Потерянный дом | Hvatkin.com
Оригинал публикации взят отсюда!
В детстве у меня была очень сильная привязка к дому.
У нас была сто_с_лихуем метровая трёхкомнатная "сталинка" с потолками в 3,20, тремя здоровенными изолированными комнатами и огромным гулким коридором, по которому я катался на скейте (!) - можете сделать вывод о размерах оного. А ещё была кладовая (даже две, но мы соединили их в одну побольше), кухня, прихожая, в которой стоял спортивный центр - всё это казалась мне незыблемым, очень прочным миром.
...Спортивный центр был сделан отцом (тогда не принято было покупать) и являлся Г-образной шведской стенкой, которая вела верхней малой частью на гардероб. Так вот: высота потолков позволяла мне жить на этом гардеробе. Я даже спал там иногда, правда после того, как однажды чуть не шлёпнулся с трёхметровой почти высоты во сне, родители мне это дело запретили. Там у меня была сделана крошечная книжная полка с любимыми книгами и лампа (знаете, такие, которыми детям носы греют - я вкрутил в неё обычную лампу и использовал для чтения).
С крыши этого гардероба мне казалось: мир может качаться как угодно, а эта квартира, этот дом, - будут незыблемы!
...Всё также будет скрипеть тяжеленная входная дверь (деревянная, замечу!), обитая дерматином, и (тогда было это модно!) с хитрым узором, наброшенным на этот дерматин шляпками сотен вбитых мебельных гвоздиков.
Номер квартиры тоже этими же гвоздиками был набит.
...Тогда мне дверь казалась здоровой и тяжёлой, а сейчас я зашёл туда как-то: у всех двери - танковый удар выдержат, поди.
Но и тогда, и сейчас эта видимая прочность и основательность оказалась полной фикцией. Я слишком поздно понял, что дом, Дом (с большой буквы этого слова) - это не квадратные метры и стены в метр толщиной. Не деревянная и даже не бронированная дверь.
Дом - это вот как раз дедовские часы из горного хрусталя, так меня манившие, с дарственной надписью, гравированной по основанию, от каких-то командиров высших командных курсов РККА, где дед преподавал после реабилитации;
...это та лампа, что нос греть, приспособленная под настольную;
...это раздолбанный старинный пиандрос, купленный по случаю для одарённого музыкально сына;
...старенькая хельга, на задней стенке которой отец нарисовал а мама раскрасила героев сказок Сутеева: я часто болел, проводил много времени в постели, и когда хельга заменяла ширму у моей кровати - эти картинки призваны были скрасить мой досуг...
...тяжёлые умные книги, покоившиеся за толстыми стёклами не менее тяжёлых полок;
...репродукция картины какого-то художника эпохи Возрождения, сисястая полная женщина с виноградной лозой - висела у родителей над кроватью и занимала в определённый период всё моё эротическое воображение;
...дырка на линолеуме, прожжёная мною, когда я в четвёртом классе проводил в квартире химические опыты толи с магнием, толи с натрием - уже даже не помню, что мы тогда украли из кабинета химии, но в общем - горящий при взаимодействии с кислородом металл;
...и пожелтевшие фотографии на стене, далёких уже, как сон, приснившийся в детстве - предков моих предков. Всё увереннее растворяющихся в зыбком мареве забвения...
...и трёхпрограммный приёмник, сначала такой:
...а чуть позже - такой:
Да всего и не упомнишь.
В конце 80-х именно в этой части - в части таких вот артефактов - дом активно стал разоряться, причём в основном - своими коренными жильцами, нами.
Почин положил дед, умерший в 1984-ом году. Ещё было довольно долго до нашего взросления, а дом уже поменялся: в дедовскую комнату въехала моя старшая сестра, как раз вошедшая в подростковый возраст, а часы, стол, красивая такая штука трофейная немецкая, для разжимания книг на полке - всё это разбрелось по комнатам, за ненадобностью ей. Что-то чудесным образом тут же потерялось.
Когда дед только умер - нас отвезли в деревню. Потом сестру вернули обратно, а я остался с отцом. За это время и произошла метаморфоза с комнатой, которая (ну, об этом никто, кроме меня, не знал) мне казалась фактически музеем. Музеем деда. Мне в ней важно было всё! Потёртое, почему-то оплавленное по краям плексигласовое стекло на столе в качестве бювара, под которым лежали исписанные быстрым почерком деда бумаги, причём очень много и очень разнообразных: от стихов до расписания электричек. Дед вообще был не чужд графомании, чего уж там...
