Венчанные под канонаду. Семья и карьера генерала Деникина. (Часть 1).
Опубликовано с некоторыми изменениями в "Литературная газета + Курьер Культуры: Крым-Севастополь", №16(67), 27 авг.-9 сент. 2010 г. Написано в соавторстве с Еленой Раскиной.
Генерал А.И. Деникин______Ксения Чиж (Деникина)в карнавальном костюме.
7 января 1918 года в Новочеркасске, занятом частями Добровольческой армии, было неспокойно. На Дон надвигались войска «красных», с северо-запада нависали немцы, которые, на основании Брестского мира, заключенного большевиками с Германией, заняли Украину. В городе то и дело гремели выстрелы, по улицам настороженно вышагивали ощетинившиеся штыками патрули, кто-то хватали и уводили неизвестно куда люди в поношенной военной форме, мирные обыватели прятались от смуты за запертыми дверями домов. Но и в этот тяжелый час двери церквей были открыты для тех, кто приходил в храм помолиться, и для тех, кто просил о таинстве венчания, отпевания или крещения. В тот январский день в Новочеркасске как раз состоялся обряд венчания необычной пары - в полутемной, нетопленой церкви, под звуки перестрелок и артиллерийской канонады, в присутствии немногих свидетелей, без хора и зажженных паникадил. Невеста была совсем молодой, стройной, темноволосой, а сорокапятилетний жених, солидный генерал, годился ей в отцы. Однако оба они выглядели счастливыми, несмотря на опасную неопределенность будущего и напряженные лица четверых свидетелей-шаферов: генерала Маркова, полковника Тимановского и двух адъютантов. В этот холодный январский день узы брака соединили командующего Добровольческой армией генерала Антона Ивановича Деникина и Ксению Васильевну Чиж, которая незадолго до этого приехала к жениху на Дон. С этого дня и до последних земных дней они прошли свой путь вместе…
Добрая весть для «дяди Антона».
Молодая жена Антона Ивановича Деникина была дочерью генерала Василия Ивановича Чижа, знакомого Деникину еще с тех пор, когда он молодым офицером служил в Царстве Польском, на западных окраинах Российской империи, казавшейся им незыблемой... В те далекие годы капитан Деникин был горячо и пылко влюблен в мать Ксении, жену генерала Чижа. Немолодой генерал прощал своему младшему другу платонические ухаживания за супругой, тем более, что был немало обязан последнему: однажды на охоте Деникин спас Чижа от разъяренного кабана. Впрочем, осторожный и дальновидный Деникин сам не позволял себе переходит «грани приличия» в отношении супруги «его превосходительства» и ограничился дружескими визитами к чужому семейному очагу. Десятилетняя дочь генерала Чижа Ксения была в восторге, когда в гости приходил «дядя Антон» - он любил баловать девочку подарками: то роскошной куклой в пышном платье с оборками, то занятными книжками, то сладостями. Дочь Антона Ивановича и Ксении Васильевны Марина Деникина-Грей говорила, что ее родители познакомились… на крестинах. Действительно, Антон Иванович впервые увидел Ксению на ее крестинах, и даже представить себе не мог, что через много лет станет мужем этой малышки.
Девочка подрастала, превратилась в очаровательную, умную и волевую барышню, окончила незадолго до Первой мировой войны Институт благородных девиц в Варшаве, затем училась в Петрограде на курсах профессора-историка С.Ф.Платонова. Ксению увлекали гуманитарные науки: история, литература, обществознание. К Антону Ивановичу Ксения относилась по-прежнему тепло и уважительно, любила беседовать с ним и прислушивалась к его мнению в житейских вопросах. У Ксении появился «перспективный» жених - молодой блестящий офицер-кавалерист, впоследствии сгоревший в адском горниле Первой мировой; однако «родственной душой» для нее этот лихой красавец не был, что, наверное, позволило ей относительно легко пережить его потерю. Родители Ксении к тому времени развелись, отец женился вторично. Ксения порой чувствовала себя совсем одинокой, ей казалось, что во всем мире у нее остается только одна родная душа - «дядя Антон». В октябре 1915 г. Ксения первой написала популярному фронтовому генералу Деникину, имя которого нередко мелькало на страницах сводок с театра войны. Сначала их переписка была теплой, дружеской, но не более того, но постепенно письма становились все нежнее и нежнее. Сначала Деникин видел в Ксении свою былую любовь: она была очень похожа на свою мать, но потом понял, что перед ним не просто помолодевшая «копия» некогда любимой женщины, а близкий человек, и, к тому же, весьма дельная помощница и советчица. Когда-то, навещая Ксению в варшавском институте благородных девиц, Антон Иванович стыдил ее за пальцы, вымазанные чернилами, теперь он с нежностью подносил эти пальцы к губам….
В архиве Ксении Васильевны Деникиной сохранилось 96 писем генерала к будущей жене. Их переписка продлилась до августа 1917-го, то есть до момента ареста Деникина по приказу Временного правительства и заключения в Бердичевскую тюрьму по обвинению в участии в мятеже генерала Корнилова. В апреле 1916 г. Антон Иванович написал Ксении: «Я иногда думаю: а что если те славные, ласковые, нежные строчки, которые я читаю, относятся к созданному Вашим воображением идеализированному лицу, а не ко мне которого Вы не видели шесть лет, и на внутренний и внешний облик которого время наложило свою печать. Разочарование? Для Вас оно будет неприятным эпизодом, для меня - крушением… Письмо придет к Пасхе. Христос Воскресе! Я хотел бы, чтобы Ваш ответ был не только символом христианского праздника, но и доброй вестью для меня…». Ответ Ксении стал для генерала доброй вестью. Она ответила Деникину взаимностью, но попросила немного повременить со свадьбой. Ксения раздумывала несколько недель, и все это время Деникин, по его собственным словам, «переживал такое напряженное настроение, как во время боя, исход которого колеблется».
