Пинтер для всех. Лёгкая боль. Театр ОКОЛО. 22.12.2019. Прогон.
Спектакль понравился, хотя был для меня не совсем обычным.
Фото: Виктор Пушкин. С сайта Театра ОКОЛО
Может быть, это от того, что, при всей странности и своеобразности, постановки ОКОЛО для меня - как «течет речечка, да по песочечку» - такое ровное и очень приятное чувство возникает буквально с первых минут... и уж до конца спектакля длится.
Вчера ровности этой не было, словно какой-то камешек взвихривал поток действия. Нет-нет, не мешал, напротив: было интересно об эту неровность спотыкаться взглядом.
Может быть, это от того, что в спектакле занят актер как бы со стороны - Евгений Цыганов. Он в ОКОЛО уже поигрывает, и в общий поток вливается - но всё равно: школа-то другая...
Поэтому на выходе я вместо своего традиционного «Ух ты! Хочу еще!» произнесла: «Надо думать»...
Гарольд Пинтер «к лицу» театру ОКОЛО, и это уже не первая постановка автора в театре. (Кстати, позабавило и понравилось - «Перевод осуществлен творческой группой во время создания спектакля»).
В пьесах Пинтера, как и в спектаклях Юрия Погребничко - не всё понятно, не всегда ровно, но очень интересно.
И там, и там присутствует «лёгкая боль», словно крохотная песчинка попала в глаз, и всё в тумане от близких слёз. Которые то ли от беды большой подступают, то ли от радости.
Вот и спектакль этот - как в тумане... попробуй ка его пересказать, а тем более прояснить. Можно, конечно. Но это - как у заводной игрушки механизм разобрать, посмотреть на все тамошние шестеренки и винтики, понять технологию... Но даже если обратно все соберешь, разве ж можно объяснить, что общего вот у этого движущегося чуда и ловко пригнанных железяк внутри?
Вот, скажем, возникающие строчки Шекспира (да еще громогласно произносимые Монахом по-английски) - они тут зачем? В спектакле - прекрасно; объяснению не подлежит.
Впрочем, в этом спектакле ничто не подлежит объяснению.
Кто он, этот старик, что день за днем, в дождь и жару, торгует спичками в месте, где их некому покупать?
Он действительно старик с неведомой судьбой? Или он - прекрасный слушатель твоих рассказов, который может составить с тобой дуэт и, без репетиций, слиться в единой мелодии? Он тот, кто вызывает гнев, раздражение, нежность, любовь... Может быть, он твой брат, которого ты потерял давным-давно?
Или он - человек, которому хочется отдать без остатка себя всего, чтобы получить в ответ всего лишь полуулыбку, слезинку на реснице... а лучше любовь, такую огромную, о какой мечтаешь всю жизнь.
А может, его вообще не было и нет - этого старика... этого молодого человека... этого собеседника... этого любовника...
...а есть только то, что снится тебе душной ночью, когда так страстно пахнет жимолость. Или вьюнок. Или настурция.
Фото: Виктор Пушкин. С сайта Театра ОКОЛО
Может быть, это от того, что, при всей странности и своеобразности, постановки ОКОЛО для меня - как «течет речечка, да по песочечку» - такое ровное и очень приятное чувство возникает буквально с первых минут... и уж до конца спектакля длится.
Вчера ровности этой не было, словно какой-то камешек взвихривал поток действия. Нет-нет, не мешал, напротив: было интересно об эту неровность спотыкаться взглядом.
Может быть, это от того, что в спектакле занят актер как бы со стороны - Евгений Цыганов. Он в ОКОЛО уже поигрывает, и в общий поток вливается - но всё равно: школа-то другая...
Поэтому на выходе я вместо своего традиционного «Ух ты! Хочу еще!» произнесла: «Надо думать»...
Гарольд Пинтер «к лицу» театру ОКОЛО, и это уже не первая постановка автора в театре. (Кстати, позабавило и понравилось - «Перевод осуществлен творческой группой во время создания спектакля»).
В пьесах Пинтера, как и в спектаклях Юрия Погребничко - не всё понятно, не всегда ровно, но очень интересно.
И там, и там присутствует «лёгкая боль», словно крохотная песчинка попала в глаз, и всё в тумане от близких слёз. Которые то ли от беды большой подступают, то ли от радости.
Вот и спектакль этот - как в тумане... попробуй ка его пересказать, а тем более прояснить. Можно, конечно. Но это - как у заводной игрушки механизм разобрать, посмотреть на все тамошние шестеренки и винтики, понять технологию... Но даже если обратно все соберешь, разве ж можно объяснить, что общего вот у этого движущегося чуда и ловко пригнанных железяк внутри?
Вот, скажем, возникающие строчки Шекспира (да еще громогласно произносимые Монахом по-английски) - они тут зачем? В спектакле - прекрасно; объяснению не подлежит.
Впрочем, в этом спектакле ничто не подлежит объяснению.
Кто он, этот старик, что день за днем, в дождь и жару, торгует спичками в месте, где их некому покупать?
Он действительно старик с неведомой судьбой? Или он - прекрасный слушатель твоих рассказов, который может составить с тобой дуэт и, без репетиций, слиться в единой мелодии? Он тот, кто вызывает гнев, раздражение, нежность, любовь... Может быть, он твой брат, которого ты потерял давным-давно?
Или он - человек, которому хочется отдать без остатка себя всего, чтобы получить в ответ всего лишь полуулыбку, слезинку на реснице... а лучше любовь, такую огромную, о какой мечтаешь всю жизнь.
А может, его вообще не было и нет - этого старика... этого молодого человека... этого собеседника... этого любовника...
...а есть только то, что снится тебе душной ночью, когда так страстно пахнет жимолость. Или вьюнок. Или настурция.