Небольшой ликбез.
Что все о политике да о политике, пора и о духовном вспомнить.
Продолжаем вещание нашей партизанской радиоточки в демиургическом тылу. Имеет смысл вынести из обсуждений последних месяцев в ICQ и ЖЖ разбор известного мифа: существует стойкое, чрезвычайно вредное и стопроцентно ложное представление о чуждости самих понятий морали и этики гностическому христианству.
Так, печально известный идеолог "Православия 2.0", диакон А. Кураев, в своем параноидально-безграмотном интервью в связи с фильмом "Золотой компас", помимо устрашения масонскими и сатанинскими заговорами против нашего с вами отечества, высказывался в следующем духе: "Анализ [текстов] выделяет радикальный антисемитизм... отрицание любых законов, и космических, и нравственных, и социальных... Гностическим текстам характерен подчеркнутый аморализм, им не интересна этика". Покойный патриарх тоже в свое время отметился на эту тему: когда в 2006 г. готовилось к публикации переведенное с коптского Евангелие Иуды, он с честнейшим видом предупреждал паству - апокриф сей якобы "показывает равноценность добра и греха".
Признаюсь честно, я и сам был в плену этого заблуждения, будучи под впечатлением от не слишком умных (уж по философско-религиозной части точно) текстов Л. Н. Гумилева. С его точки зрения гностицизм подпадал под абстракцию "антисистема", т. е. общность людей с околонигилистическими убеждениями, чья деятельность прямо или косвенно направлена на уничтожение человечества и культуры. Учитывая, что Гумилев заносил в эту категорию буддизм, творивший свою собственную культуру, и коммунизм, спасавший человечество в отдельно взятой стране, научная ценность самой категории стремится к нулю, однако россказни этого неоднозначного ученого о пороках гностиков надолго отбили интерес к теме. Каково же в итоге было удивление...
Специалистов пост едва ли заинтересует, не к тому он задуман и не тот мой уровень знаний, но любопытствующим, наверное, может оказаться по-своему полезным или интересным.
Как быть?
Давайте заглянем в сами тексты, а в первую очередь в "страшное каинитское" Евангелие Иуды.
"Сказал им Иисус:
"Как выглядят священники?"
Они же сказали:
"...иные же приносят в жертву собственных детей; иные - жён, благословляя и презирая друг друга; иные - мужеложники; иные совершают убийство; иные творят множество грехов и беззаконий; и люди, стоящие над жертвенником, призывают Твоё имя. И во всех делах их изъяна исполняется жертвоприношение […] это".
И со стыдом сказал им Иисус:
"Вы - принявшие служение жертвеннику, который вы видели. Это "бог", которому вы служите; и двенадцать людей, которых вы видели, - это вы; и жертвенные животные, которых вы видели, - множество, которое вы ввели в заблуждение.
На жертвеннике этом встанет князь мира сего (?) и так он воспользуется Моим именем, и будут призывать его поколения благочестивых. После него иной человек поставит блудников, и иной поставит детоубийц, иной же мужеложников и постников, и остальные - нечистоту и беззаконие и заблуждение."
Странно, правда? Все, что считают грехом ортодоксы, представлено как не менее греховное и заслуживающее осуждения в гностическом Евангелии. Разве что контекст довольно узкий: автор идет не к широкому обобщению, а к конкретному предсказанию судьбы демиургической Церкви, узурпировавшей имя Иисуса. Предвидение оказалось на удивление точным, поставили же в преизрядном количестве и блудников вроде папы Иоанна XII, и истязателей наподобие епископа Федорца, и насаждающих заблуждения, ярким примером которых и является Андрей "Отмиссионерь" Кураев. Лже-богу это угодно...
Небольшое отступление. К слову, хитроумный диакон совсем не удивляет полемическими приемами - в свое время Тертуллиан (примерно того же сорта фанатик, хоть и масштабом поболее), пытаясь очернить Маркиона и его учение, изобразил его родину, богатый и урбанизированный Понт, как обитель варваров и блудниц, доходящих в своей нечестивости до поедания родителей ("Против Маркиона", кн. I). Только крови непорочных младенцев недостает. Не можешь опровергнуть по существу - нападай на личность, и на национальность заодно (к вопросу о мнимом "антисемитизме"). Тертуллиан, правда, имел одно приятное отличие перед современными лжецами - порой не отказывал соперникам в этике, обвиняя зато в чрезмерном, "ложно мотивированном" усердии в ней. "И это-то почтение, Маркион, ты отказываешься воздать природе? ...но любишь ли ты вообще кого-нибудь?" ("О плоти Христа", 4).