Этот бой генерала Деникина закончился победой. Венчаться жених и невеста решили по окончании войны. Тогда, в 1916-м, они и представить себе не могли, что будут венчаться после полного поражения, в полутемной холодной церкви, без гостей и хора, под аккомпанемент артиллерийской канонады… Тем не менее, брак оказался счастливым. Его не омрачили ни война, ни эмиграция, ни слабое здоровье молодой жены, ни то, что вместо долгожданного сына Ванечки у Деникиных родилась дочь, названная Мариной. Сам Деникин называл свою единственную дочь Машей…
Дочь генерала Деникина стала известна в Европе под именем Марины Грей. Это имя Марина Антоновна выбрала в качестве литературного псевдонима. Марина Антоновна унаследовала от матери незаурядные литературные способности, глубокий интерес к истории и философии. Уже в эмиграции Ксения Васильевна Деникина сотрудничала в русскоязычных газетах и журналах, была одним их авторов знаменитой парижской газеты «Русская мысль», много писала о «Белом движении». Ксения Деникина - автор книги мемуаров «Mimizan-sur-Guerre, le journal la ma mère» («Мимизан во время войны, воспоминания матери»). Они были опубликованы Мариной Деникиной-Грей уже после смерти матери, в 1976 г., и переизданы в 2004 г.
Сама Марина Грей (в последнем браке - графиня де Кьяпп) написала немало книг и киносценариев. И почти все они так или иначе связаны с непреходящей болью Гражданской войны в России и эмиграции, с Первой и Второй мировой войнами. В последние годы своей долгой, но удивительно яркой и противоречивой жизни, Марина Грей жила в аристократически-королевском парижском пригороде Версаль, вместе с мужем Жаном-Франсуа де Кьяппом. Граф де Кьяпп, историк, по происхождению - корсиканец, считался специалистом по эпохе Людовика XV и Людовика XVI, а также по Французской революции. Графиня де Кьяпп любила говорить, что ее сын Михаил очень похож на деда. Сын Марины Антоновны - журналист. Литературные способности в этой семье, по-видимому, передаются по наследству, как и память о России и Гражданской войне, расколовшей страну надвое.
Ксения Васильевна Деникина прошла вместе с Антоном Ивановичем его тяжелый и трагический путь - от Гражданской войны до изгнания, путь, отмеченный горечью поражений. Почему же генерал Деникин и возглавляемые им Вооруженные силы Юга России (ВСЮР), как и все «Белое движение», были обречены на катастрофический провал?
Детство полководца.
Существует мнение, что основные черты характера человека проявляются у него еще в детстве, и принципы, поведенческие модели и комплексы, сформировавшиеся тогда, «путешествуют» со своим обладателем всю жизнь. С этим можно поспорить, но только не в отношении Антона Ивановича Деникина, генерала, сыгравшего важную и во многом роковую роль в руководстве «белых» в годы Гражданской войны в России.
Будущий военачальник, политик и писатель родился 4 (16) декабря 1872 г. в маленьком польском городке Влоцлавек, находившемся под властью Российской империи. Его отец, офицер пограничной стражи, произведенный в майорский чин за участие в подавлении польского восстания 1863-64 гг. и вышедший в отставку в 1869 г., происходил из крепостных Саратовской губернии. Иван Деникин являл пример типичного старого служаки, выдвинувшегося из «нижних чинов» - малограмотного и грубого, но по-своему честного и великодушного. Мать, Эльжбета Вжесинская, была из «хорошей», но обедневшей польской семьи. Умная и умевшая приспосабливаться даже к самым суровым обстоятельствам женщина, именно она занималась воспитанием сына и всегда имела на него большое влияние. Показательно, что мать Деникина проживала с ним до самой своей смерти в 1916 г., и при ее жизни генерал не осмеливался строить матримониальных планов.
Несмотря на бедность, в которой жила семья Деникиных (пенсия отца составляла всего 36 рублей, а после его смерти сократилась до 20; мать подрабатывала шитьем), Антон получил неплохое образование сначала во Влоцлавском, а затем - в Ловичском реальных училищах, делавших уклон на точные науки. Впрочем, нельзя сказать, чтобы учеба шла гладко. «После трех лет лавирования между двойкой и четверкой (в реальных училищах была пятибалльная система - прим.авт.), после постоянных укоров родителей, вынужденных и вымученных объяснений и уколов самолюбию дома и в школе, в моем характере появилась какая-то неуверенность в себе, приниженность, какое-то чувство своей «второсортности», - писал в своих мемуарах А.И.Деникин. Не всегда умея блеснуть знаниями, юный Деникин, тем не менее, проявил иное важное качество: упорство, граничившее с упрямством. Благодаря усиленной зубрежке, он сумел к выпуску существенно улучшить свои результаты, особенно преуспев в математических дисциплинах. Компенсацию комплексу неполноценности подросток находил в стремлении к лидерству, при чем «официальному». В 7-м классе его, как «благонадежного православного юношу», директор училища назначил «старшим» по ученической квартире
В обязанности Антона Деникина входило докладывать, не ведут ли его соквартиранты «опасных» разговоров и не общаются ли на лишенном в империи официального статуса польском языке. В характере будущего генерала в те годы проявилась еще одна черта: будучи человеком твердой воли, он, тем не менее, умел соблюдать внешнюю мягкость в общении и ловко сглаживал конфликтные ситуации, когда сила была не на его стороне. Так Антон сам разговаривал по-польски со своими приятелями-поляками (но немедля перешел с ними на русский, как только «вышел в офицеры»), а при мальчишеских «разборках» дрался только тогда, когда, по его собственным воспоминаниям, «позволяло соотношение сил» (но тогда уж жестоко «поколачивал» своих оппонентов).
В детстве и ранней юности берет начало еще одна черта характера Деникина - подчеркнутая религиозность, без которой в Российской империи практически невозможно было сделать успешную карьеру. Несмотря на то, что мать генерала была католичкой, он был «воспитан в русскости и православии» и с 9-ти лет стал церковным служкой. Впоследствии Деникин писал, что в ученические годы на всю жизнь твердо определил для себя религиозные взгляды: «Отметаю звериную психологию Ветхого завета, но всецело приемлю христианство и православие».
