135. В Дальстройпроекте. 2
- Конечно, исключить этого нельзя, но это кажется маловероятным.
«С ним придётся много работать, - подумал я, - А эта женщина? С ней тоже надо проводить какую-то терапию, но когнитивная терапия одновременно двоим, ежедневно - это, пожалуй, нагрузка чрезмерная, если я займу всё своё время этим, я отключусь от дел экспедиции».
Я ещё раз внимательно просмотрел тесты этой женщины. В бланке значилось «Александра Анатольевна Шипилина». Мне стало смешно, у меня чуть ли не половина лаборатории состояла из Саш, и даже одна из этих Саш была Александрой Анатольевной. Теперь, когда я рассмотрел её данные повторно, я подумал, что можно использовать какую-нибудь из методик, которые я обычно не применяю. В профиле Методики многостороннего исследования личности этой испытуемой ведущий пик был на третьей шкале, что позволяло говорить о том, что она человек демонстративный. Однако это была тонкая демонстративность, не бросающаяся в глаза. Да так и должно было быть, потому что шкала К была почти на таком же уровне, как третья, а такое сочетание как раз и говорило о тонкой демонстративности.
«А если попробовать Эриксоновский гипноз? Пожалуй, попробую».
Я позвонил начальнику отдела кадров и спросил, могу ли я занимать этот кабинет после окончания рабочего дня, и услышав утвердительный ответ, спросил, может ли она попросить Александру Анатольевну задержаться после работы, чтобы я мог провести с ней дополнительную беседу. Она позвонила через 5 минут и сказала, что Александра Анатольевна побеседует ещё раз со мной с удовольствием. Удовольствие меня устраивало.
Я включился в работу своей группы, но когда прозвучал сигнал, возвестивший об окончании рабочего дня, я вернулся в кабинет, чтобы подождать там Александру Анатольевну, однако она уже сидела там.
- Александра Анатольевна, - сказал я, - давайте попробуем снять ваши неприятные ощущения.
Собираясь вылетать в Магадан я звонил в гостиницу и просил оставить мне люкс. Мне ни разу не отказали.
Фото со страницы magadan
- Я всегда готова попробовать сделать что-нибудь, что окажется полезным, но Александрой Анатольевной вы меня не называйте. Вы мне в отцы годитесь. Давайте я буду просто Саша.
Я знал, что женщины любят, чтобы их называли по имени, так они кажутся себе моложе, но когда я имею дело с пациенткой, я обязательно спрашиваю, какое обращение ей приятнее. Здесь обошлось без вопросов. Я достал из кармана маленькую коробочку - подарок американского психиатра Маршала Гилулы. Это миниатюрное устройство очень точно измеряло уровень сопротивления кожи, который снижался при эмоциональном напряжении. Если состояние было для человека обычным, прибор находился в режиме щелчков, он говорил: «Щёлк, щёлк, щёлк». Когда эмоциональное напряжение возрастало, он учащал щелчки, потом они сливались в сплошной звук, а если нарастание напряжения продолжалось, звук становился другим - высота тона повышалась. Я уже писал, что когда мы исследовали сотрудников оборонного предприятия, я показал им этот прибор и спросил, могут ли они сделать такой же. Они посмотрели, сказали что постараются, и через неделю принесли мне 4 прибора, блиставших хромом и никелем, прибор, который мне подарил Гилула, не имел таких изысков, но он был удивительно точен. Режим щелчков гении нашей оборонной промышленности воспроизвести не смогли, их приборы начинали свою работу с низкого тона и, соответственно, не давали возможности отличить невысокое эмоционально напряжение от состояния спокойствия и расслабленности. В устройстве было два отверстия, куда можно было ввести первые фаланги указательного и среднего пальца, которые автоматически фиксировались. Но в том единственном приборе, который имел режим щелчков, эта фиксация не нарушала режима щелчков.
Я показал прибор Саше, вставил пальцы в отверстия и дал ей прослушать режим щелчков.
- Вот, -сказал я ей, - я спокоен и расслаблен. Ну, а теперь я попробую представить себе, что рассердился.
Щелчки сразу сменились сплошным тоном, но, по-видимому, сильно рассердиться мне не удалось, потому что тон был басовитым. Я попросил Сашу вставить пальцы в отверстия, тон сразу стал сплошным.
