Смерть Горбачёва застала меня как-то соответствующе, можно сказать
Какая гадость и грустно стало и почему-то горько и сразу одиноко и остановился только что - объявили, что Горбач помер. А я не могу выйти с орбиты одной дискотеки в одном тайном восточноберлинском клубе с туалетом толчкового типа, две комнаты и страшно крутое музло плюс врачи выдали мне зачем-то на пробу препарат с прекрасным названием Elvanse - это фундаментально, как разлом бытия на материю и сознание, пролонгированный чистейший амфетамин.
Я оказался в типичном амфетаминовом залипоне, когда и удовольствие через край, и оно просто от всего, от самого присутствия самого по себе, и в это втягивает и уносит всё глубже и стремительнее, в само чистое присутствие, но и грустно, ты приклеен как в той сказке, где гусь был волшебный и все к нему друг через друга приклеились - на ходу, и очень ощутимо, отваливается воля и спонтанность и неровности и рельефы, всё становится монолитом вовлечения. Интеграционный, так сказать, пошёл процесс на гора, вот так о нас эмигрантах мечтает здесь биржа труда, чтобы мы вовлекались, врастали в общество, интегрировались.
А про смерть Горбача сказал в микрофон диджей. Клуб этот крайне политизированный, кстати, несмотря на то, что моча на полу и люди лежат в бессознанке в углу друг на друге не шевелясь тяжёлые как маты после урока физкультуры, потные, грязные, брошенные. А у технодиджеев времени для чтения навалом, поставь какую-то херню в эфир, закольцуй и пусть эти уёбки танцуют и наслаждаются что твой слон из анекдота когда он муху попросил себе в хобот залететь, а через жопу вылететь, и обманул цокотуху - хобот в жопу вставил и мычит, подтанцовывая: ах, вечный кайф.
Если раньше они давали бутыль чистого амф-на на месяц (восемь граммов чистого вещества), и вещ-во это, как я могу сказать по долгому опыту лечения им, оно было сравнительно щадящим, т.е., четыре, ну пять часов крайне увлечённой спокойной концентрации, то этот Эльванс - это парадиз какой-то, соскочить с того, что ты начал делать (ну вот, слушать убойное музло и пританцовывать, похихикивая в оглушении и угаре "грязного" метапостпанк-и-т-п-хохота в полном соответствии с музлом, здесь миксуют всё, что споёшь или попросишь, размазывают по воздуху в туалетные миазмы любую красоту запускают в ритм) совершенно невозможно часов шесть, восемь. С одной капсулы. Я понимаю, что новый препарат всегда сногсшибательно действует, но зачем вообще было давать, когда я уже и про амфетамин не вспоминал, так как не требовалось.
А, да, Горбачёв. Они тут никто не понимает, почему мы, молодые, сильные русские, мы не ценим свою ситуацию сейчас: распад, агония системы совсем близко, события эпохальные, а мы вот русские совсем типа бляди и танцуем хихикаем, поуезжали уже давно и не думаем ни о чём и ни о чьём русском будущем. Они наивные и смешные люди.
Господи, они слаще мандавошек в голове ничего в жизни не ведали, этих сладостных метаний юности, пролонгированных фундаментально в их взрослые умы. Они же перепутали любовную живность с хардовым чавканием жизни. Они не слышат как чав-чав, потому что мухи и другие насекомые действуют положительно, пролонгированно, приятно. А тут бессилие, у нас, и никаких мух, всё сами. Нет наследования. Кастрация. Свобода в тотальном, фундаментально данном виде. Неужели ты не понимаешь, что снова у вас будет перестройка, - сказала мне наставительно девушка, уже лет пять косплеящая Ингеборг Бахман (попытки женщин здесь быть всегда старше, а не младше - феномен не менее примечательный, чем русская кастрация).
Они не понимают, что такое рррраз и кастрировали, ррррраз и ты уже просто не там, не то, не будет, никогда. Отнято. Жгучее удовольствие отнятия и лишения, сосущее забывшее о том, что отнято, отсутствие, не-рана, отсутствие чего-то, что и не вспомнить, оказалось, чего-то, что вдруг стало гладким и ровным - они совершенно неспособны это понять в нас, в этом поколении и глупо называют нас циниками.
Да, Горбач всего этого и не выдержал. Нам-то что: яйца оттяпали - но мы танцуем, теперь нам ничего не мешает как танцорам. А старик не выдержал, ахнул и пиздос!.. Господи, вот как бывает, жизнь давит как танк своих детей и стариков и лупит по ним безбашенно.
Вообще же, я заметил, что мне очень не нравится, что мне указывают, как нам правильно переживать, осмысливать, промыливать, намасливать и так далее смерть Горбачёва. Ладно, хорошо, кастрировали. Но зачем вот так вот лезть в душу, поучать. Ну вот ну немцы не могут остановиться в нравоучении.
