РОДИТЕЛИ АГАСИ
ВСПЛЫВАЮЩИЕ ОКНА ПАМЯТИ
ОКНО ДВАДЦАТЬ ВТОРОЕ.
М А Т Ь
(часть вторая)
«Приехала мама!» сказал Агаси, открыв дверь. Я увидела седоволосую женщину лет 70, среднего роста, чуть сгорбленную (следствие больного позвоночника, как я узнала позже).
Легкие вьющиеся волосы были уложены в прическу, что еще больше подчеркивало ее смуглое с правильными чертами лицо. Это лицо очень красила улыбка, которая вспышкой появлялась в этикетных ситуациях. У нее оказался низкий голос, хрипловатый от возраста.
Я уже знала от Агаси, что Елизавета Смбатовна была коренной уроженкой Тифлиса. Она родилась в Тифлисе, в семье небогатого купца в 1900 году. Семья была христианской. Почти всю свою жизнь в Тбилиси, Елизавета Смбатовна посещала православную церковь вблизи Республиканского стадиона. В доме говорили на грузинском и русском языках. В сентябре этого года ей исполнилось бы 110 лет. Она появилась на свет в многодетной семье четвертой, младшей дочерью. На первом этаже дома, где они жили, располагалась их лавка, второй этаж занимали жилые помещения.
Едва маленькой Лизе исполнилось 9 лет, как в семье произошло страшное несчастье. В один из дней, глава семейства Смбат, поднялся наверх за какой-то надобностью. Живым его больше никто не видел. Дверь кухни, за которой был обнаружен покойный, была изнутри заперта на крючок, окна тоже были закрыты изнутри. Тем не менее, на голове покойного была обнаружена смертельная травма. Следствие зашло в тупик. Выдвигалась даже абсурдная версия: покойный покончил с собой, нанеся сам себе травму, несовместимую с жизнью!
Семья осиротела. Семейное дело приносило небольшой доход, а после смерти отца обнаружились еще и неоплаченные долговые обязательства. Лавку пришлось продать. Одна сестра Лизы умерла молодой, вторую сестру выдали замуж за мингрела из далекого горного села. В браке она родила дочь. Жизнь ее закончилась трагически: ее убил ревнивый муж. Третья сестра вышла замуж за армянина. Ее судьба сложилась вполне благополучно. Тифлисские рассказы Агаси круто замешаны на семейных историях.
Лиза училась в русской школе. Затем была отдана в обучение ремеслу портнихи. Она, и в зрелые годы, живо помнила впечатления своего детства и юности. Многие детали ее устных рассказов, наблюдений были использованы сыном в его творчестве. Внучке, нашей дочери, она рассказывала, что видела в Тифлисе Николая Второго, и очень была удивлена его малым ростом и непрезентабельной внешностью. И о том, как в Тифлис были вынесены волнами кровавого террора 1915 года тысячи беженцев из Западной Армении. О страхе перед беспризорниками, стаями шнырявших по улицам и рынкам Тифлиса в 20-х годах. Они налетали стаей на одиноких домохозяек, возвращавшихся с базарными покупками, и убегали с победным ором. Ее коронным рассказом, были воспоминания о демонстрациях зарождающегося движения нудистов (!) на улицах Тифлиса с транспорантами и плакатами, призывающими к свободной любви. Революция принесла в общество и новую «мораль». Внучке, нашей дочери, она как-то сделала замечание с просьбой не надевать розовые колготки, ибо такой цвет этого аксессуара у нее связывался с аморальностью. В ее родном городе, в те годы, появилось много новых людей, спасавшихся от большевизма, из Петрограда, Москвы и других областей России. Но и меньшевики Грузии были ненадежной властью. Чувствуя свою слабость, и шаткость положения, они призвали на помощь иностранные войска.
