136. В Дальстройпроекте. 3
- Он говорит: «Не устаю удивляться, хотя столько раз уж ты доказывала, что можешь делать работу быстро и можешь даже работать без меня, и каждый раз меня это поражает».
Лизу нельзя было назвать красивой, хотя миловидной она, пожалуй, была. Но сейчас, когда в конце фразы на её лице внезапно вспыхнула улыбка, она преобразилась и в этот момент могла даже сойти за красавицу.
В Магадан мы вернулись поздним вечером. Легли поздно, вставать пришлось, как обычно, рано. В группе испытуемых было не 10 а 12 человек, и мы порядком устали
- Не пройти ли нам прогуляться, - сказала Лена, - погода хорошая, а я порядком засиделась.
У выхода мы столкнулись с Лизой, и Лена сказала:
- Не хотите ли пройтись с нами?
- Очень хочу, - сказала Лиза, и добавила то ли всерьёз, то ли шутя, - Вы мне очень нравитесь.
Мы не спеша шли от Дальстроя по направлению к телевизионной вышке, и Лиза сказала:
- А знаете, на неё теперь разрешается подниматься, и оттуда прекрасный вид на Магадан.
- Поднимемся, - сказала Лена, ей всегда нравилось подниматься на самые высокие точки местности.
Вид с вышки действительно был прекрасным, особенно на проспект Ленина.
Вид с телевышки на проспект Ленина.
Автор фото - Магадан.
Вечером мне позвонил Вячеслав.
- Феликс Борисович, когда бы мы могли увидеться?
- Хоть сейчас, - сказал я, - если Вы подъедите ко мне в гостиницу.
- Хорошо, минут через 20 я подъеду.
Войдя, он приветливо поздоровался с Еленой Дмитриевной и, обернувшись ко мне, сказал:
- Я бы хотел обсудить два вопроса.
- Давайте перейдём в другую комнату и обсудим их.
Мы вышли из спальни в гостиную, я предложил Вячеславу сесть в кресло, а сам расположился на диване.
- Я слушаю вас.
Он достал из кармана пиджака конверт, вынул из него сложенный лист бумаги и сказал:
- Я снова получил письмо от жены. Может быть, вы сами согласитесь прочесть его?
- Если вам так удобнее.
Почерк, которым было написано письмо, был круглый, аккуратный, а некоторые слова или фразы были также аккуратно подчёркнуты красным карандашом. Пока я читал письмо, Вячеслав молча стоял у окна, глядя на площадь и ЛЭП вдалеке.
Я прочёл письмо и, протянув его Вячеславу, сказал:
- Оно подписано «Нюся». Нюся - это, от какого полного имени?
- От Анны.
- Вам нравится такое сокращение?
- Нет, оно мне, пожалуй, даже остро не нравится, в нём есть какое-то мяуканье. Я пытался называть свою жену Аней, но это вызвало резкий протест и мне пришлось согласиться на Нюсю. Тогда это казалось малосущественным.
Пока я читал письмо, Вячеслав молча стоял у окна, глядя на площадь и ЛЭП вдалеке.
Автор фото - Магадан.
Он снова вложил письмо в конверт и не задавая вопросов я узнал, что его фамилия Линесов.
- Простите, Вячеслав, я хотел бы обращаться к вам по имени и отчеству, но отчества вашего не знаю.
- Я - Дмитриевич, но я прошу вас обращаться ко мне по имени, у нас это принято, а учитывая разницу в возрасте, тем более.
- Хорошо, вы хотели бы мне ещё что-нибудь сказать?
- Ну, я хотел бы спросить, как вы расцениваете это письмо.
- Я не стану делать из этого секрета, - сказал я, - но, может быть, будет разумнее, если вы выскажете своё мнение вначале, пока на вас мой авторитет не оказывает давление.
- Я в некотором недоумении, - сказал Вячеслав, - она начинает письмо как обычно - «Дорогой мой», она просит о несущественной услуге, и точно зная, что до окончания проекта я приехать не могу, она всё же предусматривает возможность моего неожиданного приезда, и при этом есть фразы, которые можно прочесть как «между нами всё кончено». Если я ещё не понял, как много я потерял, это значит, что я уже потерял. Вам это сочетание перечисленных мною фраз не кажется странным?
- Пожалуй, нет, - сказал я, - я убедился в том, что вы были правы, говоря, что она не совершает непродуманных поступков.
- Вы видите в этом продуманность?
- Вероятно, вы тоже, или нет?
- Пожалуй, да, но думать так мне не хочется.