P.S. Стихотворение в файле-картинке не моё, а Алёши Рогожина. А смерть Горбачёва застала меня как-то соответствующе, можно сказать. Я даже так когда-то и думал, что так произойдёт: мы все куда-то тотально залипнем и остановиться пока никак в этой постыдной втянутости (скажем откровенно, самокритично, окончательно: вштыренности, в неостановимой шквальной логорее постыдной) невозможно. А вот тогда было возможно.
Я оказался в типичном амфетаминовом залипоне, когда и удовольствие через край, и оно просто от всего, от самого присутствия самого по себе, и в это втягивает и уносит всё глубже и стремительнее, в само чистое присутствие, но и грустно, ты приклеен как в той сказке, где гусь был волшебный и все к нему друг через друга приклеились - на ходу, и очень ощутимо, отваливается воля и спонтанность и неровности и рельефы, всё становится монолитом вовлечения. Интеграционный, так сказать, пошёл процесс на гора, вот так о нас эмигрантах мечтает здесь биржа труда, чтобы мы вовлекались, врастали в общество, интегрировались.
А про смерть Горбача сказал в микрофон диджей. Клуб этот крайне политизированный, кстати, несмотря на то, что моча на полу и люди лежат в бессознанке в углу друг на друге не шевелясь тяжёлые как маты после урока физкультуры, потные, грязные, брошенные. А у технодиджеев времени для чтения навалом, поставь какую-то херню в эфир, закольцуй и пусть эти уёбки танцуют и наслаждаются что твой слон из анекдота когда он муху попросил себе в хобот залететь, а через жопу вылететь, и обманул цокотуху - хобот в жопу вставил и мычит, подтанцовывая: ах, вечный кайф.
Если раньше они давали бутыль чистого амф-на на месяц (восемь граммов чистого вещества), и вещ-во это, как я могу сказать по долгому опыту лечения им, оно было сравнительно щадящим, т.е., четыре, ну пять часов крайне увлечённой спокойной концентрации, то этот Эльванс - это парадиз какой-то, соскочить с того, что ты начал делать (ну вот, слушать убойное музло и пританцовывать, похихикивая в оглушении и угаре "грязного" метапостпанк-и-т-п-хохота в полном соответствии с музлом, здесь миксуют всё, что споёшь или попросишь, размазывают по воздуху в туалетные миазмы любую красоту запускают в ритм) совершенно невозможно часов шесть, восемь. С одной капсулы. Я понимаю, что новый препарат всегда сногсшибательно действует, но зачем вообще было давать, когда я уже и про амфетамин не вспоминал, так как не требовалось.
А, да, Горбачёв. Они тут никто не понимает, почему мы, молодые, сильные русские, мы не ценим свою ситуацию сейчас: распад, агония системы совсем близко, события эпохальные, а мы вот русские совсем типа бляди и танцуем хихикаем, поуезжали уже давно и не думаем ни о чём и ни о чьём русском будущем. Они наивные и смешные люди.
Господи, они слаще мандавошек в голове ничего в жизни не ведали, этих сладостных метаний юности, пролонгированных фундаментально в их взрослые умы. Они же перепутали любовную живность с хардовым чавканием жизни. Они не слышат как чав-чав, потому что мухи и другие насекомые действуют положительно, пролонгированно, приятно. А тут бессилие, у нас, и никаких мух, всё сами. Нет наследования. Кастрация. Свобода в тотальном, фундаментально данном виде. Неужели ты не понимаешь, что снова у вас будет перестройка, - сказала мне наставительно девушка, уже лет пять косплеящая Ингеборг Бахман (попытки женщин здесь быть всегда старше, а не младше - феномен не менее примечательный, чем русская кастрация).
Они не понимают, что такое рррраз и кастрировали, ррррраз и ты уже просто не там, не то, не будет, никогда. Отнято. Жгучее удовольствие отнятия и лишения, сосущее забывшее о том, что отнято, отсутствие, не-рана, отсутствие чего-то, что и не вспомнить, оказалось, чего-то, что вдруг стало гладким и ровным - они совершенно неспособны это понять в нас, в этом поколении и глупо называют нас циниками.
Да, Горбач всего этого и не выдержал. Нам-то что: яйца оттяпали - но мы танцуем, теперь нам ничего не мешает как танцорам. А старик не выдержал, ахнул и пиздос!.. Господи, вот как бывает, жизнь давит как танк своих детей и стариков и лупит по ним безбашенно.
Вообще же, я заметил, что мне очень не нравится, что мне указывают, как нам правильно переживать, осмысливать, промыливать, намасливать и так далее смерть Горбачёва. Ладно, хорошо, кастрировали. Но зачем вот так вот лезть в душу, поучать. Ну вот ну немцы не могут остановиться в нравоучении.
P.S. Стихотворение в файле-картинке не моё, а Алёши Рогожина. А смерть Горбачёва застала меня как-то соответствующе, можно сказать. Я даже так когда-то и думал, что так произойдёт: мы все куда-то тотально залипнем и остановиться пока никак в этой постыдной втянутости (скажем откровенно, самокритично, окончательно: вштыренности, в неостановимой шквальной логорее постыдной) невозможно. А вот тогда было возможно.