Стремление к карьере военного проявилось у Антона Деникина, можно сказать, «с младых ногтей». Если верить его мемуарам, лежавшему в колыбели младенцу Антону, по старому поверью, принесли на выбор игрушечную сабельку, книжку, крест и рюмку, чтобы узнать его грядущий жизненный путь. Ребенок без колебаний ухватился за саблю. Мечты о военной службе, «представлявшейся в ореоле сплошной лихости и веселья», будущий генерал пронес через все ученические годы. В 1890 г., по окончании учебы, записался вольноопределяющимся в дислоцировавшийся в Плоцке 1-й Стрелковый полк. Той же осенью он успешно поступил в Киевское юнкерское училище, определив тем самым свою дальнейшую судьбу. За годы учебы Деникин зарекомендовал себя серьезным и дисциплинированным юнкером, неплохо успевавшим по основным дисциплинам. Но в юнкерском коллективе, где господствовали одновременно культ товарищества и жестокий «цук» (аналог современной «дедовщины»), Антон, осторожный, скрытный и, как говорится, «себе на уме», не завел близких приятелей. В последующие годы он практически не поддерживал отношений с бывшими однокашниками, что совершенно не типично для существовавшего во все времена и во всех странах «курсантского - кадетского - юнкерского братства», но неплохо характеризует его личность.
Под знаменами Российской императорской армии.
Выпущенный в 1892 г. с чином подпоручика, Деникин был направлен во 2-ю полевую артиллерийскую бригаду, расквартированную в Седлецкой губернии, на польских землях российской короны. Там молодому офицеру довелось полной мерой хлебнуть буйных развлечений, смертной тоски и бесперспективности провинциального гарнизона. В своих неоконченных мемуарах «Путь русского офицера» Деникин рисует едва ли не пасторальную картину военного быта и рассыпается в комплиментах «солдату старой русской армии, храброму, сметливому, чрезвычайно выносливому, крайне неприхотливому и вполне дисциплинированному». Остается только добавить, что, при неплохом личном (рядовые) и младшем командирском (унтер-офицеры, фельдфебели) составе, офицерский состав Российской императорской армии был откровенно слабым, о чем будущий генерал стыдливо умалчивает. Некомпетентность и пренебрежение служебным долгом существовали на всех уровнях, усугубленные разгульным образ жизни младшего офицерства, карьеризмом и сомнительными предпринимательскими проектами - старшего. Что же касается общего увлечением азартными играми, то «господами офицерами» подчас проигрывались не только казенные средства, но и военные секреты. Презрительное в лучшем случае и крайне жестокое - в худшем обращение офицеров с «нижними чинами» в сочетании с явно недостаточным довольствием последних порождало в войсках глубокую отчужденность между командирами и солдатами. Старательные и гуманные офицеры тоже встречались нередко, но «правили бал» отнюдь не они. В такой армии сделал карьеру Деникин и такую армию он защищал в своих печатных трудах. Вернее сказать, в основном признавая провалы в подготовке и организации царской армии, он не желал увидеть их первопричину…
Хорошо отдавая себе отчет, что «в войсках» карьеру сделать нелегко, в 1897 г. Деникин предпринял энергичный рывок наверх, в Академию генерального штаба. Успешное окончание академии открывало широкие служебные горизонты. Но учеба пошла у него не лучшим образом: не лишенная серьезных недостатков в оперативно-тактической области, имперская военно-академическая программа, тем не менее, требовала почти энциклопедических знаний. Деникину случалось и провалить экзамен, и получить у профессоров нелестную характеристику своих способностей. Однако была область, которую он за время учебы изучил досконально: военная бюрократическая система России. Поэтому, когда в 1899 г., немного недобрав баллов по успеваемости (11 из 12), капитан Деникин был выпущен «без прав» приоритета в причислении к корпусу офицеров Генерального штаба, он умело задействовал именно бюрократический механизм. Мощная кампания апелляций, рапортов и прошений в Военное министерство, в Главное Артиллерийское управление и самому государю, развернутая Деникиным для пересмотра результатов его выпуска, может по праву считаться самой блестящей из его побед. Мастерски сыграв на противоречиях высоких инстанций и имея твердость отвергнуть предложенные компромиссы, «въедливый» капитан добился своего. В 1902 г. он получил заветное причисление к Генштабу. После годового командования ротой в 183-м Пултусском пехотном полку «для выслуги ценза» Деникин был назначен в штаб 2-й пехотной дивизии в Брест-Литовске.
Разразившаяся вскоре русско-японская война стала боевым крещением подполковника Деникина и позволила его личности предстать в более выгодном свете. Безрассудная смелость, свойственная российскому императорскому офицерству, была присуща Деникину в более разумной форме. Обладая несомненной личной храбростью, он был чужд бравады и рисковал только тогда, когда это сулило ему успех. Подав с началом боевых действий рапорт о переводе в действующую армию, Деникин некоторое время занимал на Дальнем Востоке ряд штабных должностей. Затем, 28 октября 1904 г., он вступил в должность начальника штаба Забайкальской казачьей дивизии и Восточного отряда генерала Ренненкампфа (того самого, роль которого в поражении российских войск в Восточной Пруссии в 1914 г. до сих пор дискутируется). Участвуя в динамичных конных рейдах, Деникин неплохо проявил себя как штабной офицер. В успешном бою местного значения у Цинхечена 23-28 ноября 1904 г. он командовал авангардом отряда. На фоне унизительных поражений армии Цинхечен был преподнесен в России как «победоносное сражение» и сопка, на которой подразделения Деникина вели бой, получила прозвище «Деникинской». За русско-японскую войну «подающий большие надежды» подполковник собрал щедрый урожай наград (ордена Св.Анны и Св.Станислава) и отличных характеристик. Там же он стал свидетелем принципиально другого подхода к службе в уральских и дальневосточных казачьих частях, где «не было сословных подразделений» и бытовала «родственная и сословная близость между офицерами и казаками». Особенное впечатление на него, офицера «классической» имперской школы, произвел эпизод, когда по окончании кампании казачьи сотни «считались» со своим начальством, получая компенсацию за не выданное довольствие и потраченные личные средства. Однако сделать выводы Деникин не пожелал.
