Чернобыльская катастрофа на дому
У кого как, но в моей ленте идут споры по моральным вопросам Чернобыля, затронутым в известной киноленте, а именно, под замком идут споры о мужчинах, оттуда вернувшихся, о том, что от многих родились неполноценные дети, о том, что эти люди безответственны и почти свиньи.
Нет, они не свиньи. Они и сами не знали. Многим из них не сказали, чтобы воздержались от деторождения. У меня в Берлине парень был, ух как мы с ним зажигали, отстрели-башка парень был (был, так как теперь нет, быстрая форма рака и привет, ушёл на тот свет), мучился своей бесполезностью, от того, что родилась от него девочка-уродка, пожила неделю, или около того, и умерла. И жена с ним после этого разошлась, и больше за него замуж никто не шёл.
Так он докатился, на почве политоксикоманий, до гомосексуализма (был в СССР такой диагноз, "гомосексуализм на почве алкоголизма"), до техномузыки, до "химсекса" (сексуальные зависания на симуляторах по трое суток). Помню, мы с ним жрали такие вещества, что ух. И он сначала, как мозг трогался в эту гавань, первые пару часов заводился о своей бесполезности, зачем жить, не сказали, грёбаный Чернобыль, СССР и так далее, ну, вся эта лирика задушевности, убойное ненужное говно как от синьки, мажет в первые часы, когда поешь стимуляторов вкупе с другими вкусностями, на "а поговорить" прибивает поначалу, на секс попозже.
А я однажды сижу, слушаю эту прелюдию всю, уже ведь не первый десяток раз одно и то же слушаю, ем арбуз и помидоры с сахаром, сразу всю эту вкуснятину, под травой можно килограммов пять зараз и морковки срубать, слушаю про его бесполезность.
И тут как затошнило меня! И я мощными потоковыми залпами все эти килограммов пять и блеванул. Я такого в жизни не видел, я думал, это кишки, всё было красное, шевелящейся массой по полу, и я завыл и заорал (иногда под травой бывает, "Крик" Мунка нападает).
Так мой чернобылец не растерялся, даже с полностью нарушенной сверхдозами наркотиков координацией. Чтоб, значит, деревянный пол не разъело и не покоробило до пока мы будем в состоянии его вымыть, он взял швабру и давай всю эту гору блевотины гонять в ванную, потому что там на полу кафель, а не дерево.
И приговаривал, что вот, вот и вот так его и так его, так они, как биороботы, в Чернобыле швабрами шнель шнель сбрасывали остатки графита с крыши вниз, минута на работу, минута всего на работу, а бесполезность длиною в жизнь.
Я аж протрезвел тогда, мне стало явно казаться, что мы на крыше взорванного реактора сидим, а этот бравый, красивый парень со слезами бесполезности на глазах реально работает над последствиями аварии. И я потому стал уверять его в его небесполезности, а в пользе наработанных в Чернобыле на крыше реактора навыков, просил надеть маску, а то ведь фонит по-страшному.
Нет, они не свиньи. Они и сами не знали. Многим из них не сказали, чтобы воздержались от деторождения. У меня в Берлине парень был, ух как мы с ним зажигали, отстрели-башка парень был (был, так как теперь нет, быстрая форма рака и привет, ушёл на тот свет), мучился своей бесполезностью, от того, что родилась от него девочка-уродка, пожила неделю, или около того, и умерла. И жена с ним после этого разошлась, и больше за него замуж никто не шёл.
Так он докатился, на почве политоксикоманий, до гомосексуализма (был в СССР такой диагноз, "гомосексуализм на почве алкоголизма"), до техномузыки, до "химсекса" (сексуальные зависания на симуляторах по трое суток). Помню, мы с ним жрали такие вещества, что ух. И он сначала, как мозг трогался в эту гавань, первые пару часов заводился о своей бесполезности, зачем жить, не сказали, грёбаный Чернобыль, СССР и так далее, ну, вся эта лирика задушевности, убойное ненужное говно как от синьки, мажет в первые часы, когда поешь стимуляторов вкупе с другими вкусностями, на "а поговорить" прибивает поначалу, на секс попозже.
А я однажды сижу, слушаю эту прелюдию всю, уже ведь не первый десяток раз одно и то же слушаю, ем арбуз и помидоры с сахаром, сразу всю эту вкуснятину, под травой можно килограммов пять зараз и морковки срубать, слушаю про его бесполезность.
И тут как затошнило меня! И я мощными потоковыми залпами все эти килограммов пять и блеванул. Я такого в жизни не видел, я думал, это кишки, всё было красное, шевелящейся массой по полу, и я завыл и заорал (иногда под травой бывает, "Крик" Мунка нападает).
Так мой чернобылец не растерялся, даже с полностью нарушенной сверхдозами наркотиков координацией. Чтоб, значит, деревянный пол не разъело и не покоробило до пока мы будем в состоянии его вымыть, он взял швабру и давай всю эту гору блевотины гонять в ванную, потому что там на полу кафель, а не дерево.
И приговаривал, что вот, вот и вот так его и так его, так они, как биороботы, в Чернобыле швабрами шнель шнель сбрасывали остатки графита с крыши вниз, минута на работу, минута всего на работу, а бесполезность длиною в жизнь.
Я аж протрезвел тогда, мне стало явно казаться, что мы на крыше взорванного реактора сидим, а этот бравый, красивый парень со слезами бесполезности на глазах реально работает над последствиями аварии. И я потому стал уверять его в его небесполезности, а в пользе наработанных в Чернобыле на крыше реактора навыков, просил надеть маску, а то ведь фонит по-страшному.
Click to view