"Людоед" (1992 г), реж. Геннадий Земель
Скрин - реакция зрителя на фильм "Людоед" 1991, подлинный отпечаток своего безумного времени на пожелтевшей пленке "Свема". По словам режиссера фильм посвящен Кенгирскому восстанию заключенных (хотя по совести надо было писать не посвящение, а извинение), ибо настало время сказать народу Страшную Правду. Правда оказалась настолько лютой, что во время путча ГКЧП авторы зарыли пленку в землю, пересравшись, что власть сменится, а когда определился победитель, то вырыли обратно, допилили и в 1992 году показали участникам лагерных восстаний. Их общую реакцию было сложно передать цензурными словами, но экс-заключенный Степлага Юрий Грунин все-таки это как-то сделал, написав рецензию "Странный дальтонизм киносценариста"
Слово "дальтонизм" Грунин использует в переносном смысле, но кино вызывает вопросы по поводу дальтонизма в буквальном - цветовая гамма фильма постоянно меняется без всякой логики от поносно-желтой (см.скрин) до почти коричневой, есть даже почти цветные эпизоды, но с примесью тех же говенных оттенков. По словам режиссера так он добивался эффекта "документальной съемки". В фильме, кстати, есть реальные документальные кадры с похоронами Сталина - можете посмотреть разницу с тем, как намастырились снимать спустя почти сорок лет спустя, прогресс однако! Злые языки поговаривают, что похоже на брак пленки, но мы-то знаем, что это в этом и весь смысл, а 50 оттенков говна как бы символизируэ и объясняют происходящее.
На экране творится подлинный треш по смыслу и трагедия по форме (хотя лучше бы наоборот). Расчлененка, отрубание головы и руки арматуриной (арматуриной!), отрезание яичек и скармливания оных собаке, выкалывание глаз. Несмотря на наличие в составе целого актера Талашко и танкистов, снимавшихся еще у Озерова (которого режиссер спародировал в сцене танковой атаки на лагерь), играют как будто одни овчарки. И я человек добрый, но оператор держит камеру так, что его надо отправить на лесоповал махать топором, а не кино давать снимать. Не обошлось и без эротики в духе времени. Начальник лагеря приходит к медсестре из заключенных, требует ее показать сиськи (чувствуете, да, источником вдохновения для кого стало это кино?) и разрывает на ней халатик, который она носит, как положено в порнухе, на голое тело. Под медсестрой подразумевается, кстати, Руфь Тамарина - поэтесса, саниструктор и женщина, которая прошла войну и лагеря, и вообще прожила очень нелегкую жизнь, чтобы... стать героиней влажных фантазий режиссера-извращенца. Заканчивается все тем, что отец и сын заключенные, которые главные герои, оказываются в пустыне, отец требует, чтобы сын его съел, ибо должен хоть кто-то выжить, чтобы донести до народа Страшную Правду. Отец умирает, сын его съедает (не известно как и что он вообще делал с трупом взрослого человека в пустыне - мясо же пропало бы на второй день), но обещание бороться и рассказывать всем правду так и... не выполняет. Только спустя много лет в 1991, когда "стало можно" привозит на то же место своего сына и рассказывает как съел там его деда. Для полноты и метафоричности надо было еще добавить сцену, в которой и сын главного героя так же сожрал бы там уже своего отца, чтобы выйти на второй круг, но не добавили - наверное, закончилась бракованная пленка "Свема".
Такая концовка раскрывает истинную тему этого кинопроизведения, замаскированного под историю Кенгирского восстания - это реконструкция реальности, где восстанавливается не реальное прошлое в значении конкретных исторических событий, а картина этих событий, как она известна Творцу, переводя тему реальных репрессий в отблески отблесков, иллюзии иллюзий платоновской пещеры, всплески воображения безумного старика, считающего себя участником Кенгирского восстания, в городские легенды, в продукцию студий "Трома" и "The Asylum". Одинокий вертолет летит по пустыне, как бы символизируя улетающий вкус, культуру и остатки цивилизации из освобожденной от этого всего молодой демократической России #яумамыкинокритег