В вихре этих событий, Лиза встретила свою первую любовь. Она познакомилась с английским офицером. Языковой барьер не помешал их любви. Но перед угрозой вступления в Тифлис большевиков, английским войскам был отдан приказ оставить город. Чтобы не расставаться, англичанин предложил Лизе уехать с ним вместе. Она, не раздумывая, собрала вещи, написала прощальную записку родным и отправилась на вокзал. Влюбленная пара уже стояла на подножке вагона, как к ним приблизилась группа рыдающих родственников Лизы. Их рыдания едва не перекрывали паровозный гудок. Родня, встав на колени, умоляла девушку не позорить их честную семью. И Лиза сошла с поезда, круто изменив неначавшийся сценарий этого витка судьбы.
Через два года, ее внимание привлек молодой кузнец Симон, приехавший на заработки в Тифлис. Семье он нравился. Живой веселый Симон вошел в ее жизнь. Вскоре Елизавета стала его женой. Молодая семья переехала в Ахалцих. В 24 года она родила первого ребенка - сына, названного по настоянию отца, Агаси. Как оказалось, отец ребенка, был болен легкими, и молодая мать из страха инфицирования малыша, часами гуляла с ним целебных хвойных лесах Абастумани. Потому и грудным молоком вскармливала сына до двух с лишним лет. Почти через три года семья вернулась в Тбилиси.
Начались испытания суровым бытом. Молодой матери пришлось помогать мужу в кузнице, вести домашнее хозяйство на мизерные деньги, воспитывать двоих детей. Родилась дочь Сильва, в ее имени уже сказался вкус матери. Детей своих никогда не наказывала физически. Но стоило ей лишь слегка нахмуриться, как брат с сестрой затихали. Властность ее росла по мере преодоления трудностей. На корабле должен быть один командир. И она им стала. Супруги были слишком разными людьми. Елизавета любила чтение, кино, театр. И дети восприняли ее любовь к искусству. Сшив Агаси бархатную курточку с короткими панталонами, она отдала его в музыкальную школу обучаться игре на скрипке, где его довольно долго терпели за беглость пальцев, но не за музыкальный слух. Она годами терпела измены мужа и его пьянство. Во внерабочее время Симон культивировал образ кинто-гуляки. Он был человеком из народа, даже кичился этим, выговаривая своим детям, что они, неблагодарные, гнушаются его ремеслом, но не заработанным им хлебом. Терпению Елизаветы пришел конец: в сорок лет она закрыла перед мужем дверь своей спальни. Отныне супруги жили под одной крышей, объединенные лишь домашним хозяйством и заботой о детях. И подрастающий сын, научился гасить всплески отцовских требований «уважения» к себе.
В военные годы, Елизавете Смбатовне пришлось работать на швейной фабрике, где она проработала еще несколько лет после войны. А по ночам, уже дома, вновь стучала швейная машинка: выполнялись заказы на пошив одежды от эвакуированных в тыл актрис.
Похоронив своего мужа, она, по-прежнему, долгие годы жила заботами своей семьи. Властность ее натуры восхищала и приводила в отчаяние Агаси. Не хочется здесь упоминать причины многих семейных ссор, но они сводились к одному. Агаси обвинял мать в отсутствии чувства любви. Но как, если не любовью, объяснить факт того, что она научилась читать по-армянски рассказы своего сына в возрасте семидесяти с лишним лет. Она зарабатывала для детей шитьем, чтобы на эти деньги они могли учиться вдали от дома. Никто в жизни не помогал ему так, как его мать.
Долгие годы, историю побега молодой Лизы с английским офицером, я считала семейной легендой. Но вот, в 1998 году, когда я уже жила вне Еревана, я увидела сон. Мне приснилась комната со скошенным потолком в старинном деревянном доме. Потемневшие от времени балки, крепкая, почти крестьянская мебель... За столом, в широком кресле сидит Елизавета Смбатовна и читает, лежащую перед ней старинную книгу. У стены тихо хлопочет по хозяйству крепкий старик в клетчатой рубашке с надетой на нее жилеткой. Вот, он подошел к ней. Елизавета Смбатовна оборачивается к нему и по-английски произносит: «Ты, Пэт?».И такая атмосфера любви и согласия ощущалась между этими двумя пожилыми людьми! Проснувшись, я поняла, что они все-таки встретились!
Позже я узнала, что Елизавета Смбатовна умерла в том же 1998 году, в Москве. Могила ее находится на Хованском кладбище российской столицы.
