Любовные романы - это литература.
"The TIME" опубликовал список из 50 лучших романтических книг, сопроводив его статьями об этом жанре. В том числе приведено эссе Кейси Маккуистон - автора вышедших у нас романов "Красный, белый и королевский синий", "Еще одна станция", "В поисках Шары Уилер":
"Пройдите в самую дальнюю часть книжного магазина. Слева, до самого конца, вниз по лестнице, мимо разделов "Мифология" и "Общественные науки". А вот и полка в самом конце, заполненная книгами в мягкой обложке, яркими и красочными, как конфетки в виде сердечек. Или, может быть, где-то между бульварными газетами и жевательными резинками у кассы супермаркета расположилась стойка с книгами размером с сумочку, с изображениями рук, сжимающих талии.
В любом случае, то, что вы ищете, размещено где-то вдали, спрятано в углах и никогда не соседствует с «серьезной» литературой. В конце концов, это не литература, не так ли? Это романтика. Постыдное удовольствие, сочная тайна, легкомысленная ерунда. Любовные романы настолько полно присутствуют в американской жизни - почти четверть проданной взрослой печатной литературы - что мнение о них у многих из нас уже давно сложилось, еще до того, как откроем книгу, написанную в этом жанре.
В эссе, включенном в сборник "Words Are My Matter" («Слова - мое дело»), писательница в стиле фэнтези Урсула К. Ле Гуин поделилась своими мыслями о литературных критиках, которые судят о жанровой литературе, не утруждая себя тем, чтобы воспринимать ее всерьез, заявляя, что они «выставляют себя дураками, потому что не знают, как читать книгу. У них нет контекстной информации, которая подсказывала бы им, каковы законы жанра, в котором она написана, откуда она взялась, что она пытается сделать и что делает».
Я не могу сказать, сколько из нас в какой-то момент своей литературной жизни из-за романтики выставляли себя дураками, но, как писатель и как читатель романтических книг, я вижу это постоянно. Это так же обыденно, как и поцелуй. Читатели, незнакомые с этим жанром, отвергают романтику с такой же скоростью и частотой, с какой распутный герцог провоцирует скандал. Разглядывая произведения из списка TIME «50 лучших любовных романов для чтения прямо сейчас», я должна спросить: почему?
Если от великого романа мы ждем, что он расскажет нам о человечестве, то романтический является зеркалом наших желаний и потребностей. Если мы хотим изучать произведения, которые находятся в рамках значительных литературных традиций, то любовные романы принадлежат к одной из самых богатых. И если под классификацией литературы мы подразумеваем внимание к ремеслу, определенную точку зрения, меру научной строгости или некое более широкое тематическое значение за пределами текста, то я, честно говоря, прочитала сотню любовных романов, которые предлагают все это плюс полноценный бонус.
Возьмем, к примеру, одну из старейших традиций жанра: условное наследование, при котором наследник или наследница не могут получить контроль над своим состоянием, пока не вступят в брак. Фанни Бёрни ввела в обиход этот сценарий, опубликовав свой роман о хороших манерах «Сесилия» в 1782 году, и мы можем проследить прямую линию, соединяющую желанную сироту Сесилию с отчаянным, распутным виконтом Шерингемом из книги Джорджетт Хейер «Воспитание чувств» полтора столетия спустя. Проскользните вперед во времени, через браки по расчету в исторических любовных романах 80-х и 90-х к 21-му веку, где фанатка R&B выходит замуж за волынщика с похорон своей тети в «Xeni» Ребекки Уизерспун, а шеф-повар из книги T.J. Alexander «Chef’s Choice» притворяется, что у него отношения и партнерство с высокими ставками с незнакомцем, чтобы заслужить одобрение своего деда и получить семейное богатство. Все эти книги, находящиеся в диалоге друг с другом, вызваны к жизни писателями, оттачивающими общий инструментарий на протяжении 350 лет. Проницательный читатель романтических романов распознает хороший любовный роман, потому что знает, что такого рода инструменты могут создать только умелые руки.
Если мы действительно хотим вникнуть во все это, мы можем заметить, что Джейн Остин, чтобы назвать свою самую известную книгу, возможно, использовала фразу из последней главы «Сесилии», в которой есть строка: «Весь этот несчастный бизнес был результатом гордости и предубеждения». Мы можем поговорить и о «Гордости и предубеждении», создавшем план для тысяч любовных романов о врагах, превращающихся в любовников, и задумчивых одиночках, влюбляющихся в задиристых вспыльчивых людей (в том числе и в моем собственном романе «Красный, белый и королевский синий»). Мы можем поговорить о мистере Дарси Остин и о мистере Рочестере Шарлотты Бронте и о герое в стиле Байрона, и о том, как каждый современный любовный роман с угрюмым, тающим романтическим главным героем играет с нашей привязанностью к этому персонажу и с нашими ожиданиями.
