Почему же немцы не приняли американскую улыбку, а также постирали фэйсбуки?
... а в самой всенародной торговой сети Kaufland её с первого января отменили (в более-менее немассовых супермаркетах, например, в Rewe, её никогда и не практиковали на моей памяти), и теперь стало дышаться свободнее и продавцам и покупателям - все вернулись к честно смурным лицам, к сочувствию в скорби (для немца жизнь - это крайне серьёзное мероприятие, юдоль труда и скорбей), а вот жанр smalltalk-a всё же остаётся любим?
В формальной вежливости показывается понимание неписаного, такое понимание, которое выше, ценнее буквального смысла, происходит присяга требуемому смыслу, показывается его принятие ("ну мы-то с вами знаем, хотя балаболить можем что угодно"). Происходит (игра в) создание "наших ценностей, которые выше любых слов".
Отсюда 1) в ритуале формальной вежливости можно произносить что угодно, к примеру, "Заходите в любое время", не желая посещений в любое угодное посетителю время, "Как жизнь", не желая узнать даже совсем ничего о жизни приятеля, или, теоретически, в качестве приветствия можно сказать "Глокая куздра", а ответить "Штеко будланула бокра!", а вместо "Заходите когда хотите" сказать "Мама мыла раму" - смысл считывается не из слов, он утверждён до всяких слов, а подтвердить его желательно более-менее верными словами, чтобы ещё раз показать свою тактичность, знание ритуала, а не просто мудро и грубо промолчать;
2) ритуал формальной вежливости сопровождается смехом, смотрением в глаза, потому что мы смеёмся над теми, кто не с нами сейчас в этот тёплый момент понимания без слов, поверх слов, вопреки словам.
И потому ещё все эти "Заходите в любое время" сопровождаются смехом, что в формальной вежливости обслуживается также и установка на то, что человек должен и может постоянно, несмотря ни на что, найти силы держать лицо, улыбаться, отвечать на "как жизнь", что всё хорошо - человек сильный, достойный значит (это помимо того, что люди, которым выпало крутиться в кругу формальной вежливости, постоянно должны улыбаться в знак того, что партнёр им приятен).
Собственно, вот почему немцы не приняли в универмагах американскую улыбку: она слишком уж втягивала в общность, которая здесь, в этой северной трудной стране, должна быть избирательна.
Общность должна иметь высокую цену, чтобы она тешила самолюбие, и цену общности потому нужно набивать, и потому же она не должна распространяться на всех, а также должны быть только очень веские основания распространить общность сверхценностей и понимания без слов на ещё один круг лиц (продавцы).
Хотя, конечно, с продавцами формальная вежливость совсем уже не создаёт никакой общности непроговоренного смысла. Это тоже раздражало немцев: бессмысленность усилий на улыбку и какделакание.
К тому же у немцев и так много игр, в которых надо улыбаться. А улыбаться и играть немцам по природе не свойственно (жизнь юдоль скорбей, а любить ближнего надо не потому, что он приятен, но потому, что приятно должно быть исполнять долг любви к ближнему, а если и это неприятно, то приятно стремиться к любви к долгу - писал самый немецкий философ Кант). Какие-то сети, сраные торгаши ради своего прибытка заставляют играть лицом, а это лишний труд, это отвлекает от серьёзности, сосредоточенности на чём-то главном.
А вот галстук носить можно, кстати. Не трудно.
Так, например, провалилась в Германии фэйсбук-утопия: кролики тоже думают, что они занимаются любовью, а на самом деле их разводят -
здесь так фэйсбук поняли, что Цукерберг (Сахарная Гора) хочет легко заработать на нашей болтовне и адресах-телефонах, мы тут и контент создаём привлекающий и ещё и рекламу же глотать обязаны - нетушки! и стало модным в Германии года три как фэйсбук стирать, да и вообще нет в мире ничего унылее немецкого фэйсбука.
А вот smalltalk-и немцы любят, ведь в них поток формальной вежливости реализуется именно что в важном деле: в долге любви к ближнему, среди совсем уж ближних, а не с какими-то там продавцами (интересно, впрочем, что продавцы, торговые сети стали переживаться как противники - видимо, страна действительно обеднела в последние лет пятнадцать).
