Бег. Театр им.Вахтангова. 05.06.2017.
Юрий Бутусов в последнее время часто показывает нам свои сны.
Возможно, сны снятся ему самому, и он, перенося сновидения на сцену, пересказывая их, желает при помощи актеров и публики разобраться, какие сны в том смертном сне приснятся, когда покров земного чувства снят?
Или, пропуская нас через нереальность сна, он хочет, чтобы мы, пробудившись, вышли из театра обновленными - с новыми мыслями, с новыми чувствами.
Фото: Анатолий Морковкин
Кстати, у Бутусова в спектаклях почти всегда были сны: спит действительный статский советник Сорин; Ричарду снятся все убитые им - играющие и танцующие под не тающим снегом; проснувшийся Лир узнает свою любимую Корделию; то ли спит, то ли бредит Отелло, смешивая все монологи; спит Шен Те, дождливым вечером вытащившая Летчика из петли; смертным сном засыпает Гамлет...
Но это так - вступление.
Я наконец-то (с какого? кажется, с пятого просмотра) разобралась для себя с первой 20-минутной сценой «Бега» - сценой бреда Серафимы Корзухиной...
Для того, чтобы это сделать, мне пришлось перебраться с боковых мест, из-под колонок, в середину зала: я не сошла с ума от громкости музыкального боя и... увидела сцену очень изящную, точную, соразмерную в каждом своем мгновении.
И вообще спектакль очень изящный. Только я не завидую тем, кто не готов к его «нелинейности» и хочет, чтобы поезд (бронепоезд!) действия промчался из пункта А в пункт Б без остановок и все вышли на перрон, удовлетворенные понятностью и спокойствием поездки.
«Бег» же... мягко говоря, он сильно «укачивает». К тому же во время «поездки» несколько раз попадаешь в крушения, а в финале оказываешься вовсе не в запланированном пункте Б, а... да Чёрт знает, где оказываешься! К тому же финалов (с поклонами, к которым зрители привыкли) аж три...
В общем, непросто.
А если все же разберешься... или если просто отдашься всем существом этой сумасшедшей поездке, в финала будет «ух ты!» и «хочу еще раз», и действительно - новые мысли, новые чувства.
Спектакль красивый странной, «перевернутой» красотой - чего стоят гигантские луны, с трудом пробивающиеся светом сквозь жар и пыль Стамбула.
Или девушка в алом платье, которая все кружится, кружится, кружится...
Или яркие конфетти «вдов» - пусть все плохо, но надо держать лицо, никому не показывать, пусть думают, что все хорошо, ярко, легко - как в танце под веселую музыку.
Или - бронепоезд с выбеленным «лицом», который медленно движется... и - КРИЧИТ.
А у меня еще вчера был «перевертыш»: последние два раза я смотрела спектакль с места, рядом с которым сидит Хлудов, беседуя с Голубковым: громадная фигура против крохотной, и приват-доцент страшно боится... и не боится гиганта.
Вчера же я была неподалеку от Голубкова, и смысл изменился. Маленький беззащитный человек стал гигантом, что идет против другого гиганта... который, на самом деле, крохотная фигурка вдалеке.
Ну, и вообще... в этом спектакле я поровну делю свое зрительское обожание между Хлудовым (В.Добронравов) и Чарнотой (А.Иванов).
Впрочем, у Бутусова в спектаклях не бывает плохих актеров, все превосходны.
Чего стоит, например, Оленька (О.Лерман) - как интересно наблюдать за каждым ее, даже самым мелким ее движением. Особенно, когда понимаешь, что это - Смерть.
Так что, получается, хорошо, что Оленька иногда теряется. И не нужно ее искать: она сама тебя найдет. Рано или поздно.
Возможно, сны снятся ему самому, и он, перенося сновидения на сцену, пересказывая их, желает при помощи актеров и публики разобраться, какие сны в том смертном сне приснятся, когда покров земного чувства снят?
Или, пропуская нас через нереальность сна, он хочет, чтобы мы, пробудившись, вышли из театра обновленными - с новыми мыслями, с новыми чувствами.
Фото: Анатолий Морковкин
Кстати, у Бутусова в спектаклях почти всегда были сны: спит действительный статский советник Сорин; Ричарду снятся все убитые им - играющие и танцующие под не тающим снегом; проснувшийся Лир узнает свою любимую Корделию; то ли спит, то ли бредит Отелло, смешивая все монологи; спит Шен Те, дождливым вечером вытащившая Летчика из петли; смертным сном засыпает Гамлет...
Но это так - вступление.
Я наконец-то (с какого? кажется, с пятого просмотра) разобралась для себя с первой 20-минутной сценой «Бега» - сценой бреда Серафимы Корзухиной...
Для того, чтобы это сделать, мне пришлось перебраться с боковых мест, из-под колонок, в середину зала: я не сошла с ума от громкости музыкального боя и... увидела сцену очень изящную, точную, соразмерную в каждом своем мгновении.
И вообще спектакль очень изящный. Только я не завидую тем, кто не готов к его «нелинейности» и хочет, чтобы поезд (бронепоезд!) действия промчался из пункта А в пункт Б без остановок и все вышли на перрон, удовлетворенные понятностью и спокойствием поездки.
«Бег» же... мягко говоря, он сильно «укачивает». К тому же во время «поездки» несколько раз попадаешь в крушения, а в финале оказываешься вовсе не в запланированном пункте Б, а... да Чёрт знает, где оказываешься! К тому же финалов (с поклонами, к которым зрители привыкли) аж три...
В общем, непросто.
А если все же разберешься... или если просто отдашься всем существом этой сумасшедшей поездке, в финала будет «ух ты!» и «хочу еще раз», и действительно - новые мысли, новые чувства.
Спектакль красивый странной, «перевернутой» красотой - чего стоят гигантские луны, с трудом пробивающиеся светом сквозь жар и пыль Стамбула.
Или девушка в алом платье, которая все кружится, кружится, кружится...
Или яркие конфетти «вдов» - пусть все плохо, но надо держать лицо, никому не показывать, пусть думают, что все хорошо, ярко, легко - как в танце под веселую музыку.
Или - бронепоезд с выбеленным «лицом», который медленно движется... и - КРИЧИТ.
А у меня еще вчера был «перевертыш»: последние два раза я смотрела спектакль с места, рядом с которым сидит Хлудов, беседуя с Голубковым: громадная фигура против крохотной, и приват-доцент страшно боится... и не боится гиганта.
Вчера же я была неподалеку от Голубкова, и смысл изменился. Маленький беззащитный человек стал гигантом, что идет против другого гиганта... который, на самом деле, крохотная фигурка вдалеке.
Ну, и вообще... в этом спектакле я поровну делю свое зрительское обожание между Хлудовым (В.Добронравов) и Чарнотой (А.Иванов).
Впрочем, у Бутусова в спектаклях не бывает плохих актеров, все превосходны.
Чего стоит, например, Оленька (О.Лерман) - как интересно наблюдать за каждым ее, даже самым мелким ее движением. Особенно, когда понимаешь, что это - Смерть.
Так что, получается, хорошо, что Оленька иногда теряется. И не нужно ее искать: она сама тебя найдет. Рано или поздно.