А эти мрачные, чёрные, пуленепробиваемые, как лимузин Путина, ряды томов Большой Советской Энциклопедии - второе издание, 49 основных томов с контентом, и ещё три: один - «СССР», и два - Алфавитный указатель. 52 толстенных тома, заботливо тридцать лет (!) собираемых дедом, которые стояли на тяжёлых стеллажах своей внушительностью приводя в трепет от безграничности и необъятности простёртого передо мной поля познания - маленького меня.
Каково было мне увидеть, что осталась от деда только кровать...
Стеллажи частично переехали в другие комнаты, вместе с энциклопедиями, на стенах появились плакаты с изображением Высоцкого и "Зодиак". В старинном румынском трофейном гардеробе (сделанном в отличие от сегодняшней мебели из цельного дерева) раньше висели строгие дедовские мундиры, тихонько мерцая честно добытым сокровищем - золотом орденов и медалей во мраке огромного, пахнущего нафталином и каким-то ещё, еле уловимым запахом «войны» (как мне казалось) - бессарабской степи, кочевой жизни, что неизбывно сохранялся в старом, много повидавшем шкафу, и не мог из него выветриться ни при каких обстоятельствах.
- Единажды пропахши - не разветришься! - говорила моя бабушка, умершая ещё раньше дедушки.
...Старый гардероб, помнящий ещё румынских королей, знал правду, и через обоняние пытался донести её до меня, юного: ничто не вечно, всё бренно, всё - временно, и не стоит ни к чему слишком сильно привязываться. Сей шкап видел штук сорок переездов (несмотря на неподъёмность - дед потаскал его по гарнизонам за собой), а может и много больше - кто знает? Это он сейчас как-то застоялся вдруг, сравнительно надолго. Да и то - надолго ли? Ой, нет, как показала практика...
Я такой правды не знал, увы. А то б может легче бы воспринял.
Вещи вообще мудрее и долговечнее людей. По-крайней мере, бывают иногда.
...Нет, ничего страшного вроде бы не произошло, ничего даже не потерялось, - просто все вещи разом переехали с одного места на другое. И оказалось, что всё можно менять. Что нет ничего незыблемого. Что можно отрывать от казалось бы навсегда проросших корней. Для меня оказалось - больше никто ничего особенного не заметил.
* * *
Следующим серьёзным скачком в развале дома стал переезд родителей. Мама уже болела. Отец сумел получить квартиру в Москве. Они съехали.
...Им надо было обставляться. И туда перекочевали и ненужные нам, молодым, стеллажи, и старенький пиандрос, и хельга с нарисованными и раскрашенными на ней молодыми руками моих родителей сутеевскими зайчиками...
Тогда же примерно появилась первая дача, та, что я называю "старой". Та, которую строили всей семьёй и до сих пор непонятно, из чего. Но - стоит. ))
Дача отлично "доела" артефакты, которые не доели все остальные пертурбации и оказии. Дом, любимый дом, казавшийся таким незыблемым, стал пугающей пустой коробкой в сто с лишним квадратных метров, которую мы с сестрой уже безо всякого сожаления разменяли на приличную двушку ей, и не очень большие деньги - мне...
Может, в этом и был сермяжный смысл переноса и разбазаривания семейных ценностей? Чтоб легче было расстаться со стенами?
* * *
...С тех давних пор я пожил немало где. У меня было несколько квартир, я построил в общей сложности несколько домов (и продолжаю это дело), у меня есть даже небольшая квартирка в загранице, и скоро, надеюсь, будет ещё одна.
В тех же пресловутых Мытищах у меня нынче тоже трёхкомнатная квартира - не такая большая, как та наша, семейная, но вполне меня устраивающая.
И тем не менее, у меня с тех пор больше так и не появилось ощущение ДОМА! Мне всё время кажется, что это - пока, временно, ненадолго. Как в гостинице или на съёмной хате, которую снял к тому же на день или два: нет смысла строить долгие планы или обживаться капитально, старательно раскладывая вещи по ящичкам: завтра уезжать, и придётся всё вытаскивать из этих бесчисленных ящичков - так в чём смысл?
* * *
...Когда несколько лет назад обокрали нашу дачу, - ту, Cтарую дачу - взяли только мачете, привезённое другом в подарок из Мексики и легкомысленно оставленное там, водку, еду типа макарон, - в общем, что нашли - там и брать-то особо нечего было.