- Попробуйте расслабиться, - попросил я Сашу.
Тон сразу стал высоким, почти визгливым.
- Не надо расслабляться так активно. Мы сейчас проделаем ряд упражнений и, может быть, достигнем расслабления. Сядьте в кресле удобно. Вам удобно?
- Да.
- Не поворачивая головы, смотрите перед собой и перечисляйте все предметы, которые будут в поле вашего зрения. Начинайте.
- Стол, кресло, журнальный столик. Больше я ничего не вижу.
- Не нужно сообщать мне, что вы больше ничего не видите, просто повторите два-три раза то, что видите, и я буду знать, что вы ничего не упустили.
Саша дважды повторила названия тех же предметов. Тон прибора стал много ниже.
- Теперь закройте глаза и повторите мне всё, что вы слышите.
- Какой-то скрип в коридоре, проезжает машина, шаги. Теперь машин не слышно, не слышно шагов, остался только скрип в коридоре.
- Повторите, что вы слышите сейчас.
- Скрип в коридоре.
- Вслушивайтесь в него внимательно. Рано или поздно он исчезнет.
- Он уже исчез.
- Очень хорошо. Теперь перечислите мне всё, что вы чувствуете.
- Я чувствую свои руки на поручнях кресла, я чувствую прикосновение кресла к моей спине и к моим ягодицам. Я чувствую прикосновение пола к моим туфлям.
- Хорошо, повторяйте это столько раз, сколько потребуется, пока вы будете это чувствовать.
Чувства исчезли примерно на 5 раз, Саша задремала, а прибор перешёл в режим щелчков. Я дал ей отдохнуть минут 15, потом сказал:
- Саша, вы ничего не сказали о неприятных ощущениях в теле, которые вас беспокоят. Перечислите их.
Саша молчала.
- Я слушаю вас, Саша.
- Я пытаюсь понять, какие ощущения я испытывала, но никаких ощущений нет.
- Прекрасно, - сказал я, - я не думал, что этого результата удастся достичь так быстро. Но вот, у вас уже нет тех неприятных ощущений, которые вас беспокоили и мешали вам жить.
- Но они ведь могут появиться снова?
- Но теперь вы знаете, что нужно делать. А если не сможете справиться самостоятельно, то у вас есть мой телефон, и ещё больше двух недель я в Магадане. Чего вам хочется сейчас?
- Спать, - сказала Саша. - Если можно, я пойду домой и лягу.
- Конечно можно, даже нужно. Позвоните мне вечером, если не будете спать, я ложусь поздно.
Саша позвонила в начале 12.
- Я только что проснулась, - сказала она.
- Что вы ощущаете?
- Расслабленность.
- А те неприятные ощущения, которые вас беспокоили?
- Сейчас их нет.
- Это очень хорошо, Саша. Я думаю, что даже если они возобновятся, мы их снова уберём, и, скорее всего, третий раз они не появятся.
Мы попрощались, я положил трубку и тут же телефон снова зазвонил.
- Феликс Борисович? Это Вячеслав. Я не разбудил Вас?
- Нет.
- Я думаю, вы меня ещё помните, мы сегодня долго разговаривали о людях, которые мне дороги и которым дорог я. Вы это помните?
- Помню.
- Вы завтра не сможете проводить исследований - два дня выходных. Я собирался улетать, но выяснил, что люди, с которыми я должен был вести переговоры, и обсуждать детали проекта тоже уезжают на весь уик-энд, их руководство собирает их на Талой, и вернутся они только во вторник. Я мог бы кое с кем из них поговорить на Талой, и может быть поеду туда. У меня предложение. Вы были когда-нибудь на Талой?
- Был, мы даже проводили там исследования.
- Ну, всё равно, я приглашаю вас на Талую. У меня хорошая машина, мы доедем быстро. Там есть отдельный бассейн для администрации, можно хорошо искупаться в тёплой воде. И потом, вы помните, какой там пейзаж?
Оленьи грабы. Зимой олени добывают их даже из-под снега.
Фото со страницы shpilenok
- Пейзаж не очень, я помню, какие там грибы. Мы набирали по корзине маслят не вставая с места.
Он рассмеялся:
- Ну, грибов то сейчас нет, а пейзаж есть. А горячих источников поблизости больше нет.
Лена с интересом прислушивалась к разговору.