Из гностической полемики уцелели немногие тексты, но в них, напротив, заметно почти полное отсутствие личных выпадов против ортодоксии и ее церкви, при одновременном старательном разгроме ее аргументации: примеры сохранились в Свидетельстве Истины, утраченные маркионовы Антитезы целиком из них состояли. В самых же поздних писаниях гностиков ортодоксы вообще не упоминаются никак, словно они и не заслуживали ни малейшего внимания. Увы, в том числе за это и поплатились...
Но, может быть, Евангелие Иуды - исключение, а в остальных апокрифах аморализму через край? Как пример равной допустимости всего иногда приводят самый, вероятно, загадочный апокриф Наг Хаммади, "Гром. Совершенный Ум":
"Ибо я первая и последняя. Я
почитаемая и презираемая.
Я блудница и святая... Я
та, чьих браков множество, и
я не была в замужестве. Я облегчающая роды
и та, что не рожала...
Ибо я знание и
незнание. Я
стыд и дерзость.
Я бесстыдная, я
скромная. Я твердость и
я боязливость. Я война
и мир."
Однако моральный ли релятивизм имелся в виду? Исследователи, не имеющие конфессиональных пристрастий, считают совсем иначе. М. К. Трофимова, одна из крупнейших позднесоветских и российских специалистов в вопросе, приводит более обоснованные точки зрения: либо подразумевалась полная непостижимость божества, высказанная через парадоксальные утверждения (подобно тому, как в Апокрифе Иоанна та же мысль выведена через парадоксальные же отрицания), либо - по личному мнению исследователя - отображение божества в нашем несовершенном космосе, при том, что после познания оного взгляд человека на мир, где господствуют взаимоисключающие ценности, полностью преобразуется. И с таким углом зрения становится ясен финал апокрифа, в коем нет ни следов "релятивизма", а видно прямо противоположное:
"...Ибо много
привлекательных образов, которые
существуют в многочисленных грехах,
и необузданностях,
и страстях постыдных,
и наслаждениях преходящих,
и они схватывают людей,
пока те не станут трезвыми и
не поспешат к своему месту упокоения.
И они найдут
меня в этом месте и
будут жить и снова не
умрут."
Вот так иллюзорный аморализм превращается в последовательный аскетизм. Интересно, почему кураевы не в курсе...
Обладание гнозисом, вопреки известному заблуждению, согласно апокрифам еще не означает спасения души, без достойного поведения оно - ничто (либо, по другому толкованию, в принципе невозможно):
"Пока мы в этом мире, нам следует приобрести себе воскресение, чтобы, если мы снимем с себя плоть, мы оказались бы в покое и не бродили в середине. Ибо многие сбиваются с пути." Евангелие от Филиппа, 63, NHC II.
"Глупцы - думающие в своем сердце, что если они исповедуют: "Мы христиане" только словом, а не на деле; отдающие себя незнанию, физической смерти, не знающие, куда они идут, не знающие, кто Христос, думающие, что они будут жить, в то время как они заблуждаются - следуют за начальствами и за властями; они же и попадут в руки последних из-за незнания, которое в них. Ибо если бы только слова, которые свидетельствуют, спасали, тогда весь мир уповал бы на это и был бы спасен." Свидетельство Истины, NHC IX.
Не "нравственный", а "естественный" закон делает человека, согласно древним мыслителям, рабом материи:
"И от четырех демонов происходят страсти. И от печали - зависть, ревность, горе, беспокойство, боль, бессердечность, забота, беда и прочее. И от удовольствия происходит много злодеяний, и пустое хвастовство, и подобные вещи. И от желания - гнев, ярость, и горечь, и горькая страсть, и жадность, и подобные вещи. И от страха - изумление, льстивость, смятение, стыд. Все они того рода, что (и) полезны [видимо, с т. з. материального мира] и вредны." Апокриф Иоанна, NHC II.
"После того, как я отделился от соматической тьмы внутри меня и психического хаоса в Разуме и Женственной Страсти [...] во Тьме, я не пользовался этим снова. После того, как я разыскал бесконечную часть своей материи, я проклял Мёртвое Творение внутри меня и Божественного Космократора Воспринимаемого Мира." Зостриан, NHC VIII.