И после паузы он продолжил:
- Ну, конечно продуманно. Она максимально лояльна, она не ожидает моего приезда в обозримом будущем, она прозрачно намекает на то, что я остаюсь на Севере ради больших заработков и считает, что я её уже потерял.
- Насколько она обычно последовательна в избранной линии поведения? - спросил я.
- Я всегда считал, что очень последовательна. Она последовательна и сейчас, если исключить только один, но очень важный момент. Её отъезд не являлся частью какой-либо последовательности, это был внезапный и, на мой взгляд, немотивированный поступок.
- Может быть, она действительно хотела покинуть северные края и была уверена, что вы за ней последуете?
- Не думаю, - сказал Вячеслав, - она знает, что значит для меня ответственность и что значит для меня чувство долга.
- Можете ли вы что-нибудь предположить относительно причин её отъезда?
- Пока нет, - сказал он и, помолчав, добавил, - Есть ещё одна вещь, мне не понятная. Или это моя индивидуальная оценка, которую не разделили бы другие люди.
- Но пока, - сказал я, - я не понимаю, о какой оценке идёт речь.
- В этом письме мне, именно мне слышится нотка злорадного торжества.
Мы помолчали.
- У вас было два вопроса, - напомнил я.
- Да, второй - это то, когда мы могли бы начать психотерапию, которую вы предложили мне и на которую я согласился.
- Завтра вам удобно?
- Чем скорее, тем лучше.
- Вы можете работать со мной только после окончания рабочего дня?
- Нет, это не существенно, я должен делать определённый объём работы и никого не интересует, в какие часы я эту работу буду делать.
- Тогда мы договариваемся на завтра. Я думаю, мы могли бы встретиться около 4 часов дня в том же кабинете, где мы встретились с вами в первый раз.
- Сейчас, - ответил он, - я не вижу препятствий ни для завтрашней встречи, ни для того, чтобы она состоялась в указанное вами время.
Он попрощался со мной и с Леной, и ушёл, а я ещё некоторое время обдумывал возможную причину Нюсиного отъезда. Казалось бы, что странного, женщина не хочет жить в социальной и экологической среде, характерной для Магадана, она знает, что муж её преданно любит и уезжает, уверенная, что он последует за ней. Но Вячеслав знает свою жену достаточно давно, и он утверждает, что тон уже первого письма противоречил этой гипотезе. Лена вошла в гостиную:
- Будем ужинать? - спросила она.
- Пожалуй.
Мы вышли в холл из которого шла лесенка в буфет и Лена спросила:
- Разобрался?
- Скорее, запутался.
- Странно. Вроде бы, ясный человек.
- Этот то ясный, но там есть ещё один, который и вообще не кажется ясным, а кроме того, из-за расстояния недоступен для прямого контакте.
В буфете было почти пусто.
- Да, - сказала Лена, - нас ориентировали правильно, ужинать публика предпочитает в ресторане, где можно вволю выпить и потанцевать, для нас это очень удобно. Ты будешь есть крабов?
- Можно. А что ещё?
- Ну, ещё я взяла бы салат «Магаданский», он у них неплохо получается, и жареную оленину.
- Оленину ты будешь брать каждый раз? - спросил я.
- Да, пока мы здесь, ты же не станешь утверждать, что в Москве мы каждый день будем есть оленину.
- Салаты не моя еда, а остальное - бери тоже, что и себе.
Лена продиктовала заказ официантке, которая спросила меня:
- Вы не любите салат «Магаданский»? Я могу вам снизу «Оливье» заказать.
- А если не снизу?
- То только зелёный.
- А это что?
- Сельдерей, петрушка, огурцы.
- Ну, пожалуй, я удовлетворюсь зелёным.
Я делал заказ и прокручивал в голове ситуацию Вячеслава. Хоть бы разок эту Нюсю повидать. Я ни слова не произнёс вслух, но Лена сказала:
- Расскажи подробнее, может быть, разберёмся.
Она слушала очень внимательно, как умела слушать только она одна. Слушала, как будто бы впитывала мои слова.
- Ей нужно было уехать, - сказала Лена. - Для её неизвестных нам целей ей нужно было уехать одной. И человек, которого она называла бесконечно дорогим, стал, а, может быть, и всегда был, помехой в её жизни. Она ничем не рисковала. Она хорошо знала Вячеслава, понимала, что вероятность того, что он последует за ней, нарушив контракт, бросив работу, оставив тёмное пятно на своей репутации, исчезающее мала. Но если бы он всё-таки ринулся за ней, то это был бы уже другой человек, ставший воском в её руках. И такой вариант её, почему-то, тоже устраивал. Пока мы ничего больше не знаем. Может быть, когда ты завтра начнёшь психотерапию, выявятся какие-то вещи, на которые сам Вячеслав не обращал внимание, а которые для тебя будут значимыми, может быть, даже решающими.