Очевидно, что он не понял и не принял первой русской революции 1905-07 гг. Эти события, ставшие «последним предупреждением» о невозможности сохранения архаичного, косного и репрессивного монархического устройства, были восприняты Деникиным (и большинством офицерства) как совокупность неорганизованных бунтов «мастеровых, мужиков и запасных солдат», на которые следовало смотреть исключительно через прорезь прицела. Половинчатый и несовершенный императорский манифест 30 октября, который стал единственным нерешительным шажком царизма в направлении демократизации России, Деникин воспел как «событие огромной исторической важности, открывшее новую эру в государственной жизни страны». Тогда-то окончательно оформились политические воззрения Деникина. Он сам декларировал их как «умеренные монархические».
В 1905 г., путешествуя по железной дороге из Маньчжурии в Петербург, Деникин также попрактиковался в создании «Добровольческой армии» в миниатюре. Совместно с тремя другими полковниками, он сколотил «дежурную часть из офицеров и солдат, вооруженных собранными у военных револьверами», захватил поезд и так пробился через охваченные революционными волнениями Сибирь и Урал. «Бог хранил», - скромно описал он эту экспедицию в своих мемуарах.
«На Германской войне…»
После войны полковник Деникин некоторое время служил на штабных должностях в Варшаве и в Саратове, в 1910-14 гг. командовал 17-м Архангелогородским пехотным полком, а в июне 1914 г. был произведен в генерал-майоры. Через месяц началась Первая мировая война, которой было суждено унести в небытие Российскую империю, но принести имени Деникина ореол славы. Он встретил ее генералом для поручений при командующем войсками Киевским военным округом и с началом боевых действий был переведен на должность генерала-квартирмейстера 8-й армии. В составе Юго-западного фронта 8-я армия сражалась в Галиции против австро-венгерских войск. В сентябре того же года Деникину удалось добиться открывающего большие возможности высшему офицеру «собственного командования». Он получил под начало 4-ю Стрелковую бригаду, имевшую почетное прозвище «Железной» и отличную боевую репутацию. В этой должности и началось движение будущего вождя «Белого движения» к широкой популярности. В 1915 г. бригада была развернута в дивизию. «Положение бригады (дивизии) в 8-й армии было совершенно особое, - писал об этом времени Деникин. - Железным стрелкам почти не приходилось принимать участия в позиционном стоянии… Обычно после кровопролитного боя бригада выводилась Брусиловым (командующим армией - прим.авт.) в резерв… для того, чтобы через два-три дня опять быть брошенной на чью-либо выручку в самое пекло боя, в прорыв или в хаос отступающих частей». С такой мобильной частью энергичному и честолюбивому офицеру, не чуждающемуся военных корреспондентов, (а Деникин был именно таким, плюс благообразная внешность и приятные манеры) несложно было заставить говорить о себе и на фронте, и в тылу. Выражаясь современным языком, командир «железных стрелков» был мастером «PR-а». Официальная пропаганда империи остро нуждалась в героях, которые бы оттенили безрадостные известия о тяжелых поражениях и бессмысленных позиционных боях. «4-я Стрелковая» дралась неплохо, записав на свой счет немало тактических успехов в боях против австрийцев и германцев (оплаченных ценой тысяч солдатских жизней, но кого это волновало?), и вскоре эффектно остриженную «по-фронтовому» голову Деникина увенчали лавры полководца, а грудь украсили ордена Св.Георгия. В 1916 г. после знаменитого «Брусиловского прорыва» из рук императора Николая II он получил и Георгиевское оружие с бриллиантами, был произведен в генерал-лейтенанты и назначен командовать 8-м корпусом на Румынском фронте. Оговоримся, что на должностях выше комдива особых военных дарований Деникин не проявил, однако в полной мере реализовал свою любовь к комфорту и мещанскому образу жизни.
Февральская революция 1917 г., явившаяся для Российской императорской армии началом конца, для генерала Деникина означала стремительный карьерный взлет. Присягнув Временному правительству, он по протекции военного министра Гучкова получил пост начальника штаба верховного главнокомандующего (тогда - генерала Алексеева). Новые возможности, предоставленные высоким положением, Деникин использовал для выхода на политическую сцену России, активно группируя контрреволюционно настроенное офицерство. Его резкие выступления против демократизации армии и государства были не лишены красноречия и сопровождались громкими апелляциями к патриотическим ценностям: «Нет силы в той безумной вакханалии, где кругом стремятся урвать все, что возможно, за счет истерзанной родины»; "Берегите офицера! Ибо от века и до ныне он стоит верно и бессменно на страже государственности»; «Вы втоптали наши знамена в грязь, поднимите их и преклонитесь перед ними... Если в вас есть совесть!» Глава Временного правительства Керенский метко охарактеризовал их как «музыку будущей военной реакции».
Борьба в высших эшелонах военного командования вскоре вернула Деникина на фронт - на сей раз командующим сначала Западного, а затем Юго-западного фронтов. После того, как он выступил в поддержку провалившегося мятежа генерала Корнилова против Временного правительства, для Деникина началась полоса тяжелых испытаний. 29 августа 1917 г. он был арестован и помещен в тюрьму в Бердичеве, а затем переведен в Быхов, где со своими сподвижниками содержался Корнилов. Так переплелись судьбы этих двух генералов, ставших впоследствии во главе «Белого движения» на юге России. Именно во время «Быховского сидения» между ними установился дружеский контакт, основанный на идеологической близости. Нужно сказать, что в сравнении с бескомпромиссным и аскетичным Корниловым Деникин был мягче и даже либеральнее, чем и объясняется лидирующая роль первого в этом тандеме.
