"Автобиография", Агата Кристи
Читаю сейчас автобиографию Агаты Кристи. Не думала, что можно так что-то читать и настолько не понимать. Все-таки викторианцы - инопланетяне. Вроде бы такие же люди, как мы, из плоти и крови, но до чего же все странно и наизнанку, как будто какой-то Плоский мир описывается, особенно та часть, где речь идет про детство. Сама Кристи прожила при Виктории только первые десять лет жизни, но по всей видимости викторианство - это как неизлечимая болезнь, которая всегда с тобой. Причем, похоже, что поколения, выращенные именно так, еще долго по инерции продолжали передавать карму по наследству следующим. Мемуары интересны еще и тем, что писательница описывает все, как само собой разумеющееся, что приводит меня в еще большее изумление от реалий и нравов.
Например, Кристи постоянно подчеркивает, что ее семья была небогатой и они во многом себе отказывали - «мы не были зажиточными», «жили очень скромно», «не было лишних денег». К примеру, они экономили на кэбе, а мать как-то отказала йуной Агате в покупке второго кукольного домика - это слишком жирно. При этом у них трое слуг (трое!), кухарка и няня. А то, что «жили скромно» - это про то, что у «небогатой семьи» не было «кучера с выездом», как у всех приличных людей. Вона чо, оказывается! Это факт просто разорвал мне мозг. А ведь Кристи видела как жили слуги. Достаточно сказать, что прислуга, которая проработала в доме Миллеров (девичья фамилия Кристи) лет тридцать, ушла на другое место с одним чемоданом (лежали там тоже, надо понимать, не золото-брильянты). Вот это я понимаю, скромно. Купить кукольный домик - дорого, зато можно приобрести практически раба, работающего в буквально за еду и крышу над головой, по сходной цене. Впрочем, в наше товары ширпотреба стали дешевле, однако, люди все так же ишачат в основном за еду и оплату аренды жилья/ипотеку.
Слуг в богатых домах, пишет автор мемуаров, звали именами вроде «Мэри» или «Джейн», но никогда именами типа «Вайолет» или «Розамунда». То есть, изначально-то их могли звать как угодно, но когда они устраивались на работу, то им говорили: «какая на фиг Розамунда? Это слишком сложно! Звать мы тебя будем «Мэри», у меня как раз прошлую прислугу так звали». Так человек, приходя на услужение в чужой дом на долгие годы, терял все, вплоть до имени, окончательно становясь функцией. Однако, нельзя не отдать должное, - у тогдашних слуг оставалось достоинство, они знали себе цену, как пусть низко оплачиваемые, но квалифицированные специалисты, как неоднократно отмечает в книге Кристи. В тогдашние господа, в отличие от нынешний шелупони («мы даем им рабочие места») прекрасно осознавали себя паразитическим и, в общем, бесполезным классом. «Они работают, а мы не приносим никакой пользы» - эта мысль постоянно повторяется.
Любопытны отношения с матерью Кларой. Первое воспоминание маленькой Агаты - ее ударил какой-то мальчик, она бежит жаловаться к маме, а та ее не обнимает и не жалеет, а говорит ей быть храброй и «подумать о наших солдатах в Южной Африке» (это не шутка, прямо вот так и написано). Почти каноническое «лежи и думай об Англии». При этом Клара - не злой и не токсичный, как бы сейчас сказали, человек. Корни ее эмоциональной холодности вкупе с нервозностью Кристи ищет в детстве. Родная мать Клары, оставшись вдовой без средств к существованию с четырьмя детьми (три мальчика и одна девочка) попросту отдала ее, свою единственную дочь богатой бездетной тетке. Тетка тоже была не плохим человеком, но такой же холодной викторианкой, совершенно не разбиравшейся в детской психологии и педагогике. В этом месте книги Агата Кристи выступает с редким для нее оценочным суждением (позже станет понятно почему это вызвала ). Она пишет, что видела в газетах много (!) объявлений лондонцев, которые бы хотели отдать своих детей (!) в обеспеченную семью, ибо не могут их прокормить и дать хорошее образование, поэтому она обращается к своим читателям и просит их никогда так не делать. Без комментариев.
