А.Ганин, ЛЮБИМЫЕ ЖЕНЩИНЫ БРАТЬЕВ ИГНАТЬЕВЫХ
ЛЮБИМЫЕ ЖЕНЩИНЫ БРАТЬЕВ ИГНАТЬЕВЫХ
Во что они обошлись России?
Aux pauvres, mais honne’tes. Souvenir du colonel Ignatieff.
(Бедным, но честным. На память от полковника Игнатьева.)1
Первая мировая даже для специалистов до сих пор остаётся в значительной степени войной неизвестной. Такое положение медленно, но неуклонно меняется. Среди материалов фонда Главного управления Генерального штаба (ГУГШ) РГВИА при содействии моего друга, исследователя истории русской военной разведки Василия Каширина удалось обнаружить дело, почти полностью посвящённое расследованию деятельности русского военного агента во Франции (1912-1918) Генерального штаба генерал-майора графа Алексея