Генерал А.И. Деникин______Ксения Чиж (Деникина)в карнавальном костюме.
7 января 1918 года в Новочеркасске, занятом частями Добровольческой армии, было неспокойно. На Дон надвигались войска «красных», с северо-запада нависали немцы, которые, на основании Брестского мира, заключенного большевиками с Германией, заняли Украину. В городе то и дело гремели выстрелы, по улицам настороженно вышагивали ощетинившиеся штыками патрули, кто-то хватали и уводили неизвестно куда люди в поношенной военной форме, мирные обыватели прятались от смуты за запертыми дверями домов. Но и в этот тяжелый час двери церквей были открыты для тех, кто приходил в храм помолиться, и для тех, кто просил о таинстве венчания, отпевания или крещения. В тот январский день в Новочеркасске как раз состоялся обряд венчания необычной пары - в полутемной, нетопленой церкви, под звуки перестрелок и артиллерийской канонады, в присутствии немногих свидетелей, без хора и зажженных паникадил. Невеста была совсем молодой, стройной, темноволосой, а сорокапятилетний жених, солидный генерал, годился ей в отцы. Однако оба они выглядели счастливыми, несмотря на опасную неопределенность будущего и напряженные лица четверых свидетелей-шаферов: генерала Маркова, полковника Тимановского и двух адъютантов. В этот холодный январский день узы брака соединили командующего Добровольческой армией генерала Антона Ивановича Деникина и Ксению Васильевну Чиж, которая незадолго до этого приехала к жениху на Дон. С этого дня и до последних земных дней они прошли свой путь вместе…
Добрая весть для «дяди Антона».
Молодая жена Антона Ивановича Деникина была дочерью генерала Василия Ивановича Чижа, знакомого Деникину еще с тех пор, когда он молодым офицером служил в Царстве Польском, на западных окраинах Российской империи, казавшейся им незыблемой... В те далекие годы капитан Деникин был горячо и пылко влюблен в мать Ксении, жену генерала Чижа. Немолодой генерал прощал своему младшему другу платонические ухаживания за супругой, тем более, что был немало обязан последнему: однажды на охоте Деникин спас Чижа от разъяренного кабана. Впрочем, осторожный и дальновидный Деникин сам не позволял себе переходит «грани приличия» в отношении супруги «его превосходительства» и ограничился дружескими визитами к чужому семейному очагу. Десятилетняя дочь генерала Чижа Ксения была в восторге, когда в гости приходил «дядя Антон» - он любил баловать девочку подарками: то роскошной куклой в пышном платье с оборками, то занятными книжками, то сладостями. Дочь Антона Ивановича и Ксении Васильевны Марина Деникина-Грей говорила, что ее родители познакомились… на крестинах. Действительно, Антон Иванович впервые увидел Ксению на ее крестинах, и даже представить себе не мог, что через много лет станет мужем этой малышки.
Девочка подрастала, превратилась в очаровательную, умную и волевую барышню, окончила незадолго до Первой мировой войны Институт благородных девиц в Варшаве, затем училась в Петрограде на курсах профессора-историка С.Ф.Платонова. Ксению увлекали гуманитарные науки: история, литература, обществознание. К Антону Ивановичу Ксения относилась по-прежнему тепло и уважительно, любила беседовать с ним и прислушивалась к его мнению в житейских вопросах. У Ксении появился «перспективный» жених - молодой блестящий офицер-кавалерист, впоследствии сгоревший в адском горниле Первой мировой; однако «родственной душой» для нее этот лихой красавец не был, что, наверное, позволило ей относительно легко пережить его потерю. Родители Ксении к тому времени развелись, отец женился вторично. Ксения порой чувствовала себя совсем одинокой, ей казалось, что во всем мире у нее остается только одна родная душа - «дядя Антон». В октябре 1915 г. Ксения первой написала популярному фронтовому генералу Деникину, имя которого нередко мелькало на страницах сводок с театра войны. Сначала их переписка была теплой, дружеской, но не более того, но постепенно письма становились все нежнее и нежнее. Сначала Деникин видел в Ксении свою былую любовь: она была очень похожа на свою мать, но потом понял, что перед ним не просто помолодевшая «копия» некогда любимой женщины, а близкий человек, и, к тому же, весьма дельная помощница и советчица. Когда-то, навещая Ксению в варшавском институте благородных девиц, Антон Иванович стыдил ее за пальцы, вымазанные чернилами, теперь он с нежностью подносил эти пальцы к губам….
В архиве Ксении Васильевны Деникиной сохранилось 96 писем генерала к будущей жене. Их переписка продлилась до августа 1917-го, то есть до момента ареста Деникина по приказу Временного правительства и заключения в Бердичевскую тюрьму по обвинению в участии в мятеже генерала Корнилова. В апреле 1916 г. Антон Иванович написал Ксении: «Я иногда думаю: а что если те славные, ласковые, нежные строчки, которые я читаю, относятся к созданному Вашим воображением идеализированному лицу, а не ко мне которого Вы не видели шесть лет, и на внутренний и внешний облик которого время наложило свою печать. Разочарование? Для Вас оно будет неприятным эпизодом, для меня - крушением… Письмо придет к Пасхе. Христос Воскресе! Я хотел бы, чтобы Ваш ответ был не только символом христианского праздника, но и доброй вестью для меня…». Ответ Ксении стал для генерала доброй вестью. Она ответила Деникину взаимностью, но попросила немного повременить со свадьбой. Ксения раздумывала несколько недель, и все это время Деникин, по его собственным словам, «переживал такое напряженное настроение, как во время боя, исход которого колеблется».
