Стамбул, 12 ноября 2016
"Любезные друзья мои,
стоит сказать, что характер мой оставляет желать лучшего, дабы не прибегать к определениям типа "паскудный". В силу этого, подвержен я перепадам настроения примерно в той же степени, что и рельеф сего чудесного во многих отношениях города. Вот только что ты стоял, имея под ногами лестницу о сотню ступеней, с обеих сторон которой живописно пристроились десятки - а то и сотни - разномастных домиков, некоторые с террасами на последних этажах, уставленные кадками с цветущими цветами и стволами декоративных дерев, что тянут листья свои к тёплому ноябрьскому солнцу, и глазам твоим открывалась вся ширь Босфора с орущими чайками и перекликающимися гудками пароходами, и ноздри твои трепетали, улавливая то ароматы жареного мяса, то дым кальянов, то свежесть солёной морской воды… А вот уже стоишь ты в самом низу, а вокруг тебя тишина и сумерки, таящиеся в заброшенных развалинах с оскалом мутных обломков стекла в провалах навсегда распахнутых окон, почерневшее дерево стен, потрескавшийся кирпич и каменья… и лишь ветки, да корявые корни, вцепившиеся, как заскорузлые пальцы, в кладку полуразвалившейся стены, что вздымается над улицей, и лишь эти корни держат её, не давая ей окончательно упасть… тележка мусорщика… стрекочущий мотороллер… и вновь тишина, и эхом - квакающие стоны чаек… Так и моё настроение - то радужное и воздушное, то подобное грозовой туче над Золотым рогом, и беда тому, кто окажется вблизи разлёта брызг этого настроения… Следует признать, не всякая бестия способна выдержать шквал перепада медвежьего настроения. Лишь редкий Василиск - да и то непонятно, каким чудом?! - удерживается на ногах, аки моряк в бурю на палубе, покрытой шипящей морской пеной и мириадами склизких медуз…
…а ещё на пригорке, что напротив набережной, пирсов, автобусных остановок и пешеходного перехода, упустил я из рук видеокамеру, и теперь на ней такая… (далее много, но неразборчиво) …и сказал я, что… (очень много, и очень неразборчиво)…
...остаюсь искренне ваш..."
Стамбул, ноября месяца день двенадцатый, год две тысячи шестнадцатый
стоит сказать, что характер мой оставляет желать лучшего, дабы не прибегать к определениям типа "паскудный". В силу этого, подвержен я перепадам настроения примерно в той же степени, что и рельеф сего чудесного во многих отношениях города. Вот только что ты стоял, имея под ногами лестницу о сотню ступеней, с обеих сторон которой живописно пристроились десятки - а то и сотни - разномастных домиков, некоторые с террасами на последних этажах, уставленные кадками с цветущими цветами и стволами декоративных дерев, что тянут листья свои к тёплому ноябрьскому солнцу, и глазам твоим открывалась вся ширь Босфора с орущими чайками и перекликающимися гудками пароходами, и ноздри твои трепетали, улавливая то ароматы жареного мяса, то дым кальянов, то свежесть солёной морской воды… А вот уже стоишь ты в самом низу, а вокруг тебя тишина и сумерки, таящиеся в заброшенных развалинах с оскалом мутных обломков стекла в провалах навсегда распахнутых окон, почерневшее дерево стен, потрескавшийся кирпич и каменья… и лишь ветки, да корявые корни, вцепившиеся, как заскорузлые пальцы, в кладку полуразвалившейся стены, что вздымается над улицей, и лишь эти корни держат её, не давая ей окончательно упасть… тележка мусорщика… стрекочущий мотороллер… и вновь тишина, и эхом - квакающие стоны чаек… Так и моё настроение - то радужное и воздушное, то подобное грозовой туче над Золотым рогом, и беда тому, кто окажется вблизи разлёта брызг этого настроения… Следует признать, не всякая бестия способна выдержать шквал перепада медвежьего настроения. Лишь редкий Василиск - да и то непонятно, каким чудом?! - удерживается на ногах, аки моряк в бурю на палубе, покрытой шипящей морской пеной и мириадами склизких медуз…
…а ещё на пригорке, что напротив набережной, пирсов, автобусных остановок и пешеходного перехода, упустил я из рук видеокамеру, и теперь на ней такая… (далее много, но неразборчиво) …и сказал я, что… (очень много, и очень неразборчиво)…
...остаюсь искренне ваш..."
Стамбул, ноября месяца день двенадцатый, год две тысячи шестнадцатый