Анестезия
Я всё думаю, перелистывая то, что написали самоубийцы, вот, напр., Стефан Цвейг, - это всё думанное, житое - оно как-то соотносится с этим окончательным решением? Впр., Цвейг явно не в себе, уже судя по тому, как несвязно то, что он писал, во всём в общем, что я потом вижу; так что: не соотносится. А суицид для него был очень порядкоформирующим жестом, это как лечь спать вовремя, только сделанное однажды. Решение в опьянении, только в охлаждённом, мифологией порядка. Он будто чему-то отдался, некоему "высшему его". Какая-то, т.е., в его решении тошнотворная есть мне слабость.
Увы, никак не могу подключить всё ещё винчестер, привезённый из Омска. Там лежит двухмесячная переписка с одним человеком, который чрезвычайно логично убеждал меня в необходимости для него закончить его жизнь. Потом прекратилась логика, внезапно заработали какие-то архаические очень коды, ему стало "тепло и спокойно" рядом и в осознании с фактом своей смерти, мои слова перестали до него доходить, хотя логически он просто следовал верно, всё было очень верно, даже и память такая была у него всё-всё так живо любящая и вспоминавшая, и какие-то планы живо он обсуждал на будущее помимо суицида, как и живой была логика, но всё это закончилось двадцатого марта дветысячипервого года как раз суицидом, и было логичным решением во всех предложенных логиках и трансляциях тоже.
Одно впечатление меня не отпускало постоянно при общении с ним: кончилась некая трансляция, проход многого через него. Как если бы, например, финанс. потоки провести внезапно не через Люксембург, а через другие банки: что будет после этого представлять собой Люксембург? Руины, по которым шляются ошалевшие голодные наркоманы, не больше. Я всё думал: почему он больше не может найти волну. Но случилось что-то не с волнами, а с ним. Не закрытие от мира, нет, не разочарование, нет, что-то весьма не такое из области "стал ограниченным". Одновременно он оставался очень ввязанным в свою жизнь, через него не прекращалось движение всего-этого-эфира.
Я так ничего тогда и не понял, что происходит. Какая-то несостоявшесть там была, да. Но не до такой же степени. Т.е., схема этого ухода явно не "недодали, обидели, не смог взять".
Там была изначальная какая-то несогласованность и разъезжаемость всего в его жизни. Оно перестало сходиться и выломало его уже инерцией своего расхождения. Расхождения в чём, где, что за точка оказалась разрушена? Вот, какая-то точка оказалась несостоятельной. Особенно прикольна была полная неприложимость понятия воли к ситуации. Он был гордым, волевым. Наверное, это его и губило. Не перфекционизм, а именно невозможность воли, неприложимость уже воли.
Увы, никак не могу подключить всё ещё винчестер, привезённый из Омска. Там лежит двухмесячная переписка с одним человеком, который чрезвычайно логично убеждал меня в необходимости для него закончить его жизнь. Потом прекратилась логика, внезапно заработали какие-то архаические очень коды, ему стало "тепло и спокойно" рядом и в осознании с фактом своей смерти, мои слова перестали до него доходить, хотя логически он просто следовал верно, всё было очень верно, даже и память такая была у него всё-всё так живо любящая и вспоминавшая, и какие-то планы живо он обсуждал на будущее помимо суицида, как и живой была логика, но всё это закончилось двадцатого марта дветысячипервого года как раз суицидом, и было логичным решением во всех предложенных логиках и трансляциях тоже.
Одно впечатление меня не отпускало постоянно при общении с ним: кончилась некая трансляция, проход многого через него. Как если бы, например, финанс. потоки провести внезапно не через Люксембург, а через другие банки: что будет после этого представлять собой Люксембург? Руины, по которым шляются ошалевшие голодные наркоманы, не больше. Я всё думал: почему он больше не может найти волну. Но случилось что-то не с волнами, а с ним. Не закрытие от мира, нет, не разочарование, нет, что-то весьма не такое из области "стал ограниченным". Одновременно он оставался очень ввязанным в свою жизнь, через него не прекращалось движение всего-этого-эфира.
Я так ничего тогда и не понял, что происходит. Какая-то несостоявшесть там была, да. Но не до такой же степени. Т.е., схема этого ухода явно не "недодали, обидели, не смог взять".
Там была изначальная какая-то несогласованность и разъезжаемость всего в его жизни. Оно перестало сходиться и выломало его уже инерцией своего расхождения. Расхождения в чём, где, что за точка оказалась разрушена? Вот, какая-то точка оказалась несостоятельной. Особенно прикольна была полная неприложимость понятия воли к ситуации. Он был гордым, волевым. Наверное, это его и губило. Не перфекционизм, а именно невозможность воли, неприложимость уже воли.