Но я бы предпочла поговорить, почему все это так важно, и о восхитительной задаче создания любовного романа: о близких отношениях между произведением и читателем.
Романтическая книга - это, прежде всего, эмоциональное произведение. Это магический трюк, который превращает слова на странице в химические вещества удовольствия в мозге. Клише и традиции жанра в течение сотни лет практического использования не просто имитируют ощущение и эстетику тоски и освобождения, но и фактически вызывают их в читателе. Чтобы чары сработали, писателю нужно полное доверие читателя. Чтобы его заслужить, хороший писатель любовных романов обладает навыками, инстинктами, эмпатией, уязвимостью и пониманием жанра.
Лучшие авторы любовных романов точно знают, как долго нужно удерживать паузу, чтобы ваши ладони вспотели, или какое прилагательное даст легкий намек на мягкость, скрывающуюся под стальной внешностью персонажа - ровно настолько, чтобы читатель это увидел, но, конечно, не настолько, чтобы это заметил их объект привязанности. Они понимают небольшие затруднения и победы человеческих связей. Они выкладывают точные и выверенные детали: от конкретного сезонного цветка на дереве при любовном признании в саду до самого легкого прикосновения руки. Они могут указать на ссылку, которая ранит вас прямо в сердце. Они управляют ритмами притяжения и сопротивления. Я говорю о том, что я читала любовные романы, которые могут заставить вас почувствовать настоящую боль в груди с кропотливым снятием тщательно исследованной, исторически точной шелухи.
Я часто задаюсь вопросом, не потому ли некоторые не хотят воспринимать романтику всерьез. Даже в самом дерзком, мрачном или сатирическом смысле этот жанр создан из искренности. Искренне открыть себя эмоциональному опыту кажется опасным, а опасность заставляет нас нервничать, а когда мы нервничаем, мы смеемся.
Но если мы не смеемся, если мы не отворачиваемся, если мы перестаем притворяться слишком крутыми, слишком интеллектуальными или слишком ироничными, чтобы признать собственное желание, романтика может многое нам показать в нас самих. Именно это и должна делать литература."
Телеграм-канал "Интриги книги"
"Пройдите в самую дальнюю часть книжного магазина. Слева, до самого конца, вниз по лестнице, мимо разделов "Мифология" и "Общественные науки". А вот и полка в самом конце, заполненная книгами в мягкой обложке, яркими и красочными, как конфетки в виде сердечек. Или, может быть, где-то между бульварными газетами и жевательными резинками у кассы супермаркета расположилась стойка с книгами размером с сумочку, с изображениями рук, сжимающих талии.
В любом случае, то, что вы ищете, размещено где-то вдали, спрятано в углах и никогда не соседствует с «серьезной» литературой. В конце концов, это не литература, не так ли? Это романтика. Постыдное удовольствие, сочная тайна, легкомысленная ерунда. Любовные романы настолько полно присутствуют в американской жизни - почти четверть проданной взрослой печатной литературы - что мнение о них у многих из нас уже давно сложилось, еще до того, как откроем книгу, написанную в этом жанре.
В эссе, включенном в сборник "Words Are My Matter" («Слова - мое дело»), писательница в стиле фэнтези Урсула К. Ле Гуин поделилась своими мыслями о литературных критиках, которые судят о жанровой литературе, не утруждая себя тем, чтобы воспринимать ее всерьез, заявляя, что они «выставляют себя дураками, потому что не знают, как читать книгу. У них нет контекстной информации, которая подсказывала бы им, каковы законы жанра, в котором она написана, откуда она взялась, что она пытается сделать и что делает».
Я не могу сказать, сколько из нас в какой-то момент своей литературной жизни из-за романтики выставляли себя дураками, но, как писатель и как читатель романтических книг, я вижу это постоянно. Это так же обыденно, как и поцелуй. Читатели, незнакомые с этим жанром, отвергают романтику с такой же скоростью и частотой, с какой распутный герцог провоцирует скандал. Разглядывая произведения из списка TIME «50 лучших любовных романов для чтения прямо сейчас», я должна спросить: почему?
