Развлечения и игры дворянской эпохи. БАЛ
Оригинал взят у museum_tarhany в Развлечения и игры дворянской эпохи. БАЛ
«Помещичья жизнь - любопытная страничка истории... Сколько бы я не изучал старинных усадеб, никогда нельзя почувствовать усталости и пресыщенности», - писал в начале XX века известный исследователь русской дворянской усадьбы Ю.И. Шамурин.
Кульминацией искусства принимать гостей был бал - событие в жизни человека XIX века особенное. Это и «ярмарка невест», а потому повод для волнений не только молодой барышни, но и ее родителей, и «место для признаний», и возможность заявить о себе, сделать первые шаги к успешной карьере.
«Бал - есть жизнь в миниатюре, - писал один из современников Лермонтова, - со всеми ее обольщениями, интригами, странностями, кознями, со всем, что есть в ней сладкого и горького».
Традиционно бальный сезон продолжался недолго: с Рождества и до Великого поста. Но часто балы давали и летом, и осенью, чтобы отметить какое-нибудь событие, к примеру, приезд важной персоны. Устройство бала было связано с «большими приготовлениями» и ожидание его в доме, приспособленном к неге тихой семейной жизни, становилось нередко «несчастьем на целую неделю» из-за «мытья, лощенья и чищенья» всех комнат. Кроме этих хлопот, хозяйке приходилось «весьма заранее» заботиться о кавалерах для приглашенных дам и молодых барышень.
Организация балов до середины XIX века подчинялась довольно строгому распорядку, строго определенными были и система танцев, а так же их последовательность. Не только башмаки и панталоны мужчин, но и туалеты дам, их прически не допускали излишней вольности, особенно в присутствии знатных особ. Некстати пришитый бант, не на месте приколотый цветок могли навсегда разрушить «успешную будущность» молодой девушки.
Неслучайно ироничный и проницательный Печорин был убежден в том, что «женщина на бале составляет своим нарядом нечто целое, нераздельное, особенное...».
Г.Г. Гагарин. " Бал у княгини Барятинской" (Лермонтов в центре)
С торжественного полонеза бал начинался. Этот танец представлял всех приглашенных, давал возможность рассмотреть дам, их прически и туалеты, а хозяин с хозяйкой шли первой парой. За неторопливый ритм и простоту движений определили его «ходячим разговором». Но для многих дам он превращался в весьма неохотное испытание - совсем непросто было пройти перед присутствующими «с изяществом и благородством», дотрагиваясь до руки кавалера лишь кончиками пальцев.
Вторым танцем часто была кадриль, допускавшая даже «некоторые вольности». Один из современников Лермонтова, некто Вурхгольц, вспоминал этот танец: «Десять или двенадцать пар связывали себя носовыми платками, и каждый из танцевавших, попеременно, идя впереди, выдумывал новые фигуры. Особенно дамы танцевали с большим увлечением. Когда очередь доходила до них, они делали свои фигуры не только в самой зале, но и переходили из нее в другие комнаты, некоторые водили в сад, в другой этаж дома и даже на чердак. Словом, не уступали одна другой. При всех этих переходах один музыкант со скрыпкой должен был постоянно прыгать впереди и мучился до крайности».
Игры и вариации, входившие в состав кадрили, позволяли показать, на что способны танцующие, - недаром в руководстве к этому танцу автор пособия указывал возможные варианты па (шассе, круазе, глиссе, пируэты и пр.), способные сделать бал настоящим приключением, потому что его участники не всегда представляли как им себя вести.
Бытоописатель «старого житья» Пыляев М. И. описал «забавное приключеньице», случившееся в экосезе (разновидности кадрили): «Напоследок, чтобы в полной мере удовольствоваться сим танцем, кто-то придумал, чтобы в первом колене дама с плеткой гналась за своим кавалером, дабы ударить, а во втором - преследуемый и преследующая с торжеством делают променад, бросая плетку следующей паре».
После полонеза и кадрили наступала очередь вальса. Он вошел в моду в начале XIX века и сразу стал популярным настолько, что уже в 1825 г. в «Правилах для благородных общественных танцев» было напечатано следующее: «Излишне было бы описывать, каким образом вальс вообще танцуется, ибо нет почти ни одного человека, который бы сам не танцевал его или не видел как танцуется». В особом увлечении им была молодежь, староверы же ворчали, что он «неприличен и излишне волен», видя молодую, полуодетую барышню в объятиях мужчины.