- Ты всё слышала?
- Не совсем.
- Нас приглашают на Талую купаться в горячей воде, гулять в лиственничной роще и вообще, наслаждаться красотами природы.
- А, пожалуй, поедем, - сказала Лена. - Мы были на Талой два года назад, тогда всё время было поглощено работой, кроме того дня, когда вы заставили меня чистить и жарить грибы на всю компанию.
- Вячеслав?
- Да.
- Вы ещё слушаете?
- Да.
- Пожалуй, я готов принять ваше предложение, если вы возьмёте меня с женой.
- Естественно, я и не предполагал другого. Как рано вы встаёте?
- В выходные? Часов в 10.
- Ну, это приемлемо. Что вы скажете, если я в 10 заеду за вами?
- В 10:30, - сказал я, - надо ещё полчаса на то, чтобы поесть.
И он покладисто согласился:
-Хорошо, 10:30.
Утром я позвонил Калачёву сказать, что мы не сможем зайти к ним в гости, и объяснил причину.
- Правильно, - сказал Калачёв, - к нам вы можете зайти в любой вечер, а бассейн для администрации там чудесный - пустой, чистый, и с регулируемой температурой воды.
- Хорошо, - сказал я, - я, наверное, загляну к вам завтра вечером, не возражаете?
- В любой день, - сказал Калачёв, и смеясь добавил, - мы же уже давно свои люди.
Мы выехали утром и убедились, что машина действительно хорошая. Даже на большой скорости она шла очень мягко и мы не чувствовали бугорков или ухабов. С нами был ещё один спутник - женщина, которую звали Лизой, и с которой нас познакомил Вячеслав.
- Это моя давняя сотрудница, - сказал он, - и хорошая приятельница, и когда вы с ней познакомитесь поближе, вы поймёте, какой это милый человек.
- Ну, так рекомендовать человека нельзя, - сказала Лиза, - ты думаешь, что они это поймут, а им может показаться, что я человек крайне неприятный.
- Ну, этого не будет, - сказала Лена, - мы умеем видеть людей до того, как о них сказано хоть слово, поэтому если вам это важно, вы можете быть спокойны. Вы действительно очень милый, добрый и доброжелательный человек.
- Откуда ж такие сведения? - спросила Лиза.
- Мы специалисты, - сказала Лена, - мы привыкли судить о людях по манере говорить, двигаться, смотреть.
И молчаливая до тех пор Лиза вдруг оживилась и превратилась в опытного гида, который показывал нам всё, мимо чего мы проезжали, и подробно рассказывал нам об этом.
Мы приехали к санаторию как раз к обеду. Вячеслав быстро оформил нам всем трёхдневную путёвку и после обеда повёл нас показывать санаторий, зелёные растения во всех коридорах и огромную оранжерею.
- Ну вот, - сказал он, - мы после обеда прошлись, купаться будете?
Я посмотрел на Лену.
- Да я бы, пожалуй, искупалась, - сказала она.
- Придётся и мне, - сказал я.
Я не очень любил купаться, но ещё меньше любил, когда Лена оказывалась в воде без меня, мало ли что.
Мы все отправились в бассейн, где кроме нас не оказалось ни одного человека. По глади воды ходили лёгкие волны, создаваемые каким-то неизвестным устройством. Вероятно, стенки и дно бассейна были выкрашены в голубой цвет, потому что вода казалась пронзительно голубой.
- Вот краны, - сказал Вячеслав, - этот делает воду теплее, этот - холоднее.
Лена, которая вышла уже из раздевалки в купальнике, потрогала воду.
- Пожалуй, так хорошо, не нужно ничего регулировать.
Она поднялась на небольшое возвышение у края бассейна и прыгнула в воду. Я осторожно спустился по лесенке, которая шла вводу от края бассейна. Мы проплыли к противоположной стенке, вернулись обратно.
- Ты хочешь ещё плавать? - спросил я Лену.
Она сочувственно посмотрела на меня и сказала:
- Ладно, я вылезаю.
Мы снова переоделись и по приглашению Вячеслава и Лизы пошли прогуляться в лиственничную рощу. Когда мы выезжали из Магадана, там было около ноля, но в Талой уже было -12. У меня была зелёная японская куртка на каком-то хорошем утеплителе, и при температуре от -5 до -15 я ничего другого не надевал. В центре рощи была большая поляна - воплощение лесотундры, потому что она заросла травой и ягелем. Было ясно и солнце ещё грело, в куртке стало жарко. Я расстегнул куртку, Лиза помогла мне её снять и удивилась её невесомости.