Часть 1-я: beryash.livejournal.com/11125.html
ОКНО ДВАДЦАТЬ ВТОРОЕ.
М А Т Ь
(часть вторая)
«Приехала мама!» сказал Агаси, открыв дверь. Я увидела седоволосую женщину лет 70, среднего роста, чуть сгорбленную (следствие больного позвоночника, как я узнала позже).
Легкие вьющиеся волосы были уложены в прическу, что еще больше подчеркивало ее смуглое с правильными чертами лицо. Это лицо очень красила улыбка, которая вспышкой появлялась в этикетных ситуациях. У нее оказался низкий голос, хрипловатый от возраста.
Я уже знала от Агаси, что Елизавета Смбатовна была коренной уроженкой Тифлиса. Она родилась в Тифлисе, в семье небогатого купца в 1900 году. Семья была христианской. Почти всю свою жизнь в Тбилиси, Елизавета Смбатовна посещала православную церковь вблизи Республиканского стадиона. В доме говорили на грузинском и русском языках. В сентябре этого года ей исполнилось бы 110 лет. Она появилась на свет в многодетной семье четвертой, младшей дочерью. На первом этаже дома, где они жили, располагалась их лавка, второй этаж занимали жилые помещения.
Едва маленькой Лизе исполнилось 9 лет, как в семье произошло страшное несчастье. В один из дней, глава семейства Смбат, поднялся наверх за какой-то надобностью. Живым его больше никто не видел. Дверь кухни, за которой был обнаружен покойный, была изнутри заперта на крючок, окна тоже были закрыты изнутри. Тем не менее, на голове покойного была обнаружена смертельная травма. Следствие зашло в тупик. Выдвигалась даже абсурдная версия: покойный покончил с собой, нанеся сам себе травму, несовместимую с жизнью!
Семья осиротела. Семейное дело приносило небольшой доход, а после смерти отца обнаружились еще и неоплаченные долговые обязательства. Лавку пришлось продать. Одна сестра Лизы умерла молодой, вторую сестру выдали замуж за мингрела из далекого горного села. В браке она родила дочь. Жизнь ее закончилась трагически: ее убил ревнивый муж. Третья сестра вышла замуж за армянина. Ее судьба сложилась вполне благополучно. Тифлисские рассказы Агаси круто замешаны на семейных историях.
Лиза училась в русской школе. Затем была отдана в обучение ремеслу портнихи. Она, и в зрелые годы, живо помнила впечатления своего детства и юности. Многие детали ее устных рассказов, наблюдений были использованы сыном в его творчестве. Внучке, нашей дочери, она рассказывала, что видела в Тифлисе Николая Второго, и очень была удивлена его малым ростом и непрезентабельной внешностью. И о том, как в Тифлис были вынесены волнами кровавого террора 1915 года тысячи беженцев из Западной Армении. О страхе перед беспризорниками, стаями шнырявших по улицам и рынкам Тифлиса в 20-х годах. Они налетали стаей на одиноких домохозяек, возвращавшихся с базарными покупками, и убегали с победным ором. Ее коронным рассказом, были воспоминания о демонстрациях зарождающегося движения нудистов (!) на улицах Тифлиса с транспорантами и плакатами, призывающими к свободной любви. Революция принесла в общество и новую «мораль». Внучке, нашей дочери, она как-то сделала замечание с просьбой не надевать розовые колготки, ибо такой цвет этого аксессуара у нее связывался с аморальностью. В ее родном городе, в те годы, появилось много новых людей, спасавшихся от большевизма, из Петрограда, Москвы и других областей России. Но и меньшевики Грузии были ненадежной властью. Чувствуя свою слабость, и шаткость положения, они призвали на помощь иностранные войска.
В вихре этих событий, Лиза встретила свою первую любовь. Она познакомилась с английским офицером. Языковой барьер не помешал их любви. Но перед угрозой вступления в Тифлис большевиков, английским войскам был отдан приказ оставить город. Чтобы не расставаться, англичанин предложил Лизе уехать с ним вместе. Она, не раздумывая, собрала вещи, написала прощальную записку родным и отправилась на вокзал. Влюбленная пара уже стояла на подножке вагона, как к ним приблизилась группа рыдающих родственников Лизы. Их рыдания едва не перекрывали паровозный гудок. Родня, встав на колени, умоляла девушку не позорить их честную семью. И Лиза сошла с поезда, круто изменив неначавшийся сценарий этого витка судьбы.
