Трансцендентальный Брак [припудрил 29-ое декабря 2004 г.]
Январь - месяц для меня очень праздничный. И Новый Год, и День Рождения Маши, приезды друзей на каникулы или в отпуск.
Потом по инерции я долго разбираю ещё фото- и прочие материалы празднеств. Немного их припудривая.
Практически, рассказать можно мало что. Потому что мало что помнится. К 26-ому декабря все участники праздника были уже истомлены предвкушением и репетициями праздника, а также начавшейся у студентов зимней сессией. Мне всегда казалось, что на кафедре энергетика как-то не очень располагает не то что к праздникам, но просто к праздному пребыванию в этом помещении, да к тому же 23-го мы уже что-то невразумительное отпраздновали. И вот оно, 29-ое. С нелёгким сердцем пришёл я на кафедру, и с нелёгким телом.
«И двух дней не провели мы в плавании, как вдруг однажды на рассвете увидели огромное множество китов и прочих морских чудовищ. Из них один обладал поистине исполинскими размерами. Он приблизился к нам, держа свою пасть разинутой, подымая волны по бокам и вспенивая море перед собою» (Лукиан, «Правдивая история»).
Коньяк, коньяк и коньяк, просто чудовищное количество коньяка, просто вспенивая это море пили, из столовых приборов не хватало только воронок. Из тостов помню опять же за горение душ и за самовозгорание, но с некоторой опаской, хотя мой энтузиазм был безграничен. Но Ира знала, что самовозгорание уже было вполне возможно, поэтому, думаю, избегала коньяка.
Но было поначалу так скучненько, что я уже думал, что возгорелся бы уже хоть кто-нибудь, что ли...
Но если коньяк - верный путь к самовозгоранию, то вино - оно согревает души, как говорят; рубаи бы какое-нибудь зацитировать - так нет под рукой никакого рубаи.
Нет - и нет. А много ли нужно, чтобы душа горела? Немного. Вообще ничего практически не нужно. Особенно, если есть две хронически самовозгоревшиеся души. И небольшая бутылка вина.
И вот когда мы выпили с Ирой вина, мы всё поняли. Мы увидели, что кафедра наполнена до потолка суккубами и инкубами, разнообразными дисморфофобными объектами с симулятивной претензией на самовозгорание. Мы допросили одного инкуба и пришли к выводу, что он суккуб. Да-да, проф. N - суккуб! И вот после этого признания он стал выражаться на языке уличных приставаний (что-то вроде "Дай папиросочку - у тебя брюки в полосочку") и пускался в недвусмысленные приставания и в двусмысленный пляс.
Становилось всё хуже, всё темнее. Ситуацию спасал случайно поставленный в проигрыватель "Ленинград", оказавшийся на жёстком диске кафедрального компьютера и найденный случайно. На песне "Космос" все бесовьи чары рассеялись. Мы вдруг С НОВОЙ СИЛОЙ ЯСНОСТИ увидели с
Ириной Алексеевной друг друга как астральные сущности, то есть, в трансцендентальном плане. И решили отразить натиск суккубов и инкубов этой нехитрой истиной, рассказывая направо и налево, что я женщина в астральном плане, а Ирина Алексеевна - мой любимый астральный мужчина. Нам задавали глупейшие и непристойные вопросы по поводу того, "любим ли мы и в земной жизни противоположный пол".
«Внимательный и беспристрастный взгляд, направленный навстречу исследуемой действительности, не должен спешить увидеть в ней раз и навсегда определённую структуру, ибо таким образом он рискует навязать ей свои собственные структуры. Мы как можно дольше воздерживаемся от интерпретации - мы собираем для неё данные. <…> На этом уровне творчество и жизнь составляют непрерывное целое, поскольку творчество, опирающееся на личность творца, само является актом желания, манифестацией намерения. <…> Больше уже немыслимо объяснять творчество через жизнь, поскольку всё есть творчество - и в то же время жизнь» (Жан Старобинский, «Психоанализ и познание литературы»).
Праздничные кафедралы долго противились этой простой истине о наших небесных телах, простая астральная истина оказалась закрыта для них. И пытались разрушить наш союз. Например, уже поименованный суккуб, проф. N, пытался отбить у меня мою трансцендентальную партию, пытался закружить её в танце-шманце, почуяв настоящего Астрального Мужика. Сам он хотя астрально и женщина, но боялся в этом признаться даже самому себе. И вот решила вдруг фемина эта трансцендентальная, раз такая пошла развиртуализация, примазаться к Моему Астральному Мужчине.
Для того, чтобы не утратить своё Трансцендентальное Целомудрие, мы решили заключить с Ириной Алексеевной трансцендентальный брак. Это было страшным ударом по самовозгорающейся психике празднующих что-то глубоко своё и отдельное кафедралов, и многие из них, хтонические уже создания, заваливаясь на стены и на пол, падая с потолка и стен, принялись одеваться и расходиться, будучи не в силах быть свидетелями на этой Свадьбе, не в силах вынести Неземной Свет Трансцендентального Брака, бивший земноногим в глаза.
«Архаические образы, включенные в язык нового искусства, выглядят лишь отсветами утраченного мира; они живут в пространстве воспоминания; они проникнуты тоской по прошлому. Это либо фигуры, созданные желанием вернуться вспять, либо маски, изменившие свой прежний смысл и получившие пародийную окраску» (Жан Старобинский, «Портрет художника в образе паяца»).