Подобных примеров, в которых видно ключевое значение этики для гностических христиан, можно привести очень много, начиная с предположительно древнейшего Евангелия от Фомы и заканчивая поздней Пистис Софией, где перечислению благих и злых деяний и наказаниям грешников уделены пространные главы (III, 102 или IV, 138-148). Но хотелось бы подойти к кульминации с отрывком из Свидетельства Истины - текста относительно позднего и представляющего собой не апокриф, а богословский труд, от которого требовалась предельная логичность и точность:
"Ибо никто, находящийся под знаком, не сможет взглянуть на истину, ибо не могут они служить двум господам; ведь осквернение от закона очевидно, а неосквернение принадлежит свету. Закон повелевает брать мужа, брать жену и рожать, становиться многочисленными, как морской песок, страсть же, которая приводит их в восторг, удерживает души тех, кто рождены в этом месте, и тех, кто оскверняет, и тех, кого оскверняют, - чтобы закон был оправдан через них."
Т. е., все поняли? "Свобода от закона" понималась гностиками в подлинно кантианском смысле, как свобода в преодолении себя, в сознательном выборе между долгом и собственными аффективными побуждениями - не в пользу последних, следование которым есть лишь вынужденная необходимость, рабство у Демиурга. Бороться же с законом, последовательно нарушая этические предписания, не имело никакого смысла - все законом и детерминировано, всюду одна и та же материя. Живя в эпоху многокультурного политеизма, древние вполне осознавали, что, отворачиваясь от одной личины Демиурга, со слишком строгими на чей-то взгляд предписаниями, человек лишь обращается к служению другим его воплощениям. Яхве осуждает (на словах) человекоубийство, а Марс, Таранис или Циу благословляют. Яхве не приемлет (опять же неискренне) лжи и плутовства, но и у них в человеческих культурах найдутся заступники, от Гермеса до Локи. Стоит ли отвергать остальные его заповеди, чтобы тут же оказаться в оковах Диониса и Афродиты, Аттиса и Кибелы? Лишь правильная мотивация, основанная на разумении, а не на иррациональном страхе, направляла к спасению.
Может, поэтому-то рассуждения о гностической этике и вызывают у идеологов ортодоксии столь нервную реакцию - их же, по сути, опередили в философском плане на семнадцать столетий? Выдвинув, в отличие от Канта, универсальный критерий нравственного закона...
Другое дело, что рамки этических ограничений не у всех гностиков отличались той суровостью, какую мы видим в процитированном фрагменте. Если для автора Свидетельства Истины, очевидно, омерзительна любая сексуальность, то автор Евангелия от Филиппа выдвигал иную точку зрения:
"Если некто в таинстве, таинстве брака, он велик, ибо без него не будет мира. Ибо основа мира - человек, основа же человека - это брак. Познайте общение неоскверненное, ибо оно обладает великой силой... Когда женщины глупые видят мужчину, сидящего в одиночестве, они бросаются на него, резвятся с ним, оскверняют его. Подобным образом, если мужчины глупые видят женщину, сидящую в одиночестве, красивую, они убеждают ее, насилуют ее, желая ее сквернить. Но если они видят мужа и его жену, сидящих рядом, женщины не могут войти к мужчине и мужчины не могут войти к женщине."
"Так же бывает, если образ и ангел соединяются друг с другом..."
И снова сплошная этика, ну что ж такое. Опять иринеям и тертуллианам нашего времени не доложили. Или девятую заповедь не для них придумали...
Но чудовищная ложь, выпущенная "святыми отцами" патристики в будущее, в итоге нашла свою цель и изменила реальность. Когда церковное идейное господство в начале ХХ в. подошло к концу, бунтари нового столетия обратились, помимо всего прочего, и к гнозису, выискивая в нем огульно приписанные ему идеи. "Неогностики" тех лет - Гессе в "Демиане", Юнг в "Семи проповедях мертвым" возвещали условный характер добра и зла, нахождение "посвященных" выше их обоих и прочее. Итог: с гностицизмом в массах до сих пор нередко ассоциируются "относительность морали", "зло - не зло", "всякое запретное", "колдовство и алхимия" et cetera. И порой это привлекает к учению людей совершенно определенного склада. Не будем их судить, пост не о том, и тема эта очень сложная, однако репутация гностического христианства в итоге снова страдает. Такой вот замкнутый круг...