Талая с высокой сопки Болотная.
Фотограф Андрей Герасименко
- Пуховка? - спросила она восхищённо.
Я это подтвердил, хотя полагал, что это не пуховка.
- Что ж удивительного, - сказал Вячеслав, - если люди столько ездят, они без пуховок бы пропали.
Лена повернулась ко мне и состроила невидимую нашим собеседникам гримасу. Она очень не любила отклонений от действительности.
То ли подул ветер, то ли мне стало неприятно, но куртку захотелось снова надеть.
- Пора, - сказал Вячеслав, - сейчас ужин.
За ужином он разыскал нужных ему людей и, извинившись перед нами, ушёл в большой холл, где разложив перед собой какие-то бумаги и чертежи, начал обсуждать их со своими заказчиками.
- Этот человек, - сказала Лиза, - на две трети состоит из чувства долга. Никто не требовал, чтобы он в выходные дни разыскивал своих заказчиков и уточнял необходимые ему данные, но в понедельник он уже должен работать «в полную силу», как он любит выражаться, а для этого эти данные ему нужны.
- Трудно с ним работать? - спросил я
- Почему, - удивилась Лиза, - совсем не трудно.
- Но ведь следовать за ним, когда он руководствуется долгом, не считаясь ни с чем другим, вероятно, не легко?
В это роще всегда было теплей, чем на равнине, а летом мы собирали там грибы, наловчившись отличать маслят от несъедобных оленьих.
Фото с сайта
- Он увлекает, - сказала Лиза. - Он знает, что это чувство долга, он говорил мне об этом, но я чувствую только увлечённость, долга я не чувствую, и мне не тяжело. А иногда появляется соревновательный азарт, и, выполняя его задания, я думаю «Я сделаю это много раньше, чем ты ожидаешь, а потом ещё сделаю то, что не обязана и даже не должна уметь». Мне нравится его удивлённое лицо и слова, которые он при этом говорит.
- А что он говорит?
Продолжение следует.
«С ним придётся много работать, - подумал я, - А эта женщина? С ней тоже надо проводить какую-то терапию, но когнитивная терапия одновременно двоим, ежедневно - это, пожалуй, нагрузка чрезмерная, если я займу всё своё время этим, я отключусь от дел экспедиции».
Я ещё раз внимательно просмотрел тесты этой женщины. В бланке значилось «Александра Анатольевна Шипилина». Мне стало смешно, у меня чуть ли не половина лаборатории состояла из Саш, и даже одна из этих Саш была Александрой Анатольевной. Теперь, когда я рассмотрел её данные повторно, я подумал, что можно использовать какую-нибудь из методик, которые я обычно не применяю. В профиле Методики многостороннего исследования личности этой испытуемой ведущий пик был на третьей шкале, что позволяло говорить о том, что она человек демонстративный. Однако это была тонкая демонстративность, не бросающаяся в глаза. Да так и должно было быть, потому что шкала К была почти на таком же уровне, как третья, а такое сочетание как раз и говорило о тонкой демонстративности.
«А если попробовать Эриксоновский гипноз? Пожалуй, попробую».
Я позвонил начальнику отдела кадров и спросил, могу ли я занимать этот кабинет после окончания рабочего дня, и услышав утвердительный ответ, спросил, может ли она попросить Александру Анатольевну задержаться после работы, чтобы я мог провести с ней дополнительную беседу. Она позвонила через 5 минут и сказала, что Александра Анатольевна побеседует ещё раз со мной с удовольствием. Удовольствие меня устраивало.
Я включился в работу своей группы, но когда прозвучал сигнал, возвестивший об окончании рабочего дня, я вернулся в кабинет, чтобы подождать там Александру Анатольевну, однако она уже сидела там.
- Александра Анатольевна, - сказал я, - давайте попробуем снять ваши неприятные ощущения.
Собираясь вылетать в Магадан я звонил в гостиницу и просил оставить мне люкс. Мне ни разу не отказали.
Фото со страницы magadan
- Я всегда готова попробовать сделать что-нибудь, что окажется полезным, но Александрой Анатольевной вы меня не называйте. Вы мне в отцы годитесь. Давайте я буду просто Саша.