Сохранить благопристойность можно было строго следуя таким рекомендациям, записанных в «Правилах...»: «...танцевать не слишком близко друг к другу, что оскорбляло бы приличие; не слишком отдаленно, что могло бы препятствовать поворачиваться, ...голов ни даме, ни кавалеру один от другого не отворачивать, ...глаза быть должны ни слишком подняты, ни опущены, а приятно открыты. Сверх того, ноги иметь вытянутыми, танцевать на носках, избегая малейшего шарканья, руки закруглить, из которых левая у дамы положена должна ловко на плечо кавалера, а правая у кавалера должна охватить даму среди талии...».
«Музыкальная поэма в сладостных формах», «танец влюбленных», «однообразный и безумный, как вихорь жизни молодой» - такими эпитетами награждали современники Лермонтова вальс, чересчур быстрых и воздушных па которого, по мнению иностранцев, не выдерживали европейцы и поэтому считали непревзойденными мастерами его исполнения только русских.
Материалы выставки "Картинки русской жизни первой половины XIX". Литографии, гравюры, модные картинки, запечатленные иностранными художниками: Г. Энгельманом, Д.А. Аткинсоном, Г. Арни.
Кульминацией бала была мазурка - любимейший танец военной молодежи. Именно в ней во всем блеске проявлялось мастерство танцора и потому на мазурку смотрели как на сольное выступление, остальные же становились зрителями, оценивающими мастерство танцующих.
Бал завершал котильон. Это род кадрили, которую танцевали на мотив вальса. Танец - игра, самый непринужденный и шаловливый. В нем были и «фигуры с шутками, и подавание карт, узелков, сделанных из платков, и обманывание и отскакивание в танце одного от другого, и перепрыгивание через платок, и, что всего привлекательнее, битье кавалером в ладоши вслед вальсирующей паре, дабы перестала танцевать» - писал танцмейстер Л. Петровский, объясняя почему многие молодые люди стремились на бал: «Единственно для того, чтобы потанцевать котильон».
Задачи перед танцмейстерами ставились непростые и первое, к чему стремились учитель и не всегда послушные избалованные ученики, так это к «правильному изображению наружного вида человека» в танце.
«Изображение» в «Правилах для благородных и общественных танцев» описывалось следующим образом: «Голову не слишком поднимать вверх, что могло бы показать гордого, не хотящего смотреть на других, человека, ни опускать вниз, что показывает унижение самого себя, и надлежит держать прямо и равномерно. Глаза, служащие зеркалом души, должны быть скромно открыты, означая приятную веселость, рот не должен быть открыт, что показывает характер сатирический или дурной нрав, а губы расположены с приятною улыбкою, не выказывая зубов».
Не меньше было забот и с представительницами прекрасного пола: «Во-первых, надобно держать тело и голову прямо без принуждения и утвердиться на пояснице, движение шеи должно быть свободно и легко, взгляд веселый и ласковый, плечи опустить и отвести назад, руки иметь возле тела и немного подавши наперед так, чтобы не было почти никакого расстояния между ними и телом, кисти наложить одна на другую...».
Бал был мероприятием весьма и весьма недешевым. Подтверждает вышесказанное замечание Пушкина в адрес отца Евгения Онегина: «...давал три бала ежегодно и промотался наконец». Больших затрат требовало и освещение. Весь вечер в зале и других комнатах должны были гореть сотни восковых свечей, стоивших довольно дорого. Дорогим было и содержание домашнего оркестра, а его наличие считалось одним из важнейших элементов на балу. Танцы под фортепиано балом не считались.
Чаще всего в усадьбах для развлечения гостей просто «устраивались танцы».
Звучали мелодии полонеза, мазурок, вальсов, кадрилей и в Тарханах - «когда приходили соседки». Об этом вспоминал троюродный брат Лермонтова.
Запомнила один из своих танцевальных вечеров А.В. Щепкина: «Когда устраивались танцы, то музыка влияла, оживляя. Так красивы казались танцующие пары, нарядно одетые, и вокруг танцующих собирались зрители из гостей. В большой зале было светло; танцы начинались засветло. Мне, десятилетней девочке, нравилось, когда меня приглашали на кадриль пожилые люди - взрослым было приятно доставить удовольствие ребенку и не стеснительно занять такую даму разговором...».
В те времена, помимо модных танцев, охотно танцевали гросфатер и экосез. Пары, танцующие гросфатер (в переводе с немецкого - немецкая пляска) журавлиной походкой проходили через весь дом со смехом и шумом, шагая под ускоренный темп музыки... А пускаясь в экосез, спешили выстроиться в два ряда и пара за парой пролетали посередине залы... Это были праздничные вечера, и все посетители оживлялись, шалили, - довольные радушием и угощением хозяина».
Материалы выставки "Картинки русской жизни первой половины XIX". Литографии, гравюры, модные картинки, запечатленные иностранными художниками: Г. Энгельманом, Д.А. Аткинсоном, Г. Арни.
Автор: научный сотрудник музея-заповедника "Тарханы" Е.Б. Родина.