Этот бой генерала Деникина закончился победой. Венчаться жених и невеста решили по окончании войны. Тогда, в 1916-м, они и представить себе не могли, что будут венчаться после полного поражения, в полутемной холодной церкви, без гостей и хора, под аккомпанемент артиллерийской канонады… Тем не менее, брак оказался счастливым. Его не омрачили ни война, ни эмиграция, ни слабое здоровье молодой жены, ни то, что вместо долгожданного сына Ванечки у Деникиных родилась дочь, названная Мариной. Сам Деникин называл свою единственную дочь Машей…
Дочь генерала Деникина стала известна в Европе под именем Марины Грей. Это имя Марина Антоновна выбрала в качестве литературного псевдонима. Марина Антоновна унаследовала от матери незаурядные литературные способности, глубокий интерес к истории и философии. Уже в эмиграции Ксения Васильевна Деникина сотрудничала в русскоязычных газетах и журналах, была одним их авторов знаменитой парижской газеты «Русская мысль», много писала о «Белом движении». Ксения Деникина - автор книги мемуаров «Mimizan-sur-Guerre, le journal la ma mère» («Мимизан во время войны, воспоминания матери»). Они были опубликованы Мариной Деникиной-Грей уже после смерти матери, в 1976 г., и переизданы в 2004 г.
Сама Марина Грей (в последнем браке - графиня де Кьяпп) написала немало книг и киносценариев. И почти все они так или иначе связаны с непреходящей болью Гражданской войны в России и эмиграции, с Первой и Второй мировой войнами. В последние годы своей долгой, но удивительно яркой и противоречивой жизни, Марина Грей жила в аристократически-королевском парижском пригороде Версаль, вместе с мужем Жаном-Франсуа де Кьяппом. Граф де Кьяпп, историк, по происхождению - корсиканец, считался специалистом по эпохе Людовика XV и Людовика XVI, а также по Французской революции. Графиня де Кьяпп любила говорить, что ее сын Михаил очень похож на деда. Сын Марины Антоновны - журналист. Литературные способности в этой семье, по-видимому, передаются по наследству, как и память о России и Гражданской войне, расколовшей страну надвое.
Ксения Васильевна Деникина прошла вместе с Антоном Ивановичем его тяжелый и трагический путь - от Гражданской войны до изгнания, путь, отмеченный горечью поражений. Почему же генерал Деникин и возглавляемые им Вооруженные силы Юга России (ВСЮР), как и все «Белое движение», были обречены на катастрофический провал?
Детство полководца.
Существует мнение, что основные черты характера человека проявляются у него еще в детстве, и принципы, поведенческие модели и комплексы, сформировавшиеся тогда, «путешествуют» со своим обладателем всю жизнь. С этим можно поспорить, но только не в отношении Антона Ивановича Деникина, генерала, сыгравшего важную и во многом роковую роль в руководстве «белых» в годы Гражданской войны в России.
Будущий военачальник, политик и писатель родился 4 (16) декабря 1872 г. в маленьком польском городке Влоцлавек, находившемся под властью Российской империи. Его отец, офицер пограничной стражи, произведенный в майорский чин за участие в подавлении польского восстания 1863-64 гг. и вышедший в отставку в 1869 г., происходил из крепостных Саратовской губернии. Иван Деникин являл пример типичного старого служаки, выдвинувшегося из «нижних чинов» - малограмотного и грубого, но по-своему честного и великодушного. Мать, Эльжбета Вжесинская, была из «хорошей», но обедневшей польской семьи. Умная и умевшая приспосабливаться даже к самым суровым обстоятельствам женщина, именно она занималась воспитанием сына и всегда имела на него большое влияние. Показательно, что мать Деникина проживала с ним до самой своей смерти в 1916 г., и при ее жизни генерал не осмеливался строить матримониальных планов.
Несмотря на бедность, в которой жила семья Деникиных (пенсия отца составляла всего 36 рублей, а после его смерти сократилась до 20; мать подрабатывала шитьем), Антон получил неплохое образование сначала во Влоцлавском, а затем - в Ловичском реальных училищах, делавших уклон на точные науки. Впрочем, нельзя сказать, чтобы учеба шла гладко. «После трех лет лавирования между двойкой и четверкой (в реальных училищах была пятибалльная система - прим.авт.), после постоянных укоров родителей, вынужденных и вымученных объяснений и уколов самолюбию дома и в школе, в моем характере появилась какая-то неуверенность в себе, приниженность, какое-то чувство своей «второсортности», - писал в своих мемуарах А.И.Деникин. Не всегда умея блеснуть знаниями, юный Деникин, тем не менее, проявил иное важное качество: упорство, граничившее с упрямством. Благодаря усиленной зубрежке, он сумел к выпуску существенно улучшить свои результаты, особенно преуспев в математических дисциплинах. Компенсацию комплексу неполноценности подросток находил в стремлении к лидерству, при чем «официальному». В 7-м классе его, как «благонадежного православного юношу», директор училища назначил «старшим» по ученической квартире
В обязанности Антона Деникина входило докладывать, не ведут ли его соквартиранты «опасных» разговоров и не общаются ли на лишенном в империи официального статуса польском языке. В характере будущего генерала в те годы проявилась еще одна черта: будучи человеком твердой воли, он, тем не менее, умел соблюдать внешнюю мягкость в общении и ловко сглаживал конфликтные ситуации, когда сила была не на его стороне. Так Антон сам разговаривал по-польски со своими приятелями-поляками (но немедля перешел с ними на русский, как только «вышел в офицеры»), а при мальчишеских «разборках» дрался только тогда, когда, по его собственным воспоминаниям, «позволяло соотношение сил» (но тогда уж жестоко «поколачивал» своих оппонентов).
В детстве и ранней юности берет начало еще одна черта характера Деникина - подчеркнутая религиозность, без которой в Российской империи практически невозможно было сделать успешную карьеру. Несмотря на то, что мать генерала была католичкой, он был «воспитан в русскости и православии» и с 9-ти лет стал церковным служкой. Впоследствии Деникин писал, что в ученические годы на всю жизнь твердо определил для себя религиозные взгляды: «Отметаю звериную психологию Ветхого завета, но всецело приемлю христианство и православие».