Продолжаем вещание нашей партизанской радиоточки в демиургическом тылу. Имеет смысл вынести из обсуждений последних месяцев в ICQ и ЖЖ разбор известного мифа: существует стойкое, чрезвычайно вредное и стопроцентно ложное представление о чуждости самих понятий морали и этики гностическому христианству.
Так, печально известный идеолог "Православия 2.0", диакон А. Кураев, в своем параноидально-безграмотном интервью в связи с фильмом "Золотой компас", помимо устрашения масонскими и сатанинскими заговорами против нашего с вами отечества, высказывался в следующем духе: "Анализ [текстов] выделяет радикальный антисемитизм... отрицание любых законов, и космических, и нравственных, и социальных... Гностическим текстам характерен подчеркнутый аморализм, им не интересна этика". Покойный патриарх тоже в свое время отметился на эту тему: когда в 2006 г. готовилось к публикации переведенное с коптского Евангелие Иуды, он с честнейшим видом предупреждал паству - апокриф сей якобы "показывает равноценность добра и греха".
Признаюсь честно, я и сам был в плену этого заблуждения, будучи под впечатлением от не слишком умных (уж по философско-религиозной части точно) текстов Л. Н. Гумилева. С его точки зрения гностицизм подпадал под абстракцию "антисистема", т. е. общность людей с околонигилистическими убеждениями, чья деятельность прямо или косвенно направлена на уничтожение человечества и культуры. Учитывая, что Гумилев заносил в эту категорию буддизм, творивший свою собственную культуру, и коммунизм, спасавший человечество в отдельно взятой стране, научная ценность самой категории стремится к нулю, однако россказни этого неоднозначного ученого о пороках гностиков надолго отбили интерес к теме. Каково же в итоге было удивление...
Специалистов пост едва ли заинтересует, не к тому он задуман и не тот мой уровень знаний, но любопытствующим, наверное, может оказаться по-своему полезным или интересным.
Как быть?
Давайте заглянем в сами тексты, а в первую очередь в "страшное каинитское" Евангелие Иуды.
"Сказал им Иисус:
"Как выглядят священники?"
Они же сказали:
"...иные же приносят в жертву собственных детей; иные - жён, благословляя и презирая друг друга; иные - мужеложники; иные совершают убийство; иные творят множество грехов и беззаконий; и люди, стоящие над жертвенником, призывают Твоё имя. И во всех делах их изъяна исполняется жертвоприношение […] это".
И со стыдом сказал им Иисус:
"Вы - принявшие служение жертвеннику, который вы видели. Это "бог", которому вы служите; и двенадцать людей, которых вы видели, - это вы; и жертвенные животные, которых вы видели, - множество, которое вы ввели в заблуждение.
На жертвеннике этом встанет князь мира сего (?) и так он воспользуется Моим именем, и будут призывать его поколения благочестивых. После него иной человек поставит блудников, и иной поставит детоубийц, иной же мужеложников и постников, и остальные - нечистоту и беззаконие и заблуждение."
Странно, правда? Все, что считают грехом ортодоксы, представлено как не менее греховное и заслуживающее осуждения в гностическом Евангелии. Разве что контекст довольно узкий: автор идет не к широкому обобщению, а к конкретному предсказанию судьбы демиургической Церкви, узурпировавшей имя Иисуса. Предвидение оказалось на удивление точным, поставили же в преизрядном количестве и блудников вроде папы Иоанна XII, и истязателей наподобие епископа Федорца, и насаждающих заблуждения, ярким примером которых и является Андрей "Отмиссионерь" Кураев. Лже-богу это угодно...
Небольшое отступление. К слову, хитроумный диакон совсем не удивляет полемическими приемами - в свое время Тертуллиан (примерно того же сорта фанатик, хоть и масштабом поболее), пытаясь очернить Маркиона и его учение, изобразил его родину, богатый и урбанизированный Понт, как обитель варваров и блудниц, доходящих в своей нечестивости до поедания родителей ("Против Маркиона", кн. I). Только крови непорочных младенцев недостает. Не можешь опровергнуть по существу - нападай на личность, и на национальность заодно (к вопросу о мнимом "антисемитизме"). Тертуллиан, правда, имел одно приятное отличие перед современными лжецами - порой не отказывал соперникам в этике, обвиняя зато в чрезмерном, "ложно мотивированном" усердии в ней. "И это-то почтение, Маркион, ты отказываешься воздать природе? ...но любишь ли ты вообще кого-нибудь?" ("О плоти Христа", 4).
