся банки и вылить туда остатки воды. «Отстаём!» - тоннель куда-то сворачивал, и Красноглазый скрылся за поворотом. Мы поднажали. Хотя попробуй-ка поднажми, когда у тебя не банка, а сковорода, из которой гораздо сложнее не расплескать воду. «Возьмите, Портрет, вам нужнее,» - и Рыба напялила на меня свой шлем из фольги. Мы завернули за угол и внезапно наткнулись на здоровенный зад в не очень чистых штанах. Откуда-то снизу доносился бубнёж «моя ро-оза, це-епь, мо-я рро-оза-а». А моя роза, тьху ты, тень моей Феи стояла ни жива ни мертва, с глазами, больше, чем у Рыбы, прижавшись к стене тоннеля, и сквозь неё розовым светились какие-то буквы на латыни. Сзади всей этой композиции стоял я, в шлеме из фольги, со сковородой, в которой сидела, вытаращив и без того огромные глаза, Рыба, и в пасти её шевелился - откуда успела выдернуть? - удивлённый внезапностью, меняющий цвета неоновый дождевой червь.
Червяк с хлюпом исчез в пасти Рыбы. Возникла неловкая пауза. Не очень чистые штаны замерли, а потом ме-едленно зашевелились, развернулись, и передо мной выросла огромная гора. «Мо-о-я рро-оза-а!» - дохнуло на меня тёплой вонью, отбросив на пару метров, я едва не упал, но удержался на лету, почти не расплескав воду. Красноглазый повернулся к тени моей Феи и протянул к ней огромную руку: «Поехали, мо-я рро-оза-а». Моя обычно строгая бесстрашная подруга стала почти прозрачной и казалось, вот-вот растает совсем, с этим я смириться никак не мог, поэтому, наплевав на всё, рванул вперёд и огрел его сковородой с Рыбой. Ну что значит картон против эдакой махины, тренировавшейся почти столетие!
Простенький шлем из фольги с меня слетел и, сделав круг, воткнулся в глаз Велосипедисту. «Оурррооооуурррррроооо» - зарычал он. От неожиданности я со всего маху опустил ему на голову сковороду. Он сначала замер, а потом зашатался. Рыба, выпрыгнув, сделала тройное сальто, и от восхищения собой открыла широко пасть. Падая вниз, всё так же торжествуя победой над водной стихией, она, разинув рот, попала точнёхонько в маковку нашему врагу.
Её пасть сомкнулась. Велосипедист исчез в ней. Мы с тенью Феи смотрели на нашу Рыбу с ужасом и удивлением. «Ну да, ну да, я же Универсальная Рыба,» - раскланялась она. Я внутри больше, чем кажусь. «Не значит ли это, что теперь кормить тебя придётся в пять раз больше?» - только и нашла, что спросить тень Феи. Рыба оскорблённо посмотрела на неё. «Нет! Это значит, что портрет» - она надела слегка помятый и испачканный шлем на голову, - «будет текущие дни несколько чаще менять мне воду».
В молчании мы добрались до выхода, в молчании тень Феи заткнула мышиную нору кружкой и для верности обмазала глиной. «Может, эпоксидкой зальёшь?» - спросила Рыба. Ей ничего не ответили. В молчании поставила сливовый пирог в честь победителя. В молчании, словно прислушиваясь к чему-то, накрыла на стол.
Торжествующая Рыба ела праздничный ужин. Мы сидели, не притронувшись к своим тарелкам. Наши куски пирога стыли. Тень моей Феи то и дело бросала странные взгляды на кадушку, украдкой кусая палец. «Фея, если вы с Портретом не голодные, отдайте ваши порции мне, - что они заветриваются!» - и весь пирог кусок за куском исчез в безразмерном чреве нашего питомца. Лицо тени Феи стало каменным. «Он любил сливовые пироги» - шепнула она мне. Тут окаменел я. А потом окаменела и Рыба. Замерла. Захлопала глазами. Тень моей Феи спряталась за меня. И тут Рыба рыгнула. Сначала из её пасти выскочил, глухо брякнув, велосипедный звонок, а потом кусок штанины и подмётка ботинка.