Я знал, что женщины любят, чтобы их называли по имени, так они кажутся себе моложе, но когда я имею дело с пациенткой, я обязательно спрашиваю, какое обращение ей приятнее. Здесь обошлось без вопросов. Я достал из кармана маленькую коробочку - подарок американского психиатра Маршала Гилулы. Это миниатюрное устройство очень точно измеряло уровень сопротивления кожи, который снижался при эмоциональном напряжении. Если состояние было для человека обычным, прибор находился в режиме щелчков, он говорил: «Щёлк, щёлк, щёлк». Когда эмоциональное напряжение возрастало, он учащал щелчки, потом они сливались в сплошной звук, а если нарастание напряжения продолжалось, звук становился другим - высота тона повышалась. Я уже писал, что когда мы исследовали сотрудников оборонного предприятия, я показал им этот прибор и спросил, могут ли они сделать такой же. Они посмотрели, сказали что постараются, и через неделю принесли мне 4 прибора, блиставших хромом и никелем, прибор, который мне подарил Гилула, не имел таких изысков, но он был удивительно точен. Режим щелчков гении нашей оборонной промышленности воспроизвести не смогли, их приборы начинали свою работу с низкого тона и, соответственно, не давали возможности отличить невысокое эмоционально напряжение от состояния спокойствия и расслабленности. В устройстве было два отверстия, куда можно было ввести первые фаланги указательного и среднего пальца, которые автоматически фиксировались. Но в том единственном приборе, который имел режим щелчков, эта фиксация не нарушала режима щелчков.
Я показал прибор Саше, вставил пальцы в отверстия и дал ей прослушать режим щелчков.
- Вот, -сказал я ей, - я спокоен и расслаблен. Ну, а теперь я попробую представить себе, что рассердился.
Щелчки сразу сменились сплошным тоном, но, по-видимому, сильно рассердиться мне не удалось, потому что тон был басовитым. Я попросил Сашу вставить пальцы в отверстия, тон сразу стал сплошным.
- Попробуйте расслабиться, - попросил я Сашу.
Тон сразу стал высоким, почти визгливым.
- Не надо расслабляться так активно. Мы сейчас проделаем ряд упражнений и, может быть, достигнем расслабления. Сядьте в кресле удобно. Вам удобно?
- Да.
- Не поворачивая головы, смотрите перед собой и перечисляйте все предметы, которые будут в поле вашего зрения. Начинайте.
- Стол, кресло, журнальный столик. Больше я ничего не вижу.
- Не нужно сообщать мне, что вы больше ничего не видите, просто повторите два-три раза то, что видите, и я буду знать, что вы ничего не упустили.
Саша дважды повторила названия тех же предметов. Тон прибора стал много ниже.
- Теперь закройте глаза и повторите мне всё, что вы слышите.
- Какой-то скрип в коридоре, проезжает машина, шаги. Теперь машин не слышно, не слышно шагов, остался только скрип в коридоре.
- Повторите, что вы слышите сейчас.
- Скрип в коридоре.
- Вслушивайтесь в него внимательно. Рано или поздно он исчезнет.
- Он уже исчез.
- Очень хорошо. Теперь перечислите мне всё, что вы чувствуете.
- Я чувствую свои руки на поручнях кресла, я чувствую прикосновение кресла к моей спине и к моим ягодицам. Я чувствую прикосновение пола к моим туфлям.
- Хорошо, повторяйте это столько раз, сколько потребуется, пока вы будете это чувствовать.
Чувства исчезли примерно на 5 раз, Саша задремала, а прибор перешёл в режим щелчков. Я дал ей отдохнуть минут 15, потом сказал:
- Саша, вы ничего не сказали о неприятных ощущениях в теле, которые вас беспокоят. Перечислите их.
Саша молчала.
- Я слушаю вас, Саша.
- Я пытаюсь понять, какие ощущения я испытывала, но никаких ощущений нет.
- Прекрасно, - сказал я, - я не думал, что этого результата удастся достичь так быстро. Но вот, у вас уже нет тех неприятных ощущений, которые вас беспокоили и мешали вам жить.
- Но они ведь могут появиться снова?