Я тогда приехал на место происшествия. Взяли-то они мало чего, зато переворошили - всё. Жулики такого рода обычно не утруждают себя деликатностью: они просто выворачивают наизнанку всё, что найдут: ящики в буфете, а, например, статуэтки фарфоровые просто разбивают: вдруг заначка? Бабушка, которой я почти не помню, почему-то очень любила фарфоровые статуэтки. У неё была целая коллекция, там были ещё довоенные экземпляры, но больше было, конечно, послевоенных, 60-х годов. Тигры и пантеры, всякие рога изобилия, иван-царевичи на серых волках и царевны-горы, рыбаки и рыбки, и прочие полу-сказочные полу-мифические довольно крупные симпатичные фарфоровые персонажи. Бабушка умерла в 1979-ом, когда мне было 5 лет. Мы любили с сестрой использовать для наших игр персонажей из коллекции, и поэтому, конечно, она с тех пор терпела некоторый урон. Фарфоровые вещи вообще хрупки. Но многое осталось. И это многое - переехало на дачу, в том числе и с надеждой обрести уж там некоторый покой.
...я ходил по осколкам этих иван_царевичей, натыкался на другие артефакты - на разбитые часы из горного хрусталя с подставкой, на которой выгравирована дарственная надпись от каких-то там командиров РККА, за что-то воспылавших благодарностью к моему деду, и понимал ту самую жестокую правду румынского гардероба: всё - бренно. Это всё, что сейчас у меня под ногами - осколки моего воображаемого мира, который (как я усиленно убеждал сам себя) - стабилен и неподвластен никаким стихиям.
И который оказался так хрупок...
...Сегодня реально во всех домах, в которых живу или останавливаюсь на более-менее длительное время, я обустраиваю себе какой-то маленький кусочек, размером максимум с письменный стол, который заточен "под меня", а всё остальное - «не моё», независимо от размеров пространства. И отношусь я к нему, как к виду на красивые горы (или море) в окно: лепо, здорово, что он есть. Но мне-то это (за окном) не принадлежит, поэтому в целом - пофиг. Не особо и интересно.
Главное - суметь воспроизвести каждый раз хотя бы маленький кусочек...
В детстве у меня была очень сильная привязка к дому.
У нас была сто_с_лихуем метровая трёхкомнатная "сталинка" с потолками в 3,20, тремя здоровенными изолированными комнатами и огромным гулким коридором, по которому я катался на скейте (!) - можете сделать вывод о размерах оного. А ещё была кладовая (даже две, но мы соединили их в одну побольше), кухня, прихожая, в которой стоял спортивный центр - всё это казалась мне незыблемым, очень прочным миром.
...Спортивный центр был сделан отцом (тогда не принято было покупать) и являлся Г-образной шведской стенкой, которая вела верхней малой частью на гардероб. Так вот: высота потолков позволяла мне жить на этом гардеробе. Я даже спал там иногда, правда после того, как однажды чуть не шлёпнулся с трёхметровой почти высоты во сне, родители мне это дело запретили. Там у меня была сделана крошечная книжная полка с любимыми книгами и лампа (знаете, такие, которыми детям носы греют - я вкрутил в неё обычную лампу и использовал для чтения).
С крыши этого гардероба мне казалось: мир может качаться как угодно, а эта квартира, этот дом, - будут незыблемы!
...Всё также будет скрипеть тяжеленная входная дверь (деревянная, замечу!), обитая дерматином, и (тогда было это модно!) с хитрым узором, наброшенным на этот дерматин шляпками сотен вбитых мебельных гвоздиков.
Номер квартиры тоже этими же гвоздиками был набит.
...Тогда мне дверь казалась здоровой и тяжёлой, а сейчас я зашёл туда как-то: у всех двери - танковый удар выдержат, поди.
Но и тогда, и сейчас эта видимая прочность и основательность оказалась полной фикцией. Я слишком поздно понял, что дом, Дом (с большой буквы этого слова) - это не квадратные метры и стены в метр толщиной. Не деревянная и даже не бронированная дверь.