Источник: "Тарханский вестник" №22, лл. 92-118.
«Помещичья жизнь - любопытная страничка истории... Сколько бы я не изучал старинных усадеб, никогда нельзя почувствовать усталости и пресыщенности», - писал в начале XX века известный исследователь русской дворянской усадьбы Ю.И. Шамурин.
Кульминацией искусства принимать гостей был бал - событие в жизни человека XIX века особенное. Это и «ярмарка невест», а потому повод для волнений не только молодой барышни, но и ее родителей, и «место для признаний», и возможность заявить о себе, сделать первые шаги к успешной карьере.
«Бал - есть жизнь в миниатюре, - писал один из современников Лермонтова, - со всеми ее обольщениями, интригами, странностями, кознями, со всем, что есть в ней сладкого и горького».
Традиционно бальный сезон продолжался недолго: с Рождества и до Великого поста. Но часто балы давали и летом, и осенью, чтобы отметить какое-нибудь событие, к примеру, приезд важной персоны. Устройство бала было связано с «большими приготовлениями» и ожидание его в доме, приспособленном к неге тихой семейной жизни, становилось нередко «несчастьем на целую неделю» из-за «мытья, лощенья и чищенья» всех комнат. Кроме этих хлопот, хозяйке приходилось «весьма заранее» заботиться о кавалерах для приглашенных дам и молодых барышень.
Организация балов до середины XIX века подчинялась довольно строгому распорядку, строго определенными были и система танцев, а так же их последовательность. Не только башмаки и панталоны мужчин, но и туалеты дам, их прически не допускали излишней вольности, особенно в присутствии знатных особ. Некстати пришитый бант, не на месте приколотый цветок могли навсегда разрушить «успешную будущность» молодой девушки.
Неслучайно ироничный и проницательный Печорин был убежден в том, что «женщина на бале составляет своим нарядом нечто целое, нераздельное, особенное...».
Г.Г. Гагарин. " Бал у княгини Барятинской" (Лермонтов в центре)
С торжественного полонеза бал начинался. Этот танец представлял всех приглашенных, давал возможность рассмотреть дам, их прически и туалеты, а хозяин с хозяйкой шли первой парой. За неторопливый ритм и простоту движений определили его «ходячим разговором». Но для многих дам он превращался в весьма неохотное испытание - совсем непросто было пройти перед присутствующими «с изяществом и благородством», дотрагиваясь до руки кавалера лишь кончиками пальцев.
Вторым танцем часто была кадриль, допускавшая даже «некоторые вольности». Один из современников Лермонтова, некто Вурхгольц, вспоминал этот танец: «Десять или двенадцать пар связывали себя носовыми платками, и каждый из танцевавших, попеременно, идя впереди, выдумывал новые фигуры. Особенно дамы танцевали с большим увлечением. Когда очередь доходила до них, они делали свои фигуры не только в самой зале, но и переходили из нее в другие комнаты, некоторые водили в сад, в другой этаж дома и даже на чердак. Словом, не уступали одна другой. При всех этих переходах один музыкант со скрыпкой должен был постоянно прыгать впереди и мучился до крайности».
Игры и вариации, входившие в состав кадрили, позволяли показать, на что способны танцующие, - недаром в руководстве к этому танцу автор пособия указывал возможные варианты па (шассе, круазе, глиссе, пируэты и пр.), способные сделать бал настоящим приключением, потому что его участники не всегда представляли как им себя вести.
Бытоописатель «старого житья» Пыляев М. И. описал «забавное приключеньице», случившееся в экосезе (разновидности кадрили): «Напоследок, чтобы в полной мере удовольствоваться сим танцем, кто-то придумал, чтобы в первом колене дама с плеткой гналась за своим кавалером, дабы ударить, а во втором - преследуемый и преследующая с торжеством делают променад, бросая плетку следующей паре».
После полонеза и кадрили наступала очередь вальса. Он вошел в моду в начале XIX века и сразу стал популярным настолько, что уже в 1825 г. в «Правилах для благородных общественных танцев» было напечатано следующее: «Излишне было бы описывать, каким образом вальс вообще танцуется, ибо нет почти ни одного человека, который бы сам не танцевал его или не видел как танцуется». В особом увлечении им была молодежь, староверы же ворчали, что он «неприличен и излишне волен», видя молодую, полуодетую барышню в объятиях мужчины.
Сохранить благопристойность можно было строго следуя таким рекомендациям, записанных в «Правилах...»: «...танцевать не слишком близко друг к другу, что оскорбляло бы приличие; не слишком отдаленно, что могло бы препятствовать поворачиваться, ...голов ни даме, ни кавалеру один от другого не отворачивать, ...глаза быть должны ни слишком подняты, ни опущены, а приятно открыты. Сверх того, ноги иметь вытянутыми, танцевать на носках, избегая малейшего шарканья, руки закруглить, из которых левая у дамы положена должна ловко на плечо кавалера, а правая у кавалера должна охватить даму среди талии...».
