О войне
Довольно длинная цитата:
"Между офицерами шел оживленный разговор о последней новости, смерти генерала Слепцова. В этой смерти никто не видел того важнейшего в этой жизни момента -
окончания ее и возвращения к тому источнику, из которого она вышла, а виделось только молодечество лихого офицера, бросившегося с шашкой на горцев и отчаянно рубившего их.
Хотя все, в особенности побывавшие в делах офицеры, знали и могли знать, что на войне тогда на Кавказе, да и никогда нигде не бывает той рубки врукопашную шашками, которая всегда предполагается и описывается (а если и бывает такая рукопашная шашками и штыками, то рубят и колют всегда только бегущих), эта фикция рукопашной признавалась офицерами и придавала им ту спокойную гордость и веселость, с которой они, одни в молодецких, другие, напротив, в самых скромных позах, сидели на барабанах, курили, пили и шутили, не заботясь о смерти, которая, так же как и Слепцова, могла всякую минуту постигнуть каждого из них".
/Л. Толстой. "Хаджи Мурат"/.
Сейчас, в связи с перманентными переговорами о Гиладе Шалите - на мой взгляд, безнадежными - я постоянно думаю о войне.
И я - а я, ребята, сейчас очень сильно устал - выпил грамм сто водки и в библиотеке Мошкова нашёл "Хаджи Мурата".
Читаю текст, который помню почти текстуально наизусть. Мне это помогает жить.
Через некоторое время я дойду до того места, которое люблю у Л. Толстого больше всего того, что было им написано:
"Хаджи-Мурат думал, и думал решительно. Он знал, что
думает теперь в последний раз".
Завтра, надеюсь, проснусь не слишком рано и отправлю сюда продолжение о человеке по кличке Абрам.
"Между офицерами шел оживленный разговор о последней новости, смерти генерала Слепцова. В этой смерти никто не видел того важнейшего в этой жизни момента -
окончания ее и возвращения к тому источнику, из которого она вышла, а виделось только молодечество лихого офицера, бросившегося с шашкой на горцев и отчаянно рубившего их.
Хотя все, в особенности побывавшие в делах офицеры, знали и могли знать, что на войне тогда на Кавказе, да и никогда нигде не бывает той рубки врукопашную шашками, которая всегда предполагается и описывается (а если и бывает такая рукопашная шашками и штыками, то рубят и колют всегда только бегущих), эта фикция рукопашной признавалась офицерами и придавала им ту спокойную гордость и веселость, с которой они, одни в молодецких, другие, напротив, в самых скромных позах, сидели на барабанах, курили, пили и шутили, не заботясь о смерти, которая, так же как и Слепцова, могла всякую минуту постигнуть каждого из них".
/Л. Толстой. "Хаджи Мурат"/.
Сейчас, в связи с перманентными переговорами о Гиладе Шалите - на мой взгляд, безнадежными - я постоянно думаю о войне.
И я - а я, ребята, сейчас очень сильно устал - выпил грамм сто водки и в библиотеке Мошкова нашёл "Хаджи Мурата".
Читаю текст, который помню почти текстуально наизусть. Мне это помогает жить.
Через некоторое время я дойду до того места, которое люблю у Л. Толстого больше всего того, что было им написано:
"Хаджи-Мурат думал, и думал решительно. Он знал, что
думает теперь в последний раз".
Завтра, надеюсь, проснусь не слишком рано и отправлю сюда продолжение о человеке по кличке Абрам.