«Звёздочки и гвозди выгребете завтра, Портрет,» - подмигнув, булькнула Универсальная Рыба. Тень моей Феи тихо вздохнула за моей спиной и опустилась на стул. «А теперь я хочу чаю, - сказала она. - У нас ещё что-нибудь осталось к чаю?»
Я с ужасом смотрел на то, как медленней и медленней вращается кружка, как она останавливается, как она, наконец замерла, указав ручкой на дыру внутри меня. Стало так оглушающе тихо, что это разбудило Универсальную Рыбу, и она, причмокивая, вынырнула из своих путешествий по Универсуму, скроила было хитрую рожу, но, заметив на полу кружку, всё поняла. Мы молча глядели на эту страшную веху, означавшую, что нам пора. Пора туда, откуда может и не быть выхода, несмотря на то, что есть вход.
Необходимо было мобилизоваться. Я строго посмотрел на притихшую Рыбу, зажмурился, мужественно, почти не скривившись, лизнул её скользкий бок, воображаемыми руками схватил банку с водой, посадил туда моего будущего спутника ( вы же помните, что Рыба - он, да ещё и ангел), захватил холщовый мешочек с запасом червей для неё, схватил любимую Феину сковороду, Рыба потребовала шлем - пришлось свернуть его из фольги, и мы отправились в наш опасный поход, нырнув в дыру, ведущую через меня в подземелья, куда Велосипедист с красными глазами увёз тень моей Феи.
В темноте тоннелей светились розовые точки и строчки подземных грибов, складываясь в иностранные слова. Рыба, высунувшись из банки и залихватски сдвинув шлем на один бок, шевелила губами, пытаясь их перевести. «Нам туда! Туда!» - взбудораженно вопила она прямо вне в голову, взмахивая плавником в нужном направлении, и мы летели, подхваченные подземными сквозняками, вперёд. Или назад - поди, разберись в этой тьме.
Где-то звякнул велосипедный звонок. «Мо-о-я ро-о-за-а» - пронёсся тяжёлый вздох. «Это он!» - переглянулись мы. «Портрет! Это ваша битва! Вам нужны силы, а я, я всего лишь рыбка, маленькая скромная рыбка с золотым характером, но я в вас верю! И да, лучше вам лизнуть мой бок ещё раз.» - шепнула мне Рыба. Тут я понял, что в этой игре всего два игрока, красноглазый и я. Тень моей Феи - это волшебный кубок, а несносный кулёк с жабрами - любопытный, болеющий за меня зритель.
«Мо-о-я ро-о-оз-а», подпрыгивающая на кочках, приближалась. Я вытянул вперёд воображаемую руку с банкой, чтобы сияние от Рыбы хоть как-то освещало путь. Тени бесновались на стенах тоннеля. Иностранные слова грибов из розовых стали марганцовочными, начали заикаться и, возможно, превратились в обсценные. «Вот они! Вот!» - прошипела Рыба. Шлем из фольги воинственно сполз ей на глаза. Спинной плавник встал дыбом. Я прищурился. «Да снимите же своё дурацкое пенсне, Марк!» - и она сорвала с меня моё любимое пенсне из бутылочных донышек. Перед нами, в сумраке, вьющемся маренговым газовым шарфом, трясся старый велосипед. Я увидел бледное лицо тени моей Феи, с тревогой всматривающееся назад, во тьму. Нет, оно у неё всегда бледное, - призрак же, но такого выражения, пожалуй, я не видал никогда. Наконец, она нас заметила, и лицо её стало ещё тревожнее, что удивило меня. Я подбадривающее показал ей сковороду, - она отрицательно покачала головой. Тут велосипед подбросило на куче земли, «мо-о-я ро-о-оз-а» достигло высоты какого-то невыносимого дисканта, и банка с Рыбой дала трещину. «Портре-е-ет!» - то ли взблеяла, то ли взмолилась эта ленивая поедательница беспозвоночных. «Чёрт побери, но ты же Ангел, полетай немного!» - отрезал я. Полные слёз и обиды рыбьи глаза закрыл съехавший шлем. Мне стало стыдно, и я чуть было не пропустил очередную «мо-о-ю ро-о-оз-у» , едва успев подставить сковороду, чтобы поймать в неё Рыбу из расколовшейся банки и вылить туда остатки воды. «Отстаём!» - тоннель куда-то сворачивал, и Красноглазый скрылся за поворотом. Мы поднажали. Хотя попробуй-ка поднажми, когда у тебя не банка, а сковорода, из которой гораздо сложнее не расплескать воду. «Возьмите, Портрет, вам нужнее,» - и Рыба напялила на меня свой шлем из фольги. Мы завернули за угол и внезапно наткнулись на здоровенный зад в не очень чистых штанах. Откуда-то снизу доносился бубнёж «моя ро-оза, це-епь, мо-я рро-оза-а». А моя роза, тьху ты, тень моей Феи стояла ни жива ни мертва, с глазами, больше, чем у Рыбы, прижавшись к стене тоннеля, и сквозь неё розовым светились какие-то буквы на латыни. Сзади всей этой композиции стоял я, в шлеме из фольги, со сковородой, в которой сидела, вытаращив и без того огромные глаза, Рыба, и в пасти её шевелился - откуда успела выдернуть? - удивлённый внезапностью, меняющий цвета неоновый дождевой червь.