Через два года, ее внимание привлек молодой кузнец Симон, приехавший на заработки в Тифлис. Семье он нравился. Живой веселый Симон вошел в ее жизнь. Вскоре Елизавета стала его женой. Молодая семья переехала в Ахалцих. В 24 года она родила первого ребенка - сына, названного по настоянию отца, Агаси. Как оказалось, отец ребенка, был болен легкими, и молодая мать из страха инфицирования малыша, часами гуляла с ним целебных хвойных лесах Абастумани. Потому и грудным молоком вскармливала сына до двух с лишним лет. Почти через три года семья вернулась в Тбилиси.
Начались испытания суровым бытом. Молодой матери пришлось помогать мужу в кузнице, вести домашнее хозяйство на мизерные деньги, воспитывать двоих детей. Родилась дочь Сильва, в ее имени уже сказался вкус матери. Детей своих никогда не наказывала физически. Но стоило ей лишь слегка нахмуриться, как брат с сестрой затихали. Властность ее росла по мере преодоления трудностей. На корабле должен быть один командир. И она им стала. Супруги были слишком разными людьми. Елизавета любила чтение, кино, театр. И дети восприняли ее любовь к искусству. Сшив Агаси бархатную курточку с короткими панталонами, она отдала его в музыкальную школу обучаться игре на скрипке, где его довольно долго терпели за беглость пальцев, но не за музыкальный слух. Она годами терпела измены мужа и его пьянство. Во внерабочее время Симон культивировал образ кинто-гуляки. Он был человеком из народа, даже кичился этим, выговаривая своим детям, что они, неблагодарные, гнушаются его ремеслом, но не заработанным им хлебом. Терпению Елизаветы пришел конец: в сорок лет она закрыла перед мужем дверь своей спальни. Отныне супруги жили под одной крышей, объединенные лишь домашним хозяйством и заботой о детях. И подрастающий сын, научился гасить всплески отцовских требований «уважения» к себе.
В военные годы, Елизавете Смбатовне пришлось работать на швейной фабрике, где она проработала еще несколько лет после войны. А по ночам, уже дома, вновь стучала швейная машинка: выполнялись заказы на пошив одежды от эвакуированных в тыл актрис.
Похоронив своего мужа, она, по-прежнему, долгие годы жила заботами своей семьи. Властность ее натуры восхищала и приводила в отчаяние Агаси. Не хочется здесь упоминать причины многих семейных ссор, но они сводились к одному. Агаси обвинял мать в отсутствии чувства любви. Но как, если не любовью, объяснить факт того, что она научилась читать по-армянски рассказы своего сына в возрасте семидесяти с лишним лет. Она зарабатывала для детей шитьем, чтобы на эти деньги они могли учиться вдали от дома. Никто в жизни не помогал ему так, как его мать.
Долгие годы, историю побега молодой Лизы с английским офицером, я считала семейной легендой. Но вот, в 1998 году, когда я уже жила вне Еревана, я увидела сон. Мне приснилась комната со скошенным потолком в старинном деревянном доме. Потемневшие от времени балки, крепкая, почти крестьянская мебель... За столом, в широком кресле сидит Елизавета Смбатовна и читает, лежащую перед ней старинную книгу. У стены тихо хлопочет по хозяйству крепкий старик в клетчатой рубашке с надетой на нее жилеткой. Вот, он подошел к ней. Елизавета Смбатовна оборачивается к нему и по-английски произносит: «Ты, Пэт?».И такая атмосфера любви и согласия ощущалась между этими двумя пожилыми людьми! Проснувшись, я поняла, что они все-таки встретились!
Позже я узнала, что Елизавета Смбатовна умерла в том же 1998 году, в Москве. Могила ее находится на Хованском кладбище российской столицы.
Часть 1-я: beryash.livejournal.com/11125.html