В преддверии 14 марта, т.е. вечера ЕВ в Литмузее.
Улыбнитесь:)
РОБЕРТ САУТИ
(1774 - 1843)
КОРОЛЬ ШАРЛЕМАНЬ
Фаворитка отнюдь не была молода,
Но всегда Шарлеманю желанна;
Над Агатой, казалось, не властны года:
Для монарха она оставалась всегда
Полнокровна, юна и румяна.
Коль случалось расстаться - король тосковал,
Взор мечтой лишь о ней затуманя;
Он цепочку ее на камзол надевал, -
Страсть кипела, как в море бушующий вал,
В ослепленном уме Шарлеманя.
И блистательный граф, и старик часовой,
И лакей, и придворный повеса,
И епископ, седою склонясь головой, -
Все молились, чтоб в угол какой-нибудь свой
Поскорей убиралась метресса.
Приключился недуг; под надзором врачей
В долгих муках она умирала;
Но не полнился скорбью рассудок ничей
Пред усопшей, лежащей в мерцанье свечей
При печальном звучанье хорала.
Но король приказал: никаких похорон!
И, тревогу двора приумножа,
Он оставил дела, и державу, и трон,
Проводил дни и ночи в отчаяньи он,
Восседая у скорбного ложа.
Что же он, так до смерти пребудет при ней?
В королевстве пошли беспорядки:
То, глядишь, лангобарды седлают коней,
То арабские рати грозят с Пириней,
Но ему - не до воинской схватки.
Удалиться никто не спешил от двора,
Всё тревожней следили, всё зорче;
И решили священники и доктора:
Стал король - как ни жаль, но признаться пора -
Чародейскою жертвою порчи.
И епископ дождался, что выйдет король,
И ко гробу прокрался несмело,
Помолился, вступая в опасную роль, -
Хоть на всё и решился задолго дотоль, -
Приступил к изучению тела.
Был великой боязнью старик обуян;
Но едва ли не с первой попытки
Отыскать учиняющий зло талисман -
Он кольцо, испещренное вязью письмян,
Обнаружил во рту фаворитки.
Восвояси прелат удалиться успел.
В замке сразу же сделалось чище:
Воротился монарх и челом посветлел,
Мигом вспомнил про двор и про множество дел -
Ну, а гроб отослал на кладбище.
Вновь - веселье, и радость, и смех на пиру,
Всем тоскливые дни надоели;
И король, чтоб развеять былую хандру,
Приглашает вассалов прийти ко двору:
Будут праздники в Экс-ля-Шапели.
Коль владыка велит - почему бы и нет?
И, к роскошному балу готовый,
Подчинился дворянства блистательный цвет,
И направились в Экс в вереницах карет
Молодые девицы и вдовы.
Ах, попасть на глаза королю - для любой
Представлялся неслыханный случай!
Меж красотками длился решительный бой:
Кто окажется взыскан счастливой судьбой,
Кто зальется слезою горючей.
Вот и вечер, и все собрались на балу,
И сердца вероятных избранниц
Пребывают заране в любовном пылу, -
Но послал Купидон в Шарлеманя стрелу:
Тот епископа просит на танец!
Зашептались бароны и дамы вразлад:
Не загадка, а крепкий орешек!
Лишь молитву прочел возмущенный прелат
И немедленно прочь из дворцовых палат
Ускользнул, чтоб не слышать насмешек.
Лунный блик трепетал на озерной волне;
Шел священник, обижен и мрачен, -
Но король догонял и кричал, как во сне:
«Мой епископ, прильни поскорее ко мне,
Этот час нам судьбой предназначен!
Мы с тобою на праздник направим стопы,
Насладимся весельем и смехом,
Или прочь от людской удалимся толпы
И в чащобе, где нет ни единой тропы,
Предадимся любовным утехам!»
Вновь король угодил в колдовскую беду!
Где исток сих речей беспричинных?
Шарлемань, задыхаясь в любовном бреду,
Жарко старцу лобзал и седую браду,
И дрожащие длани в морщинах.
«Мы великое счастье познаем сейчас,
Миг восторга, воистину чудный!
Нам ничто не преграда, ничто не указ.
О, пойдем! о, изведаем страстный экстаз
В глубине этой рощи безлюдной!»
«Матерь Божья, ужели спасения нет?
Чем я Господа Бога обидел?» -
Так взмолился прелат, чтоб окончился бред;
И - кольцо в письменах, роковой амулет,
Он на собственном пальце увидел.
Мигом вспомнил епископ о чарах кольца,
И, насколько позволила сила,
Он швырнул его в темную гладь озерца;
У монарха отхлынула кровь от лица -
Чернокнижная власть отступила.
Но воздвигнуть король повелел цитадель
Возле озера, видно, недаром:
Он живал там подолгу, - и помнят досель
О монархе, что в городе Экс-ля-Шапель
Не сумел воспротивиться чарам.
Перевод с английского Евгения Витковского.
Небольшие пояснения:
Легенда о колдунье Агате, наведшей своими чарами любовные муки на императора Карла Великого Шарлеманя), популярна до сих пор. В основу сюжета положена подлинная история встречи Шарлеманя и папы Льва III: мужчины облобызали друг друга с такой горячностью, что на папу пало подозрение в гомосексуализме. В конечном счете, папа Лев III был оправдан, но легенда - осталась, чем и воспользовался Роберт Саути.
Наблюдательный читатель не может не отметить стилистику известной с XVII века старинной английской баллады "Королева Элинор" в переводе Самуила Маршака, но, как зачастую у Роберта Саути, выполненной если не в сатирическом, то, как минимум, в ироническом ключе.
