Время большого террора
75 лет назад в СССР начался самый жестокий этап политических репрессий, распространившихся и на нефтяную промышленность.
В общественном сознании современной России период 1937-1938 годов прочно ассоциируется с пиком политических репрессий, осуществлявшихся советским партийно-политическим руководством. В годы Большого террора отечественная нефтяная промышленность потеряла тысячи квалифицированных инженеров, техников и рабочих. Фабрикация дел сотрудниками органов НКВД о контрреволюционной деятельности и вредительстве в нефтяной промышленности в 1937-1938 гг. стала третьей волной массовых репрессий в отрасли (начиная с 1929 г.) и вскоре приобрела вид безжалостного «девятого вала» для судеб большого числа инженерно-технических работников, служащих и простых рабочих.
В конце февраля 1937 г. на совещании у наркома тяжёлой промышленности были подведены итоги работы советской нефтяной отрасли в прошедшем году. Они были неутешительны. Утверждённый на II сессии ЦИК СССР VII созыва (10-17 января 1936 г.) и существенно уменьшенный по сравнению с контрольными цифрами пятилетки план добычи нефти на 1936 г. в объёме 30 млн т выполнен всё же не был. И первые месяцы работы отрасли в 1937 г. показали, что выполнение очередного годового плана (32 млн 160 тыс. т) по объективным причинам уже находится под угрозой. Как продемонстрировали последующие события, именно так и произошло. Советским нефтяникам удалось обеспечить в 1937 г. добычу только 28,4 млн т нефти, или 88,3% от плана.
На февральско-мартовском пленуме ЦК ВКП(б) с докладом «О недостатках партийной работы и мерах ликвидации троцкистских и иных двурушников» выступил генсек И. В. Сталин, вновь повторивший свой тезис об «обострении классовой борьбы по мере строительства социализма». Пленум обозначил переход к новому витку политического террора, открыл просторы для полного произвола и беззакония органов НКВД.
О первых руководителях первых предприятий нефтяной промышленности Башкирии и раньше, да и сейчас, известно не очень много. В годы репрессий 1935-1937 годов были арестованы 86 нефтяников республики, 33 из них расстреляны, 31 - осужден на срок от 10 до 20 лет, остальные - на срок до 10 лет.
В советской нефтяной промышленности в период Большого террора репрессии начались с Башкирской АССР. Уфимские чекисты, не дожидаясь руководящих указаний с Лубянки, проявили собственную инициативу. Уже через несколько дней после окончания пленума ими были начаты первые аресты башкирских нефтяников. 8 марта 1937 года арестовали старшего геолога по разведкам треста «Башнефть» Бориса Аварова (1895-1937), а на следующий день та же участь постигла его коллегу - старшего геолога поисковой конторы Владимира Скворцова (1889-1937). Через месяц в тюрьме оказался управляющий Ишимбайского нефтяного промысла Роман Бучацкий (1896-1937).
Им вменялось в вину активное участие в нелегальной контрреволюционной троцкистской организации в нефтяной отрасли автономной республики.
Они были казнены на одном из секретных полигонов под Уфой 25 декабря 1937 года, осужденные по статьям советского Уголовного кодекса 58-7, 58-8 и 58-11.
Вместе с ними расстреляли их коллег: главного геолога треста «Башнефть» Якова Давидовича (1897-1937) и главного инженера Стерлитамакской конторы Павла Умникова (1879-1937).
В июньском номере журнала «Нефтяное хозяйство» за 1937 год была помещена статья сотрудника Главнефти Л. Л. Тифериса «Быстро ликвидировать последствия вредительства в Башнефти», где было сказано: «Безобразное состояние с выполнением производственной программы по Башнефти - прямой результат вредительской работы орудовавших в этом тресте». Этот сигнал центрального отраслевого журнала уфимские чекисты восприняли как руководство к активным действиям и вскоре «нашли» в тресте «Башнефть» новых «врагов народа».
Сначала, 17 июня 1937 года, был арестован главный механик Ишимбайского нефтепромысла Павел Бэрне (1890 - после 1956). После короткого следствия он был осужден «тройкой» на 20 лет лишения свободы. Такой же приговор получил и начальник этого нефтепромысла Леонид Боярогло (1907 - после 1954). Для последующих арестованных нефтяников уфимская «тройка» приготовила уже высшую меру наказания. Главный инженер Ишимбаевского промысла треста «Башнефть» Николай Самострелов был расстрелян 11 июля 1937 года; начальник геофизического цеха Сергей Харитонов - 25 декабря того же года; заместитель начальника планово-финансового отдела Семен Рензин - 14 июля 1938 года; управляющий трестом Иван Опарин - 28 августа 1938 года.
На любое, даже ничтожное нарушение или даже намек на нарушение органы НКВД могли отреагировать совершенно неадекватными процедурами. В качестве примера достаточно привести историю открытия южной части Кинзебулатовской складки в 1942 году. Поисковая скважина №5 выдавала только горько-соленую воду, было принято решение о ее ликвидации. В скважину был опущен заряд для отрыва обсадной колонны (трест испытывал нехватку труб, поэтому решили здесь их не оставлять). После того как подземный взрыв был осуществлен, из скважины вырвался мощный фонтан нефти. Но вместе с радостью появился и повод для тревожного беспокойства: нефть потекла в реку Тайрук (первоначальный дебит скважины, по некоторым данным, составлял 2000 тонн в сутки). Это была катастрофа.