Если от великого романа мы ждем, что он расскажет нам о человечестве, то романтический является зеркалом наших желаний и потребностей. Если мы хотим изучать произведения, которые находятся в рамках значительных литературных традиций, то любовные романы принадлежат к одной из самых богатых. И если под классификацией литературы мы подразумеваем внимание к ремеслу, определенную точку зрения, меру научной строгости или некое более широкое тематическое значение за пределами текста, то я, честно говоря, прочитала сотню любовных романов, которые предлагают все это плюс полноценный бонус.
Возьмем, к примеру, одну из старейших традиций жанра: условное наследование, при котором наследник или наследница не могут получить контроль над своим состоянием, пока не вступят в брак. Фанни Бёрни ввела в обиход этот сценарий, опубликовав свой роман о хороших манерах «Сесилия» в 1782 году, и мы можем проследить прямую линию, соединяющую желанную сироту Сесилию с отчаянным, распутным виконтом Шерингемом из книги Джорджетт Хейер «Воспитание чувств» полтора столетия спустя. Проскользните вперед во времени, через браки по расчету в исторических любовных романах 80-х и 90-х к 21-му веку, где фанатка R&B выходит замуж за волынщика с похорон своей тети в «Xeni» Ребекки Уизерспун, а шеф-повар из книги T.J. Alexander «Chef’s Choice» притворяется, что у него отношения и партнерство с высокими ставками с незнакомцем, чтобы заслужить одобрение своего деда и получить семейное богатство. Все эти книги, находящиеся в диалоге друг с другом, вызваны к жизни писателями, оттачивающими общий инструментарий на протяжении 350 лет. Проницательный читатель романтических романов распознает хороший любовный роман, потому что знает, что такого рода инструменты могут создать только умелые руки.
Если мы действительно хотим вникнуть во все это, мы можем заметить, что Джейн Остин, чтобы назвать свою самую известную книгу, возможно, использовала фразу из последней главы «Сесилии», в которой есть строка: «Весь этот несчастный бизнес был результатом гордости и предубеждения». Мы можем поговорить и о «Гордости и предубеждении», создавшем план для тысяч любовных романов о врагах, превращающихся в любовников, и задумчивых одиночках, влюбляющихся в задиристых вспыльчивых людей (в том числе и в моем собственном романе «Красный, белый и королевский синий»). Мы можем поговорить о мистере Дарси Остин и о мистере Рочестере Шарлотты Бронте и о герое в стиле Байрона, и о том, как каждый современный любовный роман с угрюмым, тающим романтическим главным героем играет с нашей привязанностью к этому персонажу и с нашими ожиданиями.
Но я бы предпочла поговорить, почему все это так важно, и о восхитительной задаче создания любовного романа: о близких отношениях между произведением и читателем.
Романтическая книга - это, прежде всего, эмоциональное произведение. Это магический трюк, который превращает слова на странице в химические вещества удовольствия в мозге. Клише и традиции жанра в течение сотни лет практического использования не просто имитируют ощущение и эстетику тоски и освобождения, но и фактически вызывают их в читателе. Чтобы чары сработали, писателю нужно полное доверие читателя. Чтобы его заслужить, хороший писатель любовных романов обладает навыками, инстинктами, эмпатией, уязвимостью и пониманием жанра.
Лучшие авторы любовных романов точно знают, как долго нужно удерживать паузу, чтобы ваши ладони вспотели, или какое прилагательное даст легкий намек на мягкость, скрывающуюся под стальной внешностью персонажа - ровно настолько, чтобы читатель это увидел, но, конечно, не настолько, чтобы это заметил их объект привязанности. Они понимают небольшие затруднения и победы человеческих связей. Они выкладывают точные и выверенные детали: от конкретного сезонного цветка на дереве при любовном признании в саду до самого легкого прикосновения руки. Они могут указать на ссылку, которая ранит вас прямо в сердце. Они управляют ритмами притяжения и сопротивления. Я говорю о том, что я читала любовные романы, которые могут заставить вас почувствовать настоящую боль в груди с кропотливым снятием тщательно исследованной, исторически точной шелухи.
Я часто задаюсь вопросом, не потому ли некоторые не хотят воспринимать романтику всерьез. Даже в самом дерзком, мрачном или сатирическом смысле этот жанр создан из искренности. Искренне открыть себя эмоциональному опыту кажется опасным, а опасность заставляет нас нервничать, а когда мы нервничаем, мы смеемся.
Но если мы не смеемся, если мы не отворачиваемся, если мы перестаем притворяться слишком крутыми, слишком интеллектуальными или слишком ироничными, чтобы признать собственное желание, романтика может многое нам показать в нас самих. Именно это и должна делать литература."
Телеграм-канал "Интриги книги"