(no subject)
Сцена сегодня в хозяйственном магазине:
- У моей крысы опухоль, выросла за две недели большая под ухом, не знаю, как быть, у вас нет хорошего средства от крысиных опухолей?
- Нет, у нас нет, но вы спросите на втором этаже, в зоомагазине.
Ну а что, сцена будущего, биотехнологии проникли в умы. Организм как машина, врачи как продавцы, продавцы освежителей воздуха как врачи-онкологи.
Наверное, таких людей немного, кто крысу воспринимает как часть дома, а не как живое такое же как у тебя тело. А вдруг много. Купил крысе какой-то порошок, посыпал ее, она опять бегает. Может быть, и так надо.
Я не выдержал и сказал: Вы что? Вы себя дустом попробуйте для начала, а потом крысу. Знаете, поди, что крысиную опухоль лечить восемьдесят евро стоит, а таскаетесь ищете себе освежитель для мозгов вместо того, чтобы восемьдесят евро отдать и не грешить.
У меня неделя была нервная как давно не было, да еще и туристы валом, и постоянно дети, совсем я озверел. Вчера тоже вот... Нет, это совпадения. Обычно немцы ведут себя тихо, стараются не выебываться все же.
Вчера: очередь в продуктовом к кассе вечером, духота, полчаса до закрытия. Я забыл сок купить. Говорю сзади стоявшему мужичку: я отойду на минутку, мне сок надо взять еще, Вы уж не забудьте меня, если я вернусь, а то очередь длинная, вставать снова не хочу.
Ну все объяснил, мужичок-старичок покивал.
Подхожу, а мужик не пускает, да и говорит еще, что у них так не принято. Что раз встал, юноша, - надо стоять, не гулять, а то ишь, очередь занял и пошел гулять, а другие стой за него.
Пиздец. Я думал, я его там убью на месте. Хорошо, что руки были заняты.
Но рот был свободен:(
Сказал, я уже не мальчик чтобы слушать старых пиздунов, я просто так выгляжу невинно и юно, потому что не бывает запоров и нет яда внутри, как у старых мешков говна под завязку, и что не знаю их рабских обычаев, мне наплевать на их обычаи, что нельзя жить как бессловесные твари только по завету и обычаю, что неужели немцы вот такой вот раболепно традиционный, неспособный говорить народ, что Ницше и Гитлера - явно недостаточно для перевоспитания этой мягкохребтинности. Остапа просто прорвало во мне.
О, очередь мне аплодировала, хохотали и осуждающе бухтели, сами такие же мигранты, молодые хипстеры со всего мира, как и я все общительны и правила постоянно меняются - это правило! - нам так остопиздели эти порядочные немецкие старички, с правилами ПО УМОЛЧАНИЮ, они все тормозят, дуют на воду, они не пускают нас работать, они придумали себе систему старения и минимизации своих жизней...
- их общество скоро треснет, так как они не успевают обгонять свою старость - слов ведь нет уже. Уже уши и шеи трясутся от старости, уже двумя ногами сволочи старые поношенные в могиле, нет же... так и не научились себя вести по-человечески.
Я ВСЕ ЭТО И СКАЗАЛ. Не кричал, но громко и ясно.
Старик хотел отказаться, пропустить меня вперед уже, он явно как-то струхнул, но я пустил самую натуральную слезу, сказал, что пусть стоит, позорит свои седины, пусть все видят как он отстоял свое место в очереди, блядь, солидарность поколений как работает-то извратно, как глупы его с потолка взятые правила по сравнению с тем, что я сердечно его попросил. Он пожал картинно плечами и остался стоять, но было видно, что ему хотелось просто убежать из магазина. Все же какая я сука и как это было жестоко. Но что-то он меня правда выбесил.
Как хорошо, что приехали дети, Маша и ее друг (знакомый парень, решивший перебраться в Берлин из его гомофобской деревни). А мои чудесные дети, с которыми я всю неделю играл в бадминтон, катался на велосипеде и купался - уехали в Мосвку на каникулы к папе. Остались, впрочем, еще пара, совсем малыши, двух и восьми лет, я им больше еду готовлю и читаю книжки, купаю их и укладываю спать, мне с ними тоже здорово. Но с собственным ребенком вообще здорово, я запланировал две выставки посмотреть, кино на открытом воздухе, вместе готовим поесть, сыграем в одну настольную игру, и кино дома. Восемнадцатилетний Юлиус, кажется, в два раза младше Маши. Ходили втроем на наш знатный рынок на набережной. На рынке уже фотографов и кинокамер больше, чем продавцов, я не понимаю, чем рынок так интересен особенно уж, тысячи лет и во всех странах он один и тот же. Один продает, один покупает, еще двое снимают их - нередкая сцена теперь там. Но что я заметил в последние два месяца: чем он больше, тем он дешевле. В прошлый раз я купил три килограмма манго за евро, а в этот раз пятикилограммовый ящик за евро. Еще Юлиус и Маша просятся на какую-нибудь злачную дискотеку, но я думаю пусть сами и идут, есть такие заведения для совсем юных особ. Как раз сегодня живая музыка в дискотеке "Ромео и Юлиус" недалеко от дома, вход только до 25 лет. Как я туда? А коробку с барахлом они уже распотрошили и я отнес ее обратно в подвал.