Можно набалтывать часами эти smalltalk-и, это как игра в выносливость, в социальную адекватность, как спорт, как демонстрация познаний всего социального театра, и, конечно же, как и в любом акте формальной вежливости - это наслаждение тем, что мы без слов друг друга понимаем, обладаем сверхценностями, которые выше того, что мы говорим.
В формальной вежливости показывается понимание неписаного, такое понимание, которое выше, ценнее буквального смысла, происходит присяга требуемому смыслу, показывается его принятие ("ну мы-то с вами знаем, хотя балаболить можем что угодно"). Происходит (игра в) создание "наших ценностей, которые выше любых слов".
Отсюда 1) в ритуале формальной вежливости можно произносить что угодно, к примеру, "Заходите в любое время", не желая посещений в любое угодное посетителю время, "Как жизнь", не желая узнать даже совсем ничего о жизни приятеля, или, теоретически, в качестве приветствия можно сказать "Глокая куздра", а ответить "Штеко будланула бокра!", а вместо "Заходите когда хотите" сказать "Мама мыла раму" - смысл считывается не из слов, он утверждён до всяких слов, а подтвердить его желательно более-менее верными словами, чтобы ещё раз показать свою тактичность, знание ритуала, а не просто мудро и грубо промолчать;
2) ритуал формальной вежливости сопровождается смехом, смотрением в глаза, потому что мы смеёмся над теми, кто не с нами сейчас в этот тёплый момент понимания без слов, поверх слов, вопреки словам.
И потому ещё все эти "Заходите в любое время" сопровождаются смехом, что в формальной вежливости обслуживается также и установка на то, что человек должен и может постоянно, несмотря ни на что, найти силы держать лицо, улыбаться, отвечать на "как жизнь", что всё хорошо - человек сильный, достойный значит (это помимо того, что люди, которым выпало крутиться в кругу формальной вежливости, постоянно должны улыбаться в знак того, что партнёр им приятен).
Собственно, вот почему немцы не приняли в универмагах американскую улыбку: она слишком уж втягивала в общность, которая здесь, в этой северной трудной стране, должна быть избирательна.
Общность должна иметь высокую цену, чтобы она тешила самолюбие, и цену общности потому нужно набивать, и потому же она не должна распространяться на всех, а также должны быть только очень веские основания распространить общность сверхценностей и понимания без слов на ещё один круг лиц (продавцы).
Хотя, конечно, с продавцами формальная вежливость совсем уже не создаёт никакой общности непроговоренного смысла. Это тоже раздражало немцев: бессмысленность усилий на улыбку и какделакание.
К тому же у немцев и так много игр, в которых надо улыбаться. А улыбаться и играть немцам по природе не свойственно (жизнь юдоль скорбей, а любить ближнего надо не потому, что он приятен, но потому, что приятно должно быть исполнять долг любви к ближнему, а если и это неприятно, то приятно стремиться к любви к долгу - писал самый немецкий философ Кант). Какие-то сети, сраные торгаши ради своего прибытка заставляют играть лицом, а это лишний труд, это отвлекает от серьёзности, сосредоточенности на чём-то главном.
А вот галстук носить можно, кстати. Не трудно.
Так, например, провалилась в Германии фэйсбук-утопия: кролики тоже думают, что они занимаются любовью, а на самом деле их разводят -
здесь так фэйсбук поняли, что Цукерберг (Сахарная Гора) хочет легко заработать на нашей болтовне и адресах-телефонах, мы тут и контент создаём привлекающий и ещё и рекламу же глотать обязаны - нетушки! и стало модным в Германии года три как фэйсбук стирать, да и вообще нет в мире ничего унылее немецкого фэйсбука.
А вот smalltalk-и немцы любят, ведь в них поток формальной вежливости реализуется именно что в важном деле: в долге любви к ближнему, среди совсем уж ближних, а не с какими-то там продавцами (интересно, впрочем, что продавцы, торговые сети стали переживаться как противники - видимо, страна действительно обеднела в последние лет пятнадцать).
Можно набалтывать часами эти smalltalk-и, это как игра в выносливость, в социальную адекватность, как спорт, как демонстрация познаний всего социального театра, и, конечно же, как и в любом акте формальной вежливости - это наслаждение тем, что мы без слов друг друга понимаем, обладаем сверхценностями, которые выше того, что мы говорим.