- Но теперь вы знаете, что нужно делать. А если не сможете справиться самостоятельно, то у вас есть мой телефон, и ещё больше двух недель я в Магадане. Чего вам хочется сейчас?
- Спать, - сказала Саша. - Если можно, я пойду домой и лягу.
- Конечно можно, даже нужно. Позвоните мне вечером, если не будете спать, я ложусь поздно.
Саша позвонила в начале 12.
- Я только что проснулась, - сказала она.
- Что вы ощущаете?
- Расслабленность.
- А те неприятные ощущения, которые вас беспокоили?
- Сейчас их нет.
- Это очень хорошо, Саша. Я думаю, что даже если они возобновятся, мы их снова уберём, и, скорее всего, третий раз они не появятся.
Мы попрощались, я положил трубку и тут же телефон снова зазвонил.
- Феликс Борисович? Это Вячеслав. Я не разбудил Вас?
- Нет.
- Я думаю, вы меня ещё помните, мы сегодня долго разговаривали о людях, которые мне дороги и которым дорог я. Вы это помните?
- Помню.
- Вы завтра не сможете проводить исследований - два дня выходных. Я собирался улетать, но выяснил, что люди, с которыми я должен был вести переговоры, и обсуждать детали проекта тоже уезжают на весь уик-энд, их руководство собирает их на Талой, и вернутся они только во вторник. Я мог бы кое с кем из них поговорить на Талой, и может быть поеду туда. У меня предложение. Вы были когда-нибудь на Талой?
- Был, мы даже проводили там исследования.
- Ну, всё равно, я приглашаю вас на Талую. У меня хорошая машина, мы доедем быстро. Там есть отдельный бассейн для администрации, можно хорошо искупаться в тёплой воде. И потом, вы помните, какой там пейзаж?
Оленьи грабы. Зимой олени добывают их даже из-под снега.
Фото со страницы shpilenok
- Пейзаж не очень, я помню, какие там грибы. Мы набирали по корзине маслят не вставая с места.
Он рассмеялся:
- Ну, грибов то сейчас нет, а пейзаж есть. А горячих источников поблизости больше нет.
Лена с интересом прислушивалась к разговору.
- Ты всё слышала?
- Не совсем.
- Нас приглашают на Талую купаться в горячей воде, гулять в лиственничной роще и вообще, наслаждаться красотами природы.
- А, пожалуй, поедем, - сказала Лена. - Мы были на Талой два года назад, тогда всё время было поглощено работой, кроме того дня, когда вы заставили меня чистить и жарить грибы на всю компанию.
- Вячеслав?
- Да.
- Вы ещё слушаете?
- Да.
- Пожалуй, я готов принять ваше предложение, если вы возьмёте меня с женой.
- Естественно, я и не предполагал другого. Как рано вы встаёте?
- В выходные? Часов в 10.
- Ну, это приемлемо. Что вы скажете, если я в 10 заеду за вами?
- В 10:30, - сказал я, - надо ещё полчаса на то, чтобы поесть.
И он покладисто согласился:
-Хорошо, 10:30.
Утром я позвонил Калачёву сказать, что мы не сможем зайти к ним в гости, и объяснил причину.
- Правильно, - сказал Калачёв, - к нам вы можете зайти в любой вечер, а бассейн для администрации там чудесный - пустой, чистый, и с регулируемой температурой воды.
- Хорошо, - сказал я, - я, наверное, загляну к вам завтра вечером, не возражаете?
- В любой день, - сказал Калачёв, и смеясь добавил, - мы же уже давно свои люди.
Мы выехали утром и убедились, что машина действительно хорошая. Даже на большой скорости она шла очень мягко и мы не чувствовали бугорков или ухабов. С нами был ещё один спутник - женщина, которую звали Лизой, и с которой нас познакомил Вячеслав.
- Это моя давняя сотрудница, - сказал он, - и хорошая приятельница, и когда вы с ней познакомитесь поближе, вы поймёте, какой это милый человек.
- Ну, так рекомендовать человека нельзя, - сказала Лиза, - ты думаешь, что они это поймут, а им может показаться, что я человек крайне неприятный.
- Ну, этого не будет, - сказала Лена, - мы умеем видеть людей до того, как о них сказано хоть слово, поэтому если вам это важно, вы можете быть спокойны. Вы действительно очень милый, добрый и доброжелательный человек.