«Музыкальная поэма в сладостных формах», «танец влюбленных», «однообразный и безумный, как вихорь жизни молодой» - такими эпитетами награждали современники Лермонтова вальс, чересчур быстрых и воздушных па которого, по мнению иностранцев, не выдерживали европейцы и поэтому считали непревзойденными мастерами его исполнения только русских.
Материалы выставки "Картинки русской жизни первой половины XIX". Литографии, гравюры, модные картинки, запечатленные иностранными художниками: Г. Энгельманом, Д.А. Аткинсоном, Г. Арни.
Кульминацией бала была мазурка - любимейший танец военной молодежи. Именно в ней во всем блеске проявлялось мастерство танцора и потому на мазурку смотрели как на сольное выступление, остальные же становились зрителями, оценивающими мастерство танцующих.
Бал завершал котильон. Это род кадрили, которую танцевали на мотив вальса. Танец - игра, самый непринужденный и шаловливый. В нем были и «фигуры с шутками, и подавание карт, узелков, сделанных из платков, и обманывание и отскакивание в танце одного от другого, и перепрыгивание через платок, и, что всего привлекательнее, битье кавалером в ладоши вслед вальсирующей паре, дабы перестала танцевать» - писал танцмейстер Л. Петровский, объясняя почему многие молодые люди стремились на бал: «Единственно для того, чтобы потанцевать котильон».
Задачи перед танцмейстерами ставились непростые и первое, к чему стремились учитель и не всегда послушные избалованные ученики, так это к «правильному изображению наружного вида человека» в танце.
«Изображение» в «Правилах для благородных и общественных танцев» описывалось следующим образом: «Голову не слишком поднимать вверх, что могло бы показать гордого, не хотящего смотреть на других, человека, ни опускать вниз, что показывает унижение самого себя, и надлежит держать прямо и равномерно. Глаза, служащие зеркалом души, должны быть скромно открыты, означая приятную веселость, рот не должен быть открыт, что показывает характер сатирический или дурной нрав, а губы расположены с приятною улыбкою, не выказывая зубов».
Не меньше было забот и с представительницами прекрасного пола: «Во-первых, надобно держать тело и голову прямо без принуждения и утвердиться на пояснице, движение шеи должно быть свободно и легко, взгляд веселый и ласковый, плечи опустить и отвести назад, руки иметь возле тела и немного подавши наперед так, чтобы не было почти никакого расстояния между ними и телом, кисти наложить одна на другую...».
Бал был мероприятием весьма и весьма недешевым. Подтверждает вышесказанное замечание Пушкина в адрес отца Евгения Онегина: «...давал три бала ежегодно и промотался наконец». Больших затрат требовало и освещение. Весь вечер в зале и других комнатах должны были гореть сотни восковых свечей, стоивших довольно дорого. Дорогим было и содержание домашнего оркестра, а его наличие считалось одним из важнейших элементов на балу. Танцы под фортепиано балом не считались.
Чаще всего в усадьбах для развлечения гостей просто «устраивались танцы».
Звучали мелодии полонеза, мазурок, вальсов, кадрилей и в Тарханах - «когда приходили соседки». Об этом вспоминал троюродный брат Лермонтова.
Запомнила один из своих танцевальных вечеров А.В. Щепкина: «Когда устраивались танцы, то музыка влияла, оживляя. Так красивы казались танцующие пары, нарядно одетые, и вокруг танцующих собирались зрители из гостей. В большой зале было светло; танцы начинались засветло. Мне, десятилетней девочке, нравилось, когда меня приглашали на кадриль пожилые люди - взрослым было приятно доставить удовольствие ребенку и не стеснительно занять такую даму разговором...».
В те времена, помимо модных танцев, охотно танцевали гросфатер и экосез. Пары, танцующие гросфатер (в переводе с немецкого - немецкая пляска) журавлиной походкой проходили через весь дом со смехом и шумом, шагая под ускоренный темп музыки... А пускаясь в экосез, спешили выстроиться в два ряда и пара за парой пролетали посередине залы... Это были праздничные вечера, и все посетители оживлялись, шалили, - довольные радушием и угощением хозяина».
Материалы выставки "Картинки русской жизни первой половины XIX". Литографии, гравюры, модные картинки, запечатленные иностранными художниками: Г. Энгельманом, Д.А. Аткинсоном, Г. Арни.
Автор: научный сотрудник музея-заповедника "Тарханы" Е.Б. Родина.
Источник: "Тарханский вестник" №22, лл. 92-118.