Дом - это вот как раз дедовские часы из горного хрусталя, так меня манившие, с дарственной надписью, гравированной по основанию, от каких-то командиров высших командных курсов РККА, где дед преподавал после реабилитации;
...это та лампа, что нос греть, приспособленная под настольную;
...это раздолбанный старинный пиандрос, купленный по случаю для одарённого музыкально сына;
...старенькая хельга, на задней стенке которой отец нарисовал а мама раскрасила героев сказок Сутеева: я часто болел, проводил много времени в постели, и когда хельга заменяла ширму у моей кровати - эти картинки призваны были скрасить мой досуг...
...тяжёлые умные книги, покоившиеся за толстыми стёклами не менее тяжёлых полок;
...репродукция картины какого-то художника эпохи Возрождения, сисястая полная женщина с виноградной лозой - висела у родителей над кроватью и занимала в определённый период всё моё эротическое воображение;
...дырка на линолеуме, прожжёная мною, когда я в четвёртом классе проводил в квартире химические опыты толи с магнием, толи с натрием - уже даже не помню, что мы тогда украли из кабинета химии, но в общем - горящий при взаимодействии с кислородом металл;
...и пожелтевшие фотографии на стене, далёких уже, как сон, приснившийся в детстве - предков моих предков. Всё увереннее растворяющихся в зыбком мареве забвения...
...и трёхпрограммный приёмник, сначала такой:
...а чуть позже - такой:
Да всего и не упомнишь.
В конце 80-х именно в этой части - в части таких вот артефактов - дом активно стал разоряться, причём в основном - своими коренными жильцами, нами.
Почин положил дед, умерший в 1984-ом году. Ещё было довольно долго до нашего взросления, а дом уже поменялся: в дедовскую комнату въехала моя старшая сестра, как раз вошедшая в подростковый возраст, а часы, стол, красивая такая штука трофейная немецкая, для разжимания книг на полке - всё это разбрелось по комнатам, за ненадобностью ей. Что-то чудесным образом тут же потерялось.
Когда дед только умер - нас отвезли в деревню. Потом сестру вернули обратно, а я остался с отцом. За это время и произошла метаморфоза с комнатой, которая (ну, об этом никто, кроме меня, не знал) мне казалась фактически музеем. Музеем деда. Мне в ней важно было всё! Потёртое, почему-то оплавленное по краям плексигласовое стекло на столе в качестве бювара, под которым лежали исписанные быстрым почерком деда бумаги, причём очень много и очень разнообразных: от стихов до расписания электричек. Дед вообще был не чужд графомании, чего уж там...
А эти мрачные, чёрные, пуленепробиваемые, как лимузин Путина, ряды томов Большой Советской Энциклопедии - второе издание, 49 основных томов с контентом, и ещё три: один - «СССР», и два - Алфавитный указатель. 52 толстенных тома, заботливо тридцать лет (!) собираемых дедом, которые стояли на тяжёлых стеллажах своей внушительностью приводя в трепет от безграничности и необъятности простёртого передо мной поля познания - маленького меня.
Каково было мне увидеть, что осталась от деда только кровать...
Стеллажи частично переехали в другие комнаты, вместе с энциклопедиями, на стенах появились плакаты с изображением Высоцкого и "Зодиак". В старинном румынском трофейном гардеробе (сделанном в отличие от сегодняшней мебели из цельного дерева) раньше висели строгие дедовские мундиры, тихонько мерцая честно добытым сокровищем - золотом орденов и медалей во мраке огромного, пахнущего нафталином и каким-то ещё, еле уловимым запахом «войны» (как мне казалось) - бессарабской степи, кочевой жизни, что неизбывно сохранялся в старом, много повидавшем шкафу, и не мог из него выветриться ни при каких обстоятельствах.
- Единажды пропахши - не разветришься! - говорила моя бабушка, умершая ещё раньше дедушки.
...Старый гардероб, помнящий ещё румынских королей, знал правду, и через обоняние пытался донести её до меня, юного: ничто не вечно, всё бренно, всё - временно, и не стоит ни к чему слишком сильно привязываться. Сей шкап видел штук сорок переездов (несмотря на неподъёмность - дед потаскал его по гарнизонам за собой), а может и много больше - кто знает? Это он сейчас как-то застоялся вдруг, сравнительно надолго. Да и то - надолго ли? Ой, нет, как показала практика...
Я такой правды не знал, увы. А то б может легче бы воспринял.
Вещи вообще мудрее и долговечнее людей. По-крайней мере, бывают иногда.
...Нет, ничего страшного вроде бы не произошло, ничего даже не потерялось, - просто все вещи разом переехали с одного места на другое. И оказалось, что всё можно менять. Что нет ничего незыблемого. Что можно отрывать от казалось бы навсегда проросших корней. Для меня оказалось - больше никто ничего особенного не заметил.