- Возможно, - сказал я, - но пока я не очень рассчитываю на это.
Мы доели и встали. И, спускаясь вниз по лесенке, Лена сказала:
- А такого контингента у нас ещё не было. Ведь почти все наши испытуемые не собирались на Север, на Север собрались их мужья. И это совсем новый для нас конфликт. Если им хорошо здесь, если они до сих пор влюблены в своих мужей, всё равно есть что-то, что они бросили в городе отъезда. Покамест, из воспоминаний мне попались театры и музеи, ощущение жизни в метрополии, а не в глухой провинции, а у выходцев с Юга к этому добавлялись сады и виноградники, но, всё-таки, было приятно жить в новой любопытной среде с горячо любимым мужем и с зарплатой, в среднем в два раза превышающей материковую. Вроде бы конфликт «желаемое-желаемое», но вдруг они понимают, что они прожили здесь целых 8 а то и 10 лет, что здесь длинные зимы и мало света, и некоторые из них начинают активно склонять мужей к возвращению на материк. А мужья, которые только что начали получать «все надбавки», думают что стоило ли столько времени прожить на Колыме, чтобы уехать сразу после того, как зарплата становится невообразимо высокой. И тогда это уже «нежелаемое-желаемое», и к интрапсихическому конфликту добавляется конфликт в микросоциуме. Дисгимения, как любил выражаться профессор Свядощ.
- Видишь, - сказал Я, - у Майка нюх, он давно говорил, что нужно взять какой-нибудь преимущественно женский коллектив.
Ну, окончательно судить то, - сказала Лена, - будем тогда, когда обработаем по крайней мере, большую часть материала, посмотрим вегетатику. А у 20% Татьяна Большакова обещала исследовать обмен катехоламинов.
- Да, - сказал я, - но это уже и сейчас интересно.
Снова зазвонил телефон. Я взял трубку и Калачёв сказал:
- Ну, на сегодня уже всё закончили?
- Вроде всё.
- Предлагаю приятную поездку. Мне нужно в район бухты Нагаева, а бухта Нагаева на закате - это прекрасно.
Бухта Нагаево на закате.
Автор фото - Магадан.
- Поедем? - спросил я Лену.
- Конечно.
- Заезжайте, Валерий Фёдорович, мы готовы.
Продолжение следует.
Лизу нельзя было назвать красивой, хотя миловидной она, пожалуй, была. Но сейчас, когда в конце фразы на её лице внезапно вспыхнула улыбка, она преобразилась и в этот момент могла даже сойти за красавицу.
В Магадан мы вернулись поздним вечером. Легли поздно, вставать пришлось, как обычно, рано. В группе испытуемых было не 10 а 12 человек, и мы порядком устали
- Не пройти ли нам прогуляться, - сказала Лена, - погода хорошая, а я порядком засиделась.
У выхода мы столкнулись с Лизой, и Лена сказала:
- Не хотите ли пройтись с нами?
- Очень хочу, - сказала Лиза, и добавила то ли всерьёз, то ли шутя, - Вы мне очень нравитесь.
Мы не спеша шли от Дальстроя по направлению к телевизионной вышке, и Лиза сказала:
- А знаете, на неё теперь разрешается подниматься, и оттуда прекрасный вид на Магадан.
- Поднимемся, - сказала Лена, ей всегда нравилось подниматься на самые высокие точки местности.
Вид с вышки действительно был прекрасным, особенно на проспект Ленина.
Вид с телевышки на проспект Ленина.
Автор фото - Магадан.
Вечером мне позвонил Вячеслав.
- Феликс Борисович, когда бы мы могли увидеться?
- Хоть сейчас, - сказал я, - если Вы подъедите ко мне в гостиницу.
- Хорошо, минут через 20 я подъеду.
Войдя, он приветливо поздоровался с Еленой Дмитриевной и, обернувшись ко мне, сказал:
- Я бы хотел обсудить два вопроса.
- Давайте перейдём в другую комнату и обсудим их.
Мы вышли из спальни в гостиную, я предложил Вячеславу сесть в кресло, а сам расположился на диване.
- Я слушаю вас.
Он достал из кармана пиджака конверт, вынул из него сложенный лист бумаги и сказал:
- Я снова получил письмо от жены. Может быть, вы сами согласитесь прочесть его?
- Если вам так удобнее.
Почерк, которым было написано письмо, был круглый, аккуратный, а некоторые слова или фразы были также аккуратно подчёркнуты красным карандашом. Пока я читал письмо, Вячеслав молча стоял у окна, глядя на площадь и ЛЭП вдалеке.