РОБЕРТ САУТИ
(1774 - 1843)
КОРОЛЬ ШАРЛЕМАНЬ
Фаворитка отнюдь не была молода,
Но всегда Шарлеманю желанна;
Над Агатой, казалось, не властны года:
Для монарха она оставалась всегда
Полнокровна, юна и румяна.
Коль случалось расстаться - король тосковал,
Взор мечтой лишь о ней затуманя;
Он цепочку ее на камзол надевал, -
Страсть кипела, как в море бушующий вал,
В ослепленном уме Шарлеманя.
И блистательный граф, и старик часовой,
И лакей, и придворный повеса,
И епископ, седою склонясь головой, -
Все молились, чтоб в угол какой-нибудь свой
Поскорей убиралась метресса.
Приключился недуг; под надзором врачей
В долгих муках она умирала;
Но не полнился скорбью рассудок ничей
Пред усопшей, лежащей в мерцанье свечей
При печальном звучанье хорала.
Но король приказал: никаких похорон!
И, тревогу двора приумножа,
Он оставил дела, и державу, и трон,
Проводил дни и ночи в отчаяньи он,
Восседая у скорбного ложа.
Что же он, так до смерти пребудет при ней?
В королевстве пошли беспорядки:
То, глядишь, лангобарды седлают коней,
То арабские рати грозят с Пириней,
Но ему - не до воинской схватки.
Удалиться никто не спешил от двора,
Всё тревожней следили, всё зорче;
И решили священники и доктора:
Стал король - как ни жаль, но признаться пора -
Чародейскою жертвою порчи.
И епископ дождался, что выйдет король,
И ко гробу прокрался несмело,
Помолился, вступая в опасную роль, -
Хоть на всё и решился задолго дотоль, -
Приступил к изучению тела.
Был великой боязнью старик обуян;
Но едва ли не с первой попытки
Отыскать учиняющий зло талисман -
Он кольцо, испещренное вязью письмян,
Обнаружил во рту фаворитки.
Восвояси прелат удалиться успел.
В замке сразу же сделалось чище:
Воротился монарх и челом посветлел,
Мигом вспомнил про двор и про множество дел -
Ну, а гроб отослал на кладбище.
Вновь - веселье, и радость, и смех на пиру,
Всем тоскливые дни надоели;
И король, чтоб развеять былую хандру,
Приглашает вассалов прийти ко двору:
Будут праздники в Экс-ля-Шапели.
Коль владыка велит - почему бы и нет?
И, к роскошному балу готовый,
Подчинился дворянства блистательный цвет,
И направились в Экс в вереницах карет
Молодые девицы и вдовы.
Ах, попасть на глаза королю - для любой
Представлялся неслыханный случай!
Меж красотками длился решительный бой:
Кто окажется взыскан счастливой судьбой,
Кто зальется слезою горючей.
Вот и вечер, и все собрались на балу,
И сердца вероятных избранниц
Пребывают заране в любовном пылу, -
Но послал Купидон в Шарлеманя стрелу:
Тот епископа просит на танец!
Зашептались бароны и дамы вразлад:
Не загадка, а крепкий орешек!
Лишь молитву прочел возмущенный прелат
И немедленно прочь из дворцовых палат
Ускользнул, чтоб не слышать насмешек.
Лунный блик трепетал на озерной волне;
Шел священник, обижен и мрачен, -
Но король догонял и кричал, как во сне:
«Мой епископ, прильни поскорее ко мне,
Этот час нам судьбой предназначен!
Мы с тобою на праздник направим стопы,
Насладимся весельем и смехом,
Или прочь от людской удалимся толпы
И в чащобе, где нет ни единой тропы,
Предадимся любовным утехам!»
Вновь король угодил в колдовскую беду!
Где исток сих речей беспричинных?
Шарлемань, задыхаясь в любовном бреду,
Жарко старцу лобзал и седую браду,
И дрожащие длани в морщинах.
«Мы великое счастье познаем сейчас,
Миг восторга, воистину чудный!
Нам ничто не преграда, ничто не указ.
О, пойдем! о, изведаем страстный экстаз
В глубине этой рощи безлюдной!»
«Матерь Божья, ужели спасения нет?
Чем я Господа Бога обидел?» -
Так взмолился прелат, чтоб окончился бред;
И - кольцо в письменах, роковой амулет,
Он на собственном пальце увидел.
Мигом вспомнил епископ о чарах кольца,
И, насколько позволила сила,
Он швырнул его в темную гладь озерца;
У монарха отхлынула кровь от лица -
Чернокнижная власть отступила.
Но воздвигнуть король повелел цитадель
Возле озера, видно, недаром:
Он живал там подолгу, - и помнят досель
О монархе, что в городе Экс-ля-Шапель
Не сумел воспротивиться чарам.
Перевод с английского Евгения Витковского.
Небольшие пояснения:
Легенда о колдунье Агате, наведшей своими чарами любовные муки на императора Карла Великого Шарлеманя), популярна до сих пор. В основу сюжета положена подлинная история встречи Шарлеманя и папы Льва III: мужчины облобызали друг друга с такой горячностью, что на папу пало подозрение в гомосексуализме. В конечном счете, папа Лев III был оправдан, но легенда - осталась, чем и воспользовался Роберт Саути.
Наблюдательный читатель не может не отметить стилистику известной с XVII века старинной английской баллады "Королева Элинор" в переводе Самуила Маршака, но, как зачастую у Роберта Саути, выполненной если не в сатирическом, то, как минимум, в ироническом ключе.