"Смерть в кредит", Луи-Фердинанд Селин
"Она купила щенка, чтобы я мог немного поиграть, ожидая покупателей… Я обращался с ним, как отец со мной. Я отвешивал ему удары, когда мы оставались одни. Он забивался под шкаф и скулил. Потом приползал просить прощения. Он делал это точно так же, как я"
Дебютный роман Селина "Путешествие на край ночи" настолько пробил товарища Троцкого, что он написал по этому поводу статью "Селин и Пуанкаре" и обратился к Эльзе Триоле, жене Луи Арагона, с просьбой перевести его на русский. В этом переводе его и издавали в СССР. В рецензии Троцкий сделал предположение о существовании в голове автора внутреннего конфликта - с одной стороны, он говорит о правдоискательстве, с другой пишет, что " Селин не революционер и не хочет им быть". И дальше: "Второй книги с таким отвращением к лжи и с таким неверием в правду Селин не напишет. Диссонанс должен разрешиться. Либо художник примирится с мраком, либо увидит зарю ". Так и получилось. Несмотря на то, что в отличии от "Путешествия" это не военная проза и не повествование о жизни во французских колониях, а "роман воспитания", где градус обличений, мерзостей и мизантропии вроде бы должен быть на порядок ниже, второй роман гораздо хуже. Хуже не по своим художественным достоинствам, само собой. Просто Селин свой выбор сделал. А куда в 30-х попадали разочарованные в буржуазном обществе правдоискатели, но "не революционеры", и какие зори они видели, слишком хорошо известно.
Главный герой, мизантроп и нигилист по имени Фердинанд вспоминает свое детство, проведенное в парижском Пассаже в семье мелкого служащего и лавочницы, а позже в английской школе. Свою юность в услужении у разных господ "на побегушках", комивояжером и ассистентом. Он тянется к красоте, но как тот мальчик из сказки, которому в глаз попал осколок льда, видит вокруг себя только мерзость, скотство и самые неприглядные стороны человеческой натуры. Пытается пробиться, честно и много работать, пока не понимает, что сила противодействия вязкой среды в разы превышает его усилия. Воспоминания заканчиваются тем же, с чего начинается "Путешествие на край ночи" - после самоубийства последнего хозяина, который прогорев пытался в провинции заниматься сельским хозяйством и руководить пансионом для детей "Новая раса", Фердинанд уходит на Первую мировую войну. На момент описываемых событий он работает врачом для бедных, который презирает своих пациентов, окружающих, давно умерших родителей, всех людей в целом, а больше всего - самого себя. Очень легко ассоциировать его с самим Луи-Фердинандом Селином и даже найти биографические подробности в подтверждение этой теории, но самом деле это не так. Хотя все его романы в той или иной степени автобиографичны, так выворачиваться он бы не стал. Это скорее анамнез и диагноз, коллективный портрет поколения, история фашизации тонущей и тянущей на дно Европы.
Самое интересное, что в отличии от многих людей своего поколения в шорах, Селин как раз все видел и никаких иллюзий не имел. По его художественной прозе очень хорошо понятно, что "армия и флот", идея "сильной руки", патриотизм, религия, милитаристский пафос, национализм, "традиционные ценности" и прочие лоббируемые "новыми хозяевами Франции" идеалы, вызывали у него гораздо больше неприязни и отторжения, чем все коммунисты и евреи вместе взятые. И тем не менее... В "Смерти" вся антисемитская тема, кстати, представлена персоной отца главного героя, офисного служащего, который читает газету "Завтра" (зачеркнуто) "Родина", тиранит семью, и винит во всех бедах евреев и масонов. Этот персонаж явно списан с Фернана Детуша, реального родителя Луи-Фердинанда, к которому он, судя по всему, испытывал очень и очень сложные чувства, далеко не из разряда позитивных, и явно не считал его образцом для подражания. То есть, автор прекрасно видел и представлял фашизацию общества в виде замещающего механизма, где, как в сказке про "Репку", каждый тянет жилы из другого. Начальник из папы, папы из мамы, мама из сына, сын из щенка (а вот это точно не авторское - животных доктор Детуш, в отличии от людей, любил). Каждый ищет объект слабей и уязвимей себя, а значит в конце будет вытащена не репка, а большое горе.
Осталось воспоминание свидетеля о его пребывании в Зигмарингере (замке, куда было эвакуировано Вишистское правительство в конце войны): "Интересно, выкарабкается кто-нибудь из этой передряги? Как по-вашему, вы здесь человек новый, вам виднее?" Задавая этот вопрос, он, казалось, действительно желал, чтобы война кончилась как можно скорее и, как это ни странно было для подданного Зигмарингена, полным крушением Рейха. "Теперь они должны бы наконец понять, что уже довольно, - сказал он чуть позже,-- это вовсе не смешно, не надо бы им растягивать это удовольствие, люди, которых сейчас мобилизуют, могли бы быть моими внуками. Если мы мимо этого можно было пройти не заразившись, как мимо сифилиса". Такое ощущение, что для него это осознанным моральным самоубийство.
Но если тяга отдельных личностей к падению или ослепление, ксенофобия и расизм многих существовали всегда, то как так вышло, что фашизм вышел на историческую арену только в ХХ веке? Если читать Селина, то у него все расписано, почти как по стареньким, далеко не художественным книжкам, которые у нас многие не читали - про обострение классовой борьбы по мере нарастания кризисных явлений капитализма и ответной реакции на них в виде всяких "национально-социальных" движения. Не зря где-то с 60-х его вновь стали открывать для себя всякие битники и леваки, а как раз "свои" же, ультраправые ненавидели (так ему и надо), ведь он показывает старую Европу (Европу-которую-они-потеряли), как питательную среду для той самой "диктатуры мелких лавочников". Очень точные зарисовки - большие тектонические сдвиги начала прошлого века, которые затягивали за собой людей, постепенное вымирание крестьянства, как класса, государство и крупный бизнес наседают на мелкий, массовое производство вытесняет небольшие семейные предприятия. А замученная конкуренцией мелкая буржуазия точно такая же, как и крупная, только давить ей больше не кого, кроме как своих работников. Постоянная угроза разорения с переходом на роли тех же наемных служащих (что чаще всего и происходило), анархия рынка, деградация общественных институтов, отсутствие помощи и гарантий от государства ведут к тому, что "маленький человек", обыватель, мелкий лавочник, клерк, безработный или крестьянин воспринимает мир, как арену постоянной войны всех со всеми. А бытие определяет сознание - военное, милитаристское, диктующее, что на войне, как на войне, главное выжить и продержаться, а уж какой ценой не важно. Он сам по себе-то существо не злое, но загони его, как крысу в угол, он начнет защищаться. Потакайте его предрассудкам и желанию стать кем-то больше, дайте ему врага и ружье, пообещайте легкое решение всех его проблем и гарантии со стороны государства и увидите, что получится. Маленький человек бьется, как рыба об лед, но не в силах преодолеть бытие, принимает свою судьбу, и рамки этой роли оказываются так крепки, что ломают изнутри. Так приобретали смерть в кредит, уходили на войну и возвращались в тех же чувствах с войны, так маленькие люди падают в бездну, когда перерезана объединяющая с человечеством пуповина.