Червяк с хлюпом исчез в пасти Рыбы. Возникла неловкая пауза. Не очень чистые штаны замерли, а потом ме-едленно зашевелились, развернулись, и передо мной выросла огромная гора. «Мо-о-я рро-оза-а!» - дохнуло на меня тёплой вонью, отбросив на пару метров, я едва не упал, но удержался на лету, почти не расплескав воду. Красноглазый повернулся к тени моей Феи и протянул к ней огромную руку: «Поехали, мо-я рро-оза-а». Моя обычно строгая бесстрашная подруга стала почти прозрачной и казалось, вот-вот растает совсем, с этим я смириться никак не мог, поэтому, наплевав на всё, рванул вперёд и огрел его сковородой с Рыбой. Ну что значит картон против эдакой махины, тренировавшейся почти столетие!
Простенький шлем из фольги с меня слетел и, сделав круг, воткнулся в глаз Велосипедисту. «Оурррооооуурррррроооо» - зарычал он. От неожиданности я со всего маху опустил ему на голову сковороду. Он сначала замер, а потом зашатался. Рыба, выпрыгнув, сделала тройное сальто, и от восхищения собой открыла широко пасть. Падая вниз, всё так же торжествуя победой над водной стихией, она, разинув рот, попала точнёхонько в маковку нашему врагу.
Её пасть сомкнулась. Велосипедист исчез в ней. Мы с тенью Феи смотрели на нашу Рыбу с ужасом и удивлением. «Ну да, ну да, я же Универсальная Рыба,» - раскланялась она. Я внутри больше, чем кажусь. «Не значит ли это, что теперь кормить тебя придётся в пять раз больше?» - только и нашла, что спросить тень Феи. Рыба оскорблённо посмотрела на неё. «Нет! Это значит, что портрет» - она надела слегка помятый и испачканный шлем на голову, - «будет текущие дни несколько чаще менять мне воду».
В молчании мы добрались до выхода, в молчании тень Феи заткнула мышиную нору кружкой и для верности обмазала глиной. «Может, эпоксидкой зальёшь?» - спросила Рыба. Ей ничего не ответили. В молчании поставила сливовый пирог в честь победителя. В молчании, словно прислушиваясь к чему-то, накрыла на стол.
Торжествующая Рыба ела праздничный ужин. Мы сидели, не притронувшись к своим тарелкам. Наши куски пирога стыли. Тень моей Феи то и дело бросала странные взгляды на кадушку, украдкой кусая палец. «Фея, если вы с Портретом не голодные, отдайте ваши порции мне, - что они заветриваются!» - и весь пирог кусок за куском исчез в безразмерном чреве нашего питомца. Лицо тени Феи стало каменным. «Он любил сливовые пироги» - шепнула она мне. Тут окаменел я. А потом окаменела и Рыба. Замерла. Захлопала глазами. Тень моей Феи спряталась за меня. И тут Рыба рыгнула. Сначала из её пасти выскочил, глухо брякнув, велосипедный звонок, а потом кусок штанины и подмётка ботинка.
«Звёздочки и гвозди выгребете завтра, Портрет,» - подмигнув, булькнула Универсальная Рыба. Тень моей Феи тихо вздохнула за моей спиной и опустилась на стул. «А теперь я хочу чаю, - сказала она. - У нас ещё что-нибудь осталось к чаю?»