- У моей крысы опухоль, выросла за две недели большая под ухом, не знаю, как быть, у вас нет хорошего средства от крысиных опухолей?
- Нет, у нас нет, но вы спросите на втором этаже, в зоомагазине.
Ну а что, сцена будущего, биотехнологии проникли в умы. Организм как машина, врачи как продавцы, продавцы освежителей воздуха как врачи-онкологи.
Наверное, таких людей немного, кто крысу воспринимает как часть дома, а не как живое такое же как у тебя тело. А вдруг много. Купил крысе какой-то порошок, посыпал ее, она опять бегает. Может быть, и так надо.
Я не выдержал и сказал: Вы что? Вы себя дустом попробуйте для начала, а потом крысу. Знаете, поди, что крысиную опухоль лечить восемьдесят евро стоит, а таскаетесь ищете себе освежитель для мозгов вместо того, чтобы восемьдесят евро отдать и не грешить.
У меня неделя была нервная как давно не было, да еще и туристы валом, и постоянно дети, совсем я озверел. Вчера тоже вот... Нет, это совпадения. Обычно немцы ведут себя тихо, стараются не выебываться все же.
Вчера: очередь в продуктовом к кассе вечером, духота, полчаса до закрытия. Я забыл сок купить. Говорю сзади стоявшему мужичку: я отойду на минутку, мне сок надо взять еще, Вы уж не забудьте меня, если я вернусь, а то очередь длинная, вставать снова не хочу.
Ну все объяснил, мужичок-старичок покивал.
Подхожу, а мужик не пускает, да и говорит еще, что у них так не принято. Что раз встал, юноша, - надо стоять, не гулять, а то ишь, очередь занял и пошел гулять, а другие стой за него.
Пиздец. Я думал, я его там убью на месте. Хорошо, что руки были заняты.
Но рот был свободен:(
Сказал, я уже не мальчик чтобы слушать старых пиздунов, я просто так выгляжу невинно и юно, потому что не бывает запоров и нет яда внутри, как у старых мешков говна под завязку, и что не знаю их рабских обычаев, мне наплевать на их обычаи, что нельзя жить как бессловесные твари только по завету и обычаю, что неужели немцы вот такой вот раболепно традиционный, неспособный говорить народ, что Ницше и Гитлера - явно недостаточно для перевоспитания этой мягкохребтинности. Остапа просто прорвало во мне.
О, очередь мне аплодировала, хохотали и осуждающе бухтели, сами такие же мигранты, молодые хипстеры со всего мира, как и я все общительны и правила постоянно меняются - это правило! - нам так остопиздели эти порядочные немецкие старички, с правилами ПО УМОЛЧАНИЮ, они все тормозят, дуют на воду, они не пускают нас работать, они придумали себе систему старения и минимизации своих жизней...
- их общество скоро треснет, так как они не успевают обгонять свою старость - слов ведь нет уже. Уже уши и шеи трясутся от старости, уже двумя ногами сволочи старые поношенные в могиле, нет же... так и не научились себя вести по-человечески.
Я ВСЕ ЭТО И СКАЗАЛ. Не кричал, но громко и ясно.
Старик хотел отказаться, пропустить меня вперед уже, он явно как-то струхнул, но я пустил самую натуральную слезу, сказал, что пусть стоит, позорит свои седины, пусть все видят как он отстоял свое место в очереди, блядь, солидарность поколений как работает-то извратно, как глупы его с потолка взятые правила по сравнению с тем, что я сердечно его попросил. Он пожал картинно плечами и остался стоять, но было видно, что ему хотелось просто убежать из магазина. Все же какая я сука и как это было жестоко. Но что-то он меня правда выбесил.
Как хорошо, что приехали дети, Маша и ее друг (знакомый парень, решивший перебраться в Берлин из его гомофобской деревни). А мои чудесные дети, с которыми я всю неделю играл в бадминтон, катался на велосипеде и купался - уехали в Мосвку на каникулы к папе. Остались, впрочем, еще пара, совсем малыши, двух и восьми лет, я им больше еду готовлю и читаю книжки, купаю их и укладываю спать, мне с ними тоже здорово. Но с собственным ребенком вообще здорово, я запланировал две выставки посмотреть, кино на открытом воздухе, вместе готовим поесть, сыграем в одну настольную игру, и кино дома. Восемнадцатилетний Юлиус, кажется, в два раза младше Маши. Ходили втроем на наш знатный рынок на набережной. На рынке уже фотографов и кинокамер больше, чем продавцов, я не понимаю, чем рынок так интересен особенно уж, тысячи лет и во всех странах он один и тот же. Один продает, один покупает, еще двое снимают их - нередкая сцена теперь там. Но что я заметил в последние два месяца: чем он больше, тем он дешевле. В прошлый раз я купил три килограмма манго за евро, а в этот раз пятикилограммовый ящик за евро. Еще Юлиус и Маша просятся на какую-нибудь злачную дискотеку, но я думаю пусть сами и идут, есть такие заведения для совсем юных особ. Как раз сегодня живая музыка в дискотеке "Ромео и Юлиус" недалеко от дома, вход только до 25 лет. Как я туда? А коробку с барахлом они уже распотрошили и я отнес ее обратно в подвал.