Стремление к карьере военного проявилось у Антона Деникина, можно сказать, «с младых ногтей». Если верить его мемуарам, лежавшему в колыбели младенцу Антону, по старому поверью, принесли на выбор игрушечную сабельку, книжку, крест и рюмку, чтобы узнать его грядущий жизненный путь. Ребенок без колебаний ухватился за саблю. Мечты о военной службе, «представлявшейся в ореоле сплошной лихости и веселья», будущий генерал пронес через все ученические годы. В 1890 г., по окончании учебы, записался вольноопределяющимся в дислоцировавшийся в Плоцке 1-й Стрелковый полк. Той же осенью он успешно поступил в Киевское юнкерское училище, определив тем самым свою дальнейшую судьбу. За годы учебы Деникин зарекомендовал себя серьезным и дисциплинированным юнкером, неплохо успевавшим по основным дисциплинам. Но в юнкерском коллективе, где господствовали одновременно культ товарищества и жестокий «цук» (аналог современной «дедовщины»), Антон, осторожный, скрытный и, как говорится, «себе на уме», не завел близких приятелей. В последующие годы он практически не поддерживал отношений с бывшими однокашниками, что совершенно не типично для существовавшего во все времена и во всех странах «курсантского - кадетского - юнкерского братства», но неплохо характеризует его личность.
Под знаменами Российской императорской армии.
Выпущенный в 1892 г. с чином подпоручика, Деникин был направлен во 2-ю полевую артиллерийскую бригаду, расквартированную в Седлецкой губернии, на польских землях российской короны. Там молодому офицеру довелось полной мерой хлебнуть буйных развлечений, смертной тоски и бесперспективности провинциального гарнизона. В своих неоконченных мемуарах «Путь русского офицера» Деникин рисует едва ли не пасторальную картину военного быта и рассыпается в комплиментах «солдату старой русской армии, храброму, сметливому, чрезвычайно выносливому, крайне неприхотливому и вполне дисциплинированному». Остается только добавить, что, при неплохом личном (рядовые) и младшем командирском (унтер-офицеры, фельдфебели) составе, офицерский состав Российской императорской армии был откровенно слабым, о чем будущий генерал стыдливо умалчивает. Некомпетентность и пренебрежение служебным долгом существовали на всех уровнях, усугубленные разгульным образ жизни младшего офицерства, карьеризмом и сомнительными предпринимательскими проектами - старшего. Что же касается общего увлечением азартными играми, то «господами офицерами» подчас проигрывались не только казенные средства, но и военные секреты. Презрительное в лучшем случае и крайне жестокое - в худшем обращение офицеров с «нижними чинами» в сочетании с явно недостаточным довольствием последних порождало в войсках глубокую отчужденность между командирами и солдатами. Старательные и гуманные офицеры тоже встречались нередко, но «правили бал» отнюдь не они. В такой армии сделал карьеру Деникин и такую армию он защищал в своих печатных трудах. Вернее сказать, в основном признавая провалы в подготовке и организации царской армии, он не желал увидеть их первопричину…
Хорошо отдавая себе отчет, что «в войсках» карьеру сделать нелегко, в 1897 г. Деникин предпринял энергичный рывок наверх, в Академию генерального штаба. Успешное окончание академии открывало широкие служебные горизонты. Но учеба пошла у него не лучшим образом: не лишенная серьезных недостатков в оперативно-тактической области, имперская военно-академическая программа, тем не менее, требовала почти энциклопедических знаний. Деникину случалось и провалить экзамен, и получить у профессоров нелестную характеристику своих способностей. Однако была область, которую он за время учебы изучил досконально: военная бюрократическая система России. Поэтому, когда в 1899 г., немного недобрав баллов по успеваемости (11 из 12), капитан Деникин был выпущен «без прав» приоритета в причислении к корпусу офицеров Генерального штаба, он умело задействовал именно бюрократический механизм. Мощная кампания апелляций, рапортов и прошений в Военное министерство, в Главное Артиллерийское управление и самому государю, развернутая Деникиным для пересмотра результатов его выпуска, может по праву считаться самой блестящей из его побед. Мастерски сыграв на противоречиях высоких инстанций и имея твердость отвергнуть предложенные компромиссы, «въедливый» капитан добился своего. В 1902 г. он получил заветное причисление к Генштабу. После годового командования ротой в 183-м Пултусском пехотном полку «для выслуги ценза» Деникин был назначен в штаб 2-й пехотной дивизии в Брест-Литовске.
Разразившаяся вскоре русско-японская война стала боевым крещением подполковника Деникина и позволила его личности предстать в более выгодном свете. Безрассудная смелость, свойственная российскому императорскому офицерству, была присуща Деникину в более разумной форме. Обладая несомненной личной храбростью, он был чужд бравады и рисковал только тогда, когда это сулило ему успех. Подав с началом боевых действий рапорт о переводе в действующую армию, Деникин некоторое время занимал на Дальнем Востоке ряд штабных должностей. Затем, 28 октября 1904 г., он вступил в должность начальника штаба Забайкальской казачьей дивизии и Восточного отряда генерала Ренненкампфа (того самого, роль которого в поражении российских войск в Восточной Пруссии в 1914 г. до сих пор дискутируется). Участвуя в динамичных конных рейдах, Деникин неплохо проявил себя как штабной офицер. В успешном бою местного значения у Цинхечена 23-28 ноября 1904 г. он командовал авангардом отряда. На фоне унизительных поражений армии Цинхечен был преподнесен в России как «победоносное сражение» и сопка, на которой подразделения Деникина вели бой, получила прозвище «Деникинской». За русско-японскую войну «подающий большие надежды» подполковник собрал щедрый урожай наград (ордена Св.Анны и Св.Станислава) и отличных характеристик. Там же он стал свидетелем принципиально другого подхода к службе в уральских и дальневосточных казачьих частях, где «не было сословных подразделений» и бытовала «родственная и сословная близость между офицерами и казаками». Особенное впечатление на него, офицера «классической» имперской школы, произвел эпизод, когда по окончании кампании казачьи сотни «считались» со своим начальством, получая компенсацию за не выданное довольствие и потраченные личные средства. Однако сделать выводы Деникин не пожелал.