Я прочёл письмо и, протянув его Вячеславу, сказал:
- Оно подписано «Нюся». Нюся - это, от какого полного имени?
- От Анны.
- Вам нравится такое сокращение?
- Нет, оно мне, пожалуй, даже остро не нравится, в нём есть какое-то мяуканье. Я пытался называть свою жену Аней, но это вызвало резкий протест и мне пришлось согласиться на Нюсю. Тогда это казалось малосущественным.
Пока я читал письмо, Вячеслав молча стоял у окна, глядя на площадь и ЛЭП вдалеке.
Автор фото - Магадан.
Он снова вложил письмо в конверт и не задавая вопросов я узнал, что его фамилия Линесов.
- Простите, Вячеслав, я хотел бы обращаться к вам по имени и отчеству, но отчества вашего не знаю.
- Я - Дмитриевич, но я прошу вас обращаться ко мне по имени, у нас это принято, а учитывая разницу в возрасте, тем более.
- Хорошо, вы хотели бы мне ещё что-нибудь сказать?
- Ну, я хотел бы спросить, как вы расцениваете это письмо.
- Я не стану делать из этого секрета, - сказал я, - но, может быть, будет разумнее, если вы выскажете своё мнение вначале, пока на вас мой авторитет не оказывает давление.
- Я в некотором недоумении, - сказал Вячеслав, - она начинает письмо как обычно - «Дорогой мой», она просит о несущественной услуге, и точно зная, что до окончания проекта я приехать не могу, она всё же предусматривает возможность моего неожиданного приезда, и при этом есть фразы, которые можно прочесть как «между нами всё кончено». Если я ещё не понял, как много я потерял, это значит, что я уже потерял. Вам это сочетание перечисленных мною фраз не кажется странным?
- Пожалуй, нет, - сказал я, - я убедился в том, что вы были правы, говоря, что она не совершает непродуманных поступков.
- Вы видите в этом продуманность?
- Вероятно, вы тоже, или нет?
- Пожалуй, да, но думать так мне не хочется.
И после паузы он продолжил:
- Ну, конечно продуманно. Она максимально лояльна, она не ожидает моего приезда в обозримом будущем, она прозрачно намекает на то, что я остаюсь на Севере ради больших заработков и считает, что я её уже потерял.
- Насколько она обычно последовательна в избранной линии поведения? - спросил я.
- Я всегда считал, что очень последовательна. Она последовательна и сейчас, если исключить только один, но очень важный момент. Её отъезд не являлся частью какой-либо последовательности, это был внезапный и, на мой взгляд, немотивированный поступок.
- Может быть, она действительно хотела покинуть северные края и была уверена, что вы за ней последуете?
- Не думаю, - сказал Вячеслав, - она знает, что значит для меня ответственность и что значит для меня чувство долга.
- Можете ли вы что-нибудь предположить относительно причин её отъезда?
- Пока нет, - сказал он и, помолчав, добавил, - Есть ещё одна вещь, мне не понятная. Или это моя индивидуальная оценка, которую не разделили бы другие люди.
- Но пока, - сказал я, - я не понимаю, о какой оценке идёт речь.
- В этом письме мне, именно мне слышится нотка злорадного торжества.
Мы помолчали.
- У вас было два вопроса, - напомнил я.
- Да, второй - это то, когда мы могли бы начать психотерапию, которую вы предложили мне и на которую я согласился.
- Завтра вам удобно?
- Чем скорее, тем лучше.
- Вы можете работать со мной только после окончания рабочего дня?
- Нет, это не существенно, я должен делать определённый объём работы и никого не интересует, в какие часы я эту работу буду делать.
- Тогда мы договариваемся на завтра. Я думаю, мы могли бы встретиться около 4 часов дня в том же кабинете, где мы встретились с вами в первый раз.
- Сейчас, - ответил он, - я не вижу препятствий ни для завтрашней встречи, ни для того, чтобы она состоялась в указанное вами время.
Он попрощался со мной и с Леной, и ушёл, а я ещё некоторое время обдумывал возможную причину Нюсиного отъезда. Казалось бы, что странного, женщина не хочет жить в социальной и экологической среде, характерной для Магадана, она знает, что муж её преданно любит и уезжает, уверенная, что он последует за ней. Но Вячеслав знает свою жену достаточно давно, и он утверждает, что тон уже первого письма противоречил этой гипотезе. Лена вошла в гостиную:
- Будем ужинать? - спросила она.
- Пожалуй.
Мы вышли в холл из которого шла лесенка в буфет и Лена спросила:
- Разобрался?