Из гностической полемики уцелели немногие тексты, но в них, напротив, заметно почти полное отсутствие личных выпадов против ортодоксии и ее церкви, при одновременном старательном разгроме ее аргументации: примеры сохранились в Свидетельстве Истины, утраченные маркионовы Антитезы целиком из них состояли. В самых же поздних писаниях гностиков ортодоксы вообще не упоминаются никак, словно они и не заслуживали ни малейшего внимания. Увы, в том числе за это и поплатились...
Но, может быть, Евангелие Иуды - исключение, а в остальных апокрифах аморализму через край? Как пример равной допустимости всего иногда приводят самый, вероятно, загадочный апокриф Наг Хаммади, "Гром. Совершенный Ум":
"Ибо я первая и последняя. Я
почитаемая и презираемая.
Я блудница и святая... Я
та, чьих браков множество, и
я не была в замужестве. Я облегчающая роды
и та, что не рожала...
Ибо я знание и
незнание. Я
стыд и дерзость.
Я бесстыдная, я
скромная. Я твердость и
я боязливость. Я война
и мир."
Однако моральный ли релятивизм имелся в виду? Исследователи, не имеющие конфессиональных пристрастий, считают совсем иначе. М. К. Трофимова, одна из крупнейших позднесоветских и российских специалистов в вопросе, приводит более обоснованные точки зрения: либо подразумевалась полная непостижимость божества, высказанная через парадоксальные утверждения (подобно тому, как в Апокрифе Иоанна та же мысль выведена через парадоксальные же отрицания), либо - по личному мнению исследователя - отображение божества в нашем несовершенном космосе, при том, что после познания оного взгляд человека на мир, где господствуют взаимоисключающие ценности, полностью преобразуется. И с таким углом зрения становится ясен финал апокрифа, в коем нет ни следов "релятивизма", а видно прямо противоположное:
"...Ибо много
привлекательных образов, которые
существуют в многочисленных грехах,
и необузданностях,
и страстях постыдных,
и наслаждениях преходящих,
и они схватывают людей,
пока те не станут трезвыми и
не поспешат к своему месту упокоения.
И они найдут
меня в этом месте и
будут жить и снова не
умрут."
Вот так иллюзорный аморализм превращается в последовательный аскетизм. Интересно, почему кураевы не в курсе...
Обладание гнозисом, вопреки известному заблуждению, согласно апокрифам еще не означает спасения души, без достойного поведения оно - ничто (либо, по другому толкованию, в принципе невозможно):
"Пока мы в этом мире, нам следует приобрести себе воскресение, чтобы, если мы снимем с себя плоть, мы оказались бы в покое и не бродили в середине. Ибо многие сбиваются с пути." Евангелие от Филиппа, 63, NHC II.
"Глупцы - думающие в своем сердце, что если они исповедуют: "Мы христиане" только словом, а не на деле; отдающие себя незнанию, физической смерти, не знающие, куда они идут, не знающие, кто Христос, думающие, что они будут жить, в то время как они заблуждаются - следуют за начальствами и за властями; они же и попадут в руки последних из-за незнания, которое в них. Ибо если бы только слова, которые свидетельствуют, спасали, тогда весь мир уповал бы на это и был бы спасен." Свидетельство Истины, NHC IX.
Не "нравственный", а "естественный" закон делает человека, согласно древним мыслителям, рабом материи:
"И от четырех демонов происходят страсти. И от печали - зависть, ревность, горе, беспокойство, боль, бессердечность, забота, беда и прочее. И от удовольствия происходит много злодеяний, и пустое хвастовство, и подобные вещи. И от желания - гнев, ярость, и горечь, и горькая страсть, и жадность, и подобные вещи. И от страха - изумление, льстивость, смятение, стыд. Все они того рода, что (и) полезны [видимо, с т. з. материального мира] и вредны." Апокриф Иоанна, NHC II.
"После того, как я отделился от соматической тьмы внутри меня и психического хаоса в Разуме и Женственной Страсти [...] во Тьме, я не пользовался этим снова. После того, как я разыскал бесконечную часть своей материи, я проклял Мёртвое Творение внутри меня и Божественного Космократора Воспринимаемого Мира." Зостриан, NHC VIII.