Очевидно, что он не понял и не принял первой русской революции 1905-07 гг. Эти события, ставшие «последним предупреждением» о невозможности сохранения архаичного, косного и репрессивного монархического устройства, были восприняты Деникиным (и большинством офицерства) как совокупность неорганизованных бунтов «мастеровых, мужиков и запасных солдат», на которые следовало смотреть исключительно через прорезь прицела. Половинчатый и несовершенный императорский манифест 30 октября, который стал единственным нерешительным шажком царизма в направлении демократизации России, Деникин воспел как «событие огромной исторической важности, открывшее новую эру в государственной жизни страны». Тогда-то окончательно оформились политические воззрения Деникина. Он сам декларировал их как «умеренные монархические».
В 1905 г., путешествуя по железной дороге из Маньчжурии в Петербург, Деникин также попрактиковался в создании «Добровольческой армии» в миниатюре. Совместно с тремя другими полковниками, он сколотил «дежурную часть из офицеров и солдат, вооруженных собранными у военных револьверами», захватил поезд и так пробился через охваченные революционными волнениями Сибирь и Урал. «Бог хранил», - скромно описал он эту экспедицию в своих мемуарах.
«На Германской войне…»
После войны полковник Деникин некоторое время служил на штабных должностях в Варшаве и в Саратове, в 1910-14 гг. командовал 17-м Архангелогородским пехотным полком, а в июне 1914 г. был произведен в генерал-майоры. Через месяц началась Первая мировая война, которой было суждено унести в небытие Российскую империю, но принести имени Деникина ореол славы. Он встретил ее генералом для поручений при командующем войсками Киевским военным округом и с началом боевых действий был переведен на должность генерала-квартирмейстера 8-й армии. В составе Юго-западного фронта 8-я армия сражалась в Галиции против австро-венгерских войск. В сентябре того же года Деникину удалось добиться открывающего большие возможности высшему офицеру «собственного командования». Он получил под начало 4-ю Стрелковую бригаду, имевшую почетное прозвище «Железной» и отличную боевую репутацию. В этой должности и началось движение будущего вождя «Белого движения» к широкой популярности. В 1915 г. бригада была развернута в дивизию. «Положение бригады (дивизии) в 8-й армии было совершенно особое, - писал об этом времени Деникин. - Железным стрелкам почти не приходилось принимать участия в позиционном стоянии… Обычно после кровопролитного боя бригада выводилась Брусиловым (командующим армией - прим.авт.) в резерв… для того, чтобы через два-три дня опять быть брошенной на чью-либо выручку в самое пекло боя, в прорыв или в хаос отступающих частей». С такой мобильной частью энергичному и честолюбивому офицеру, не чуждающемуся военных корреспондентов, (а Деникин был именно таким, плюс благообразная внешность и приятные манеры) несложно было заставить говорить о себе и на фронте, и в тылу. Выражаясь современным языком, командир «железных стрелков» был мастером «PR-а». Официальная пропаганда империи остро нуждалась в героях, которые бы оттенили безрадостные известия о тяжелых поражениях и бессмысленных позиционных боях. «4-я Стрелковая» дралась неплохо, записав на свой счет немало тактических успехов в боях против австрийцев и германцев (оплаченных ценой тысяч солдатских жизней, но кого это волновало?), и вскоре эффектно остриженную «по-фронтовому» голову Деникина увенчали лавры полководца, а грудь украсили ордена Св.Георгия. В 1916 г. после знаменитого «Брусиловского прорыва» из рук императора Николая II он получил и Георгиевское оружие с бриллиантами, был произведен в генерал-лейтенанты и назначен командовать 8-м корпусом на Румынском фронте. Оговоримся, что на должностях выше комдива особых военных дарований Деникин не проявил, однако в полной мере реализовал свою любовь к комфорту и мещанскому образу жизни.
Февральская революция 1917 г., явившаяся для Российской императорской армии началом конца, для генерала Деникина означала стремительный карьерный взлет. Присягнув Временному правительству, он по протекции военного министра Гучкова получил пост начальника штаба верховного главнокомандующего (тогда - генерала Алексеева). Новые возможности, предоставленные высоким положением, Деникин использовал для выхода на политическую сцену России, активно группируя контрреволюционно настроенное офицерство. Его резкие выступления против демократизации армии и государства были не лишены красноречия и сопровождались громкими апелляциями к патриотическим ценностям: «Нет силы в той безумной вакханалии, где кругом стремятся урвать все, что возможно, за счет истерзанной родины»; "Берегите офицера! Ибо от века и до ныне он стоит верно и бессменно на страже государственности»; «Вы втоптали наши знамена в грязь, поднимите их и преклонитесь перед ними... Если в вас есть совесть!» Глава Временного правительства Керенский метко охарактеризовал их как «музыку будущей военной реакции».
Борьба в высших эшелонах военного командования вскоре вернула Деникина на фронт - на сей раз командующим сначала Западного, а затем Юго-западного фронтов. После того, как он выступил в поддержку провалившегося мятежа генерала Корнилова против Временного правительства, для Деникина началась полоса тяжелых испытаний. 29 августа 1917 г. он был арестован и помещен в тюрьму в Бердичеве, а затем переведен в Быхов, где со своими сподвижниками содержался Корнилов. Так переплелись судьбы этих двух генералов, ставших впоследствии во главе «Белого движения» на юге России. Именно во время «Быховского сидения» между ними установился дружеский контакт, основанный на идеологической близости. Нужно сказать, что в сравнении с бескомпромиссным и аскетичным Корниловым Деникин был мягче и даже либеральнее, чем и объясняется лидирующая роль первого в этом тандеме.