- Скорее, запутался.
- Странно. Вроде бы, ясный человек.
- Этот то ясный, но там есть ещё один, который и вообще не кажется ясным, а кроме того, из-за расстояния недоступен для прямого контакте.
В буфете было почти пусто.
- Да, - сказала Лена, - нас ориентировали правильно, ужинать публика предпочитает в ресторане, где можно вволю выпить и потанцевать, для нас это очень удобно. Ты будешь есть крабов?
- Можно. А что ещё?
- Ну, ещё я взяла бы салат «Магаданский», он у них неплохо получается, и жареную оленину.
- Оленину ты будешь брать каждый раз? - спросил я.
- Да, пока мы здесь, ты же не станешь утверждать, что в Москве мы каждый день будем есть оленину.
- Салаты не моя еда, а остальное - бери тоже, что и себе.
Лена продиктовала заказ официантке, которая спросила меня:
- Вы не любите салат «Магаданский»? Я могу вам снизу «Оливье» заказать.
- А если не снизу?
- То только зелёный.
- А это что?
- Сельдерей, петрушка, огурцы.
- Ну, пожалуй, я удовлетворюсь зелёным.
Я делал заказ и прокручивал в голове ситуацию Вячеслава. Хоть бы разок эту Нюсю повидать. Я ни слова не произнёс вслух, но Лена сказала:
- Расскажи подробнее, может быть, разберёмся.
Она слушала очень внимательно, как умела слушать только она одна. Слушала, как будто бы впитывала мои слова.
- Ей нужно было уехать, - сказала Лена. - Для её неизвестных нам целей ей нужно было уехать одной. И человек, которого она называла бесконечно дорогим, стал, а, может быть, и всегда был, помехой в её жизни. Она ничем не рисковала. Она хорошо знала Вячеслава, понимала, что вероятность того, что он последует за ней, нарушив контракт, бросив работу, оставив тёмное пятно на своей репутации, исчезающее мала. Но если бы он всё-таки ринулся за ней, то это был бы уже другой человек, ставший воском в её руках. И такой вариант её, почему-то, тоже устраивал. Пока мы ничего больше не знаем. Может быть, когда ты завтра начнёшь психотерапию, выявятся какие-то вещи, на которые сам Вячеслав не обращал внимание, а которые для тебя будут значимыми, может быть, даже решающими.
- Возможно, - сказал я, - но пока я не очень рассчитываю на это.
Мы доели и встали. И, спускаясь вниз по лесенке, Лена сказала:
- А такого контингента у нас ещё не было. Ведь почти все наши испытуемые не собирались на Север, на Север собрались их мужья. И это совсем новый для нас конфликт. Если им хорошо здесь, если они до сих пор влюблены в своих мужей, всё равно есть что-то, что они бросили в городе отъезда. Покамест, из воспоминаний мне попались театры и музеи, ощущение жизни в метрополии, а не в глухой провинции, а у выходцев с Юга к этому добавлялись сады и виноградники, но, всё-таки, было приятно жить в новой любопытной среде с горячо любимым мужем и с зарплатой, в среднем в два раза превышающей материковую. Вроде бы конфликт «желаемое-желаемое», но вдруг они понимают, что они прожили здесь целых 8 а то и 10 лет, что здесь длинные зимы и мало света, и некоторые из них начинают активно склонять мужей к возвращению на материк. А мужья, которые только что начали получать «все надбавки», думают что стоило ли столько времени прожить на Колыме, чтобы уехать сразу после того, как зарплата становится невообразимо высокой. И тогда это уже «нежелаемое-желаемое», и к интрапсихическому конфликту добавляется конфликт в микросоциуме. Дисгимения, как любил выражаться профессор Свядощ.
- Видишь, - сказал Я, - у Майка нюх, он давно говорил, что нужно взять какой-нибудь преимущественно женский коллектив.
Ну, окончательно судить то, - сказала Лена, - будем тогда, когда обработаем по крайней мере, большую часть материала, посмотрим вегетатику. А у 20% Татьяна Большакова обещала исследовать обмен катехоламинов.
- Да, - сказал я, - но это уже и сейчас интересно.
Снова зазвонил телефон. Я взял трубку и Калачёв сказал:
- Ну, на сегодня уже всё закончили?
- Вроде всё.
- Предлагаю приятную поездку. Мне нужно в район бухты Нагаева, а бухта Нагаева на закате - это прекрасно.
Бухта Нагаево на закате.
Автор фото - Магадан.
- Поедем? - спросил я Лену.
- Конечно.
- Заезжайте, Валерий Фёдорович, мы готовы.
Продолжение следует.