:)))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))
Потом по инерции я долго разбираю ещё фото- и прочие материалы празднеств. Немного их припудривая.
Практически, рассказать можно мало что. Потому что мало что помнится. К 26-ому декабря все участники праздника были уже истомлены предвкушением и репетициями праздника, а также начавшейся у студентов зимней сессией. Мне всегда казалось, что на кафедре энергетика как-то не очень располагает не то что к праздникам, но просто к праздному пребыванию в этом помещении, да к тому же 23-го мы уже что-то невразумительное отпраздновали. И вот оно, 29-ое. С нелёгким сердцем пришёл я на кафедру, и с нелёгким телом.
«И двух дней не провели мы в плавании, как вдруг однажды на рассвете увидели огромное множество китов и прочих морских чудовищ. Из них один обладал поистине исполинскими размерами. Он приблизился к нам, держа свою пасть разинутой, подымая волны по бокам и вспенивая море перед собою» (Лукиан, «Правдивая история»).
Коньяк, коньяк и коньяк, просто чудовищное количество коньяка, просто вспенивая это море пили, из столовых приборов не хватало только воронок. Из тостов помню опять же за горение душ и за самовозгорание, но с некоторой опаской, хотя мой энтузиазм был безграничен. Но Ира знала, что самовозгорание уже было вполне возможно, поэтому, думаю, избегала коньяка.
Но было поначалу так скучненько, что я уже думал, что возгорелся бы уже хоть кто-нибудь, что ли...
Но если коньяк - верный путь к самовозгоранию, то вино - оно согревает души, как говорят; рубаи бы какое-нибудь зацитировать - так нет под рукой никакого рубаи.
Нет - и нет. А много ли нужно, чтобы душа горела? Немного. Вообще ничего практически не нужно. Особенно, если есть две хронически самовозгоревшиеся души. И небольшая бутылка вина.
И вот когда мы выпили с Ирой вина, мы всё поняли. Мы увидели, что кафедра наполнена до потолка суккубами и инкубами, разнообразными дисморфофобными объектами с симулятивной претензией на самовозгорание. Мы допросили одного инкуба и пришли к выводу, что он суккуб. Да-да, проф. N - суккуб! И вот после этого признания он стал выражаться на языке уличных приставаний (что-то вроде "Дай папиросочку - у тебя брюки в полосочку") и пускался в недвусмысленные приставания и в двусмысленный пляс.
Становилось всё хуже, всё темнее. Ситуацию спасал случайно поставленный в проигрыватель "Ленинград", оказавшийся на жёстком диске кафедрального компьютера и найденный случайно. На песне "Космос" все бесовьи чары рассеялись. Мы вдруг С НОВОЙ СИЛОЙ ЯСНОСТИ увидели с
Ириной Алексеевной друг друга как астральные сущности, то есть, в трансцендентальном плане. И решили отразить натиск суккубов и инкубов этой нехитрой истиной, рассказывая направо и налево, что я женщина в астральном плане, а Ирина Алексеевна - мой любимый астральный мужчина. Нам задавали глупейшие и непристойные вопросы по поводу того, "любим ли мы и в земной жизни противоположный пол".
«Внимательный и беспристрастный взгляд, направленный навстречу исследуемой действительности, не должен спешить увидеть в ней раз и навсегда определённую структуру, ибо таким образом он рискует навязать ей свои собственные структуры. Мы как можно дольше воздерживаемся от интерпретации - мы собираем для неё данные. <…> На этом уровне творчество и жизнь составляют непрерывное целое, поскольку творчество, опирающееся на личность творца, само является актом желания, манифестацией намерения. <…> Больше уже немыслимо объяснять творчество через жизнь, поскольку всё есть творчество - и в то же время жизнь» (Жан Старобинский, «Психоанализ и познание литературы»).
Праздничные кафедралы долго противились этой простой истине о наших небесных телах, простая астральная истина оказалась закрыта для них. И пытались разрушить наш союз. Например, уже поименованный суккуб, проф. N, пытался отбить у меня мою трансцендентальную партию, пытался закружить её в танце-шманце, почуяв настоящего Астрального Мужика. Сам он хотя астрально и женщина, но боялся в этом признаться даже самому себе. И вот решила вдруг фемина эта трансцендентальная, раз такая пошла развиртуализация, примазаться к Моему Астральному Мужчине.
Для того, чтобы не утратить своё Трансцендентальное Целомудрие, мы решили заключить с Ириной Алексеевной трансцендентальный брак. Это было страшным ударом по самовозгорающейся психике празднующих что-то глубоко своё и отдельное кафедралов, и многие из них, хтонические уже создания, заваливаясь на стены и на пол, падая с потолка и стен, принялись одеваться и расходиться, будучи не в силах быть свидетелями на этой Свадьбе, не в силах вынести Неземной Свет Трансцендентального Брака, бивший земноногим в глаза.
«Архаические образы, включенные в язык нового искусства, выглядят лишь отсветами утраченного мира; они живут в пространстве воспоминания; они проникнуты тоской по прошлому. Это либо фигуры, созданные желанием вернуться вспять, либо маски, изменившие свой прежний смысл и получившие пародийную окраску» (Жан Старобинский, «Портрет художника в образе паяца»).
:)))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))