Подобных примеров, в которых видно ключевое значение этики для гностических христиан, можно привести очень много, начиная с предположительно древнейшего Евангелия от Фомы и заканчивая поздней Пистис Софией, где перечислению благих и злых деяний и наказаниям грешников уделены пространные главы (III, 102 или IV, 138-148). Но хотелось бы подойти к кульминации с отрывком из Свидетельства Истины - текста относительно позднего и представляющего собой не апокриф, а богословский труд, от которого требовалась предельная логичность и точность:
"Ибо никто, находящийся под знаком, не сможет взглянуть на истину, ибо не могут они служить двум господам; ведь осквернение от закона очевидно, а неосквернение принадлежит свету. Закон повелевает брать мужа, брать жену и рожать, становиться многочисленными, как морской песок, страсть же, которая приводит их в восторг, удерживает души тех, кто рождены в этом месте, и тех, кто оскверняет, и тех, кого оскверняют, - чтобы закон был оправдан через них."
Т. е., все поняли? "Свобода от закона" понималась гностиками в подлинно кантианском смысле, как свобода в преодолении себя, в сознательном выборе между долгом и собственными аффективными побуждениями - не в пользу последних, следование которым есть лишь вынужденная необходимость, рабство у Демиурга. Бороться же с законом, последовательно нарушая этические предписания, не имело никакого смысла - все законом и детерминировано, всюду одна и та же материя. Живя в эпоху многокультурного политеизма, древние вполне осознавали, что, отворачиваясь от одной личины Демиурга, со слишком строгими на чей-то взгляд предписаниями, человек лишь обращается к служению другим его воплощениям. Яхве осуждает (на словах) человекоубийство, а Марс, Таранис или Циу благословляют. Яхве не приемлет (опять же неискренне) лжи и плутовства, но и у них в человеческих культурах найдутся заступники, от Гермеса до Локи. Стоит ли отвергать остальные его заповеди, чтобы тут же оказаться в оковах Диониса и Афродиты, Аттиса и Кибелы? Лишь правильная мотивация, основанная на разумении, а не на иррациональном страхе, направляла к спасению.
Может, поэтому-то рассуждения о гностической этике и вызывают у идеологов ортодоксии столь нервную реакцию - их же, по сути, опередили в философском плане на семнадцать столетий? Выдвинув, в отличие от Канта, универсальный критерий нравственного закона...
Другое дело, что рамки этических ограничений не у всех гностиков отличались той суровостью, какую мы видим в процитированном фрагменте. Если для автора Свидетельства Истины, очевидно, омерзительна любая сексуальность, то автор Евангелия от Филиппа выдвигал иную точку зрения:
"Если некто в таинстве, таинстве брака, он велик, ибо без него не будет мира. Ибо основа мира - человек, основа же человека - это брак. Познайте общение неоскверненное, ибо оно обладает великой силой... Когда женщины глупые видят мужчину, сидящего в одиночестве, они бросаются на него, резвятся с ним, оскверняют его. Подобным образом, если мужчины глупые видят женщину, сидящую в одиночестве, красивую, они убеждают ее, насилуют ее, желая ее сквернить. Но если они видят мужа и его жену, сидящих рядом, женщины не могут войти к мужчине и мужчины не могут войти к женщине."
"Так же бывает, если образ и ангел соединяются друг с другом..."
И снова сплошная этика, ну что ж такое. Опять иринеям и тертуллианам нашего времени не доложили. Или девятую заповедь не для них придумали...
Но чудовищная ложь, выпущенная "святыми отцами" патристики в будущее, в итоге нашла свою цель и изменила реальность. Когда церковное идейное господство в начале ХХ в. подошло к концу, бунтари нового столетия обратились, помимо всего прочего, и к гнозису, выискивая в нем огульно приписанные ему идеи. "Неогностики" тех лет - Гессе в "Демиане", Юнг в "Семи проповедях мертвым" возвещали условный характер добра и зла, нахождение "посвященных" выше их обоих и прочее. Итог: с гностицизмом в массах до сих пор нередко ассоциируются "относительность морали", "зло - не зло", "всякое запретное", "колдовство и алхимия" et cetera. И порой это привлекает к учению людей совершенно определенного склада. Не будем их судить, пост не о том, и тема эта очень сложная, однако репутация гностического христианства в итоге снова страдает. Такой вот замкнутый круг...