Клара действительно до конца жизни чувствовала последствия этой отринутости, и росла травмированной и закомлексованной. Позже она вышла замуж за первого же человека (собственного того самого Фредерика Миллера, отца Агаты), который сделал ей комплимент, сказав, что у нее красивые глаза - до этого никто не говорил таких теплых слов. Внезапно, но этот брак внезапно оказался счастливым. Кристи пишет, что за всю свою долгу жизнь видела только 4 (четыре!) счастливых брака, а самым счастливым из них был брак ее родителей. Отца она описывает, как очень доброго и сердечного (что редкость в тамошнем паноптикуме) человека, но ленивого. Он никогда не работал, но, оправдывает отца автор, в то время не работали все, кто имел какой-то пассивный доход. Умер отец, когда писательнице было 11 лет. Мать Клара была в настоящем шоке. Она и до этого, как полагается викторианке, воспитание детей поручала исключительно няне, а после смерти мужа совсем забила и целыми днями не выходила из своей комнаты. Интересно, сама Агата подхватила материнскую эстафету - только родив первого ребенка, она бросила его на няню и уехала из Девона в Лондон искать квартиру с прислугой. Потом привезла ребенка, но, судя по книге, занималась им исключительно няня. И снова жалобы о том, какие они с мужем были тогда бедные и на всем экономили. Зато с прислугой, да, ведь у них же лапки.
Во всем повествовании нет никакого драматизма, все описано, как норма и естественное положение вещей, но тем ужасней. Какой-то сплошной паноптикум и клиника неврозов. Холодные опустошенные люди, живущие напоказ, что вашим инстаграмщицам не снилось. Постоянно чувствуется, что слоганом всей детской части мог бы стать лозунг «ничего нельзя». Громко смеяться - нельзя. Плакать - нельзя. Выражать свои чувства - нельзя. Читать - нельзя. Остракизму подвергаются даже простые слова типа «ноги». «Даже само слово считалось чересчур смелым. Стоило в присутствии Няни употребить его, как тотчас произносилась одна из сакраментальных фраз: - Запомните, у испанской королевы нет ног. - А что же у нее есть, Няня? - Конечности, дорогая. Вы должны называть их так; руки и ноги - это конечности». Также главный поинт викторианского воспитания - «человек не может выйти за пределы тех рамок, в которых он родился». Присутствует замечательный диалог, где Агата говорит няне, что хочет стать леди. Няня ей отвечает, что этого никогда не будет, поскольку настоящей леди можно только родиться и даже если ей повезет выйти за аристократа, то она будет носить титул мужа, а не свой. Кристи с няней соглашается: «Так произошло мое первое столкновение с неизбежностью. Недостижимое существует. Важно осознать эту истину как можно раньше, и она сослужит вам хорошую службу в жизни. Да, есть на свете вещи, которых у вас не будет никогда, - например, от природы вьющиеся волосы, темные глаза (если у вас голубые) или титул леди Агаты. В целом я думаю, что те проявления врожденного снобизма, которые оказались не чуждыми моему детству, не так невыносимы, как снобизм, идущий от богатства или интеллекта. Нынешний интеллектуальный снобизм породил особую форму зависти и злобы».
Что самое характерное - леди она таки действительно стала и не по мужу, а за свои собственные заслуги. Но, как полагается, консерватору, всем прочим рекомендует смириться с судьбой, знать свое место и играть теми картами, которые были выданы при рождении. Очень типично. А теперь о том, что такое быть леди, как ей внушали в детстве: «Вести себя как леди» - главный лозунг того времени. Под ним подразумевались некоторые любопытные требования. Помимо вежливости по отношению к нижестоящим, он за-ключал в себе и многое другое: «Всегда оставляйте на тарелке немножко еды; никогда не пейте с набитым ртом; никогда не бойтесь наклеить лишнюю марку на конверт, если в нем, конечно, не счета из магазина. И главное: надевайте чистое белье перед поездкой по железной дороге на случай катастрофы». Сразу видно высокодуховных и высокоинтеллектуальных людей, которые даже перед лицом смерти главное о чем должны думать, так это о своих трусах.