* * *
Следующим серьёзным скачком в развале дома стал переезд родителей. Мама уже болела. Отец сумел получить квартиру в Москве. Они съехали.
...Им надо было обставляться. И туда перекочевали и ненужные нам, молодым, стеллажи, и старенький пиандрос, и хельга с нарисованными и раскрашенными на ней молодыми руками моих родителей сутеевскими зайчиками...
Тогда же примерно появилась первая дача, та, что я называю "старой". Та, которую строили всей семьёй и до сих пор непонятно, из чего. Но - стоит. ))
Дача отлично "доела" артефакты, которые не доели все остальные пертурбации и оказии. Дом, любимый дом, казавшийся таким незыблемым, стал пугающей пустой коробкой в сто с лишним квадратных метров, которую мы с сестрой уже безо всякого сожаления разменяли на приличную двушку ей, и не очень большие деньги - мне...
Может, в этом и был сермяжный смысл переноса и разбазаривания семейных ценностей? Чтоб легче было расстаться со стенами?
* * *
...С тех давних пор я пожил немало где. У меня было несколько квартир, я построил в общей сложности несколько домов (и продолжаю это дело), у меня есть даже небольшая квартирка в загранице, и скоро, надеюсь, будет ещё одна.
В тех же пресловутых Мытищах у меня нынче тоже трёхкомнатная квартира - не такая большая, как та наша, семейная, но вполне меня устраивающая.
И тем не менее, у меня с тех пор больше так и не появилось ощущение ДОМА! Мне всё время кажется, что это - пока, временно, ненадолго. Как в гостинице или на съёмной хате, которую снял к тому же на день или два: нет смысла строить долгие планы или обживаться капитально, старательно раскладывая вещи по ящичкам: завтра уезжать, и придётся всё вытаскивать из этих бесчисленных ящичков - так в чём смысл?
* * *
...Когда несколько лет назад обокрали нашу дачу, - ту, Cтарую дачу - взяли только мачете, привезённое другом в подарок из Мексики и легкомысленно оставленное там, водку, еду типа макарон, - в общем, что нашли - там и брать-то особо нечего было.
Я тогда приехал на место происшествия. Взяли-то они мало чего, зато переворошили - всё. Жулики такого рода обычно не утруждают себя деликатностью: они просто выворачивают наизнанку всё, что найдут: ящики в буфете, а, например, статуэтки фарфоровые просто разбивают: вдруг заначка? Бабушка, которой я почти не помню, почему-то очень любила фарфоровые статуэтки. У неё была целая коллекция, там были ещё довоенные экземпляры, но больше было, конечно, послевоенных, 60-х годов. Тигры и пантеры, всякие рога изобилия, иван-царевичи на серых волках и царевны-горы, рыбаки и рыбки, и прочие полу-сказочные полу-мифические довольно крупные симпатичные фарфоровые персонажи. Бабушка умерла в 1979-ом, когда мне было 5 лет. Мы любили с сестрой использовать для наших игр персонажей из коллекции, и поэтому, конечно, она с тех пор терпела некоторый урон. Фарфоровые вещи вообще хрупки. Но многое осталось. И это многое - переехало на дачу, в том числе и с надеждой обрести уж там некоторый покой.
...я ходил по осколкам этих иван_царевичей, натыкался на другие артефакты - на разбитые часы из горного хрусталя с подставкой, на которой выгравирована дарственная надпись от каких-то там командиров РККА, за что-то воспылавших благодарностью к моему деду, и понимал ту самую жестокую правду румынского гардероба: всё - бренно. Это всё, что сейчас у меня под ногами - осколки моего воображаемого мира, который (как я усиленно убеждал сам себя) - стабилен и неподвластен никаким стихиям.
И который оказался так хрупок...
...Сегодня реально во всех домах, в которых живу или останавливаюсь на более-менее длительное время, я обустраиваю себе какой-то маленький кусочек, размером максимум с письменный стол, который заточен "под меня", а всё остальное - «не моё», независимо от размеров пространства. И отношусь я к нему, как к виду на красивые горы (или море) в окно: лепо, здорово, что он есть. Но мне-то это (за окном) не принадлежит, поэтому в целом - пофиг. Не особо и интересно.
Главное - суметь воспроизвести каждый раз хотя бы маленький кусочек...