В течение пяти суток нефтяники ликвидировали последствия аварии. Это ЧП затем тщательно расследовали в Наркомате безопасности, следователи пытались найти доказательства вины геологов и буровиков с бессмысленнейшим мотивом: «попытка сокрытия месторождения от народа». Это обвинение было поддержано Ишимбайским горкомом партии. Но сфабриковать очередное дело «вредителей» помешал направленный сюда академик Н.А. Байбаков, занимавший тогда должность заместителя руководителя Наркомнефти СССР. Он провел собственное расследование, доказав, что вины ни геологов, ни бурильщиков в аварии нет, а обвинение в попытке сокрытия месторождения несостоятельно само по себе.
Период Большого террора стал одной из самых трагических страниц в истории нашей страны. Согласно результатам исторических исследований последнего времени, в течение только двух лет (1937-1938 гг.) по обвинению по пресловутой статье 58 Уголовного кодекса в СССР было подвергнуто аресту более 1,5 млн человек. Большая часть из них, 1 млн 344 тыс. 923 человека, были осуждены военными коллегиями и тройками НКВД, и более половины обвиняемых расстреляны24.
В нефтяной промышленности с помощью террора Сталин и его ближайшее окружение стремились скрыть истинные причины перманентных неудач, невыполнения амбициозных, но нереальных планов двух предвоенных пятилеток по росту объёмов добычи нефти и производству нефтепродуктов. Террор стал инструментом нагнетания в советском обществе страха, который держал людей в идеологической зашоренности, полном повиновении власти, исключал возможность проявления любого инакомыслия, излишней самостоятельности, тем более, организации какого-либо сопротивления режиму.
После смерти Сталина, с середины 50-х годов ХХ века начался постепенный процесс реабилитации жертв массовых политических репрессий. В большинстве дел, представленных прокуратурой на рассмотрение Военной коллегии Верховного суда СССР, значилась следующая формулировка: «...был арестован и осуждён по сфальсифицированным материалам при отсутствии в его действиях состава преступления... осуждён без наличия каких-либо компрометирующих материалов». Все сотрудники Главного управления нефтяной промышленности Наркомтяжа СССР, как и региональные нефтяники и газовики, репрессированные в годы сталинского режима, были реабилитированы.
В общественном сознании современной России период 1937-1938 годов прочно ассоциируется с пиком политических репрессий, осуществлявшихся советским партийно-политическим руководством. В годы Большого террора отечественная нефтяная промышленность потеряла тысячи квалифицированных инженеров, техников и рабочих. Фабрикация дел сотрудниками органов НКВД о контрреволюционной деятельности и вредительстве в нефтяной промышленности в 1937-1938 гг. стала третьей волной массовых репрессий в отрасли (начиная с 1929 г.) и вскоре приобрела вид безжалостного «девятого вала» для судеб большого числа инженерно-технических работников, служащих и простых рабочих.
В конце февраля 1937 г. на совещании у наркома тяжёлой промышленности были подведены итоги работы советской нефтяной отрасли в прошедшем году. Они были неутешительны. Утверждённый на II сессии ЦИК СССР VII созыва (10-17 января 1936 г.) и существенно уменьшенный по сравнению с контрольными цифрами пятилетки план добычи нефти на 1936 г. в объёме 30 млн т выполнен всё же не был. И первые месяцы работы отрасли в 1937 г. показали, что выполнение очередного годового плана (32 млн 160 тыс. т) по объективным причинам уже находится под угрозой. Как продемонстрировали последующие события, именно так и произошло. Советским нефтяникам удалось обеспечить в 1937 г. добычу только 28,4 млн т нефти, или 88,3% от плана.
На февральско-мартовском пленуме ЦК ВКП(б) с докладом «О недостатках партийной работы и мерах ликвидации троцкистских и иных двурушников» выступил генсек И. В. Сталин, вновь повторивший свой тезис об «обострении классовой борьбы по мере строительства социализма». Пленум обозначил переход к новому витку политического террора, открыл просторы для полного произвола и беззакония органов НКВД.
О первых руководителях первых предприятий нефтяной промышленности Башкирии и раньше, да и сейчас, известно не очень много. В годы репрессий 1935-1937 годов были арестованы 86 нефтяников республики, 33 из них расстреляны, 31 - осужден на срок от 10 до 20 лет, остальные - на срок до 10 лет.
В советской нефтяной промышленности в период Большого террора репрессии начались с Башкирской АССР. Уфимские чекисты, не дожидаясь руководящих указаний с Лубянки, проявили собственную инициативу. Уже через несколько дней после окончания пленума ими были начаты первые аресты башкирских нефтяников. 8 марта 1937 года арестовали старшего геолога по разведкам треста «Башнефть» Бориса Аварова (1895-1937), а на следующий день та же участь постигла его коллегу - старшего геолога поисковой конторы Владимира Скворцова (1889-1937). Через месяц в тюрьме оказался управляющий Ишимбайского нефтяного промысла Роман Бучацкий (1896-1937).