- Откуда ж такие сведения? - спросила Лиза.
- Мы специалисты, - сказала Лена, - мы привыкли судить о людях по манере говорить, двигаться, смотреть.
И молчаливая до тех пор Лиза вдруг оживилась и превратилась в опытного гида, который показывал нам всё, мимо чего мы проезжали, и подробно рассказывал нам об этом.
Мы приехали к санаторию как раз к обеду. Вячеслав быстро оформил нам всем трёхдневную путёвку и после обеда повёл нас показывать санаторий, зелёные растения во всех коридорах и огромную оранжерею.
- Ну вот, - сказал он, - мы после обеда прошлись, купаться будете?
Я посмотрел на Лену.
- Да я бы, пожалуй, искупалась, - сказала она.
- Придётся и мне, - сказал я.
Я не очень любил купаться, но ещё меньше любил, когда Лена оказывалась в воде без меня, мало ли что.
Мы все отправились в бассейн, где кроме нас не оказалось ни одного человека. По глади воды ходили лёгкие волны, создаваемые каким-то неизвестным устройством. Вероятно, стенки и дно бассейна были выкрашены в голубой цвет, потому что вода казалась пронзительно голубой.
- Вот краны, - сказал Вячеслав, - этот делает воду теплее, этот - холоднее.
Лена, которая вышла уже из раздевалки в купальнике, потрогала воду.
- Пожалуй, так хорошо, не нужно ничего регулировать.
Она поднялась на небольшое возвышение у края бассейна и прыгнула в воду. Я осторожно спустился по лесенке, которая шла вводу от края бассейна. Мы проплыли к противоположной стенке, вернулись обратно.
- Ты хочешь ещё плавать? - спросил я Лену.
Она сочувственно посмотрела на меня и сказала:
- Ладно, я вылезаю.
Мы снова переоделись и по приглашению Вячеслава и Лизы пошли прогуляться в лиственничную рощу. Когда мы выезжали из Магадана, там было около ноля, но в Талой уже было -12. У меня была зелёная японская куртка на каком-то хорошем утеплителе, и при температуре от -5 до -15 я ничего другого не надевал. В центре рощи была большая поляна - воплощение лесотундры, потому что она заросла травой и ягелем. Было ясно и солнце ещё грело, в куртке стало жарко. Я расстегнул куртку, Лиза помогла мне её снять и удивилась её невесомости.
Талая с высокой сопки Болотная.
Фотограф Андрей Герасименко
- Пуховка? - спросила она восхищённо.
Я это подтвердил, хотя полагал, что это не пуховка.
- Что ж удивительного, - сказал Вячеслав, - если люди столько ездят, они без пуховок бы пропали.
Лена повернулась ко мне и состроила невидимую нашим собеседникам гримасу. Она очень не любила отклонений от действительности.
То ли подул ветер, то ли мне стало неприятно, но куртку захотелось снова надеть.
- Пора, - сказал Вячеслав, - сейчас ужин.
За ужином он разыскал нужных ему людей и, извинившись перед нами, ушёл в большой холл, где разложив перед собой какие-то бумаги и чертежи, начал обсуждать их со своими заказчиками.
- Этот человек, - сказала Лиза, - на две трети состоит из чувства долга. Никто не требовал, чтобы он в выходные дни разыскивал своих заказчиков и уточнял необходимые ему данные, но в понедельник он уже должен работать «в полную силу», как он любит выражаться, а для этого эти данные ему нужны.
- Трудно с ним работать? - спросил я
- Почему, - удивилась Лиза, - совсем не трудно.
- Но ведь следовать за ним, когда он руководствуется долгом, не считаясь ни с чем другим, вероятно, не легко?
В это роще всегда было теплей, чем на равнине, а летом мы собирали там грибы, наловчившись отличать маслят от несъедобных оленьих.
Фото с сайта
- Он увлекает, - сказала Лиза. - Он знает, что это чувство долга, он говорил мне об этом, но я чувствую только увлечённость, долга я не чувствую, и мне не тяжело. А иногда появляется соревновательный азарт, и, выполняя его задания, я думаю «Я сделаю это много раньше, чем ты ожидаешь, а потом ещё сделаю то, что не обязана и даже не должна уметь». Мне нравится его удивлённое лицо и слова, которые он при этом говорит.
- А что он говорит?
Продолжение следует.