Им вменялось в вину активное участие в нелегальной контрреволюционной троцкистской организации в нефтяной отрасли автономной республики.
Они были казнены на одном из секретных полигонов под Уфой 25 декабря 1937 года, осужденные по статьям советского Уголовного кодекса 58-7, 58-8 и 58-11.
Вместе с ними расстреляли их коллег: главного геолога треста «Башнефть» Якова Давидовича (1897-1937) и главного инженера Стерлитамакской конторы Павла Умникова (1879-1937).
В июньском номере журнала «Нефтяное хозяйство» за 1937 год была помещена статья сотрудника Главнефти Л. Л. Тифериса «Быстро ликвидировать последствия вредительства в Башнефти», где было сказано: «Безобразное состояние с выполнением производственной программы по Башнефти - прямой результат вредительской работы орудовавших в этом тресте». Этот сигнал центрального отраслевого журнала уфимские чекисты восприняли как руководство к активным действиям и вскоре «нашли» в тресте «Башнефть» новых «врагов народа».
Сначала, 17 июня 1937 года, был арестован главный механик Ишимбайского нефтепромысла Павел Бэрне (1890 - после 1956). После короткого следствия он был осужден «тройкой» на 20 лет лишения свободы. Такой же приговор получил и начальник этого нефтепромысла Леонид Боярогло (1907 - после 1954). Для последующих арестованных нефтяников уфимская «тройка» приготовила уже высшую меру наказания. Главный инженер Ишимбаевского промысла треста «Башнефть» Николай Самострелов был расстрелян 11 июля 1937 года; начальник геофизического цеха Сергей Харитонов - 25 декабря того же года; заместитель начальника планово-финансового отдела Семен Рензин - 14 июля 1938 года; управляющий трестом Иван Опарин - 28 августа 1938 года.
На любое, даже ничтожное нарушение или даже намек на нарушение органы НКВД могли отреагировать совершенно неадекватными процедурами. В качестве примера достаточно привести историю открытия южной части Кинзебулатовской складки в 1942 году. Поисковая скважина №5 выдавала только горько-соленую воду, было принято решение о ее ликвидации. В скважину был опущен заряд для отрыва обсадной колонны (трест испытывал нехватку труб, поэтому решили здесь их не оставлять). После того как подземный взрыв был осуществлен, из скважины вырвался мощный фонтан нефти. Но вместе с радостью появился и повод для тревожного беспокойства: нефть потекла в реку Тайрук (первоначальный дебит скважины, по некоторым данным, составлял 2000 тонн в сутки). Это была катастрофа.
В течение пяти суток нефтяники ликвидировали последствия аварии. Это ЧП затем тщательно расследовали в Наркомате безопасности, следователи пытались найти доказательства вины геологов и буровиков с бессмысленнейшим мотивом: «попытка сокрытия месторождения от народа». Это обвинение было поддержано Ишимбайским горкомом партии. Но сфабриковать очередное дело «вредителей» помешал направленный сюда академик Н.А. Байбаков, занимавший тогда должность заместителя руководителя Наркомнефти СССР. Он провел собственное расследование, доказав, что вины ни геологов, ни бурильщиков в аварии нет, а обвинение в попытке сокрытия месторождения несостоятельно само по себе.
Период Большого террора стал одной из самых трагических страниц в истории нашей страны. Согласно результатам исторических исследований последнего времени, в течение только двух лет (1937-1938 гг.) по обвинению по пресловутой статье 58 Уголовного кодекса в СССР было подвергнуто аресту более 1,5 млн человек. Большая часть из них, 1 млн 344 тыс. 923 человека, были осуждены военными коллегиями и тройками НКВД, и более половины обвиняемых расстреляны24.
В нефтяной промышленности с помощью террора Сталин и его ближайшее окружение стремились скрыть истинные причины перманентных неудач, невыполнения амбициозных, но нереальных планов двух предвоенных пятилеток по росту объёмов добычи нефти и производству нефтепродуктов. Террор стал инструментом нагнетания в советском обществе страха, который держал людей в идеологической зашоренности, полном повиновении власти, исключал возможность проявления любого инакомыслия, излишней самостоятельности, тем более, организации какого-либо сопротивления режиму.
После смерти Сталина, с середины 50-х годов ХХ века начался постепенный процесс реабилитации жертв массовых политических репрессий. В большинстве дел, представленных прокуратурой на рассмотрение Военной коллегии Верховного суда СССР, значилась следующая формулировка: «...был арестован и осуждён по сфальсифицированным материалам при отсутствии в его действиях состава преступления... осуждён без наличия каких-либо компрометирующих материалов». Все сотрудники Главного управления нефтяной промышленности Наркомтяжа СССР, как и региональные нефтяники и газовики, репрессированные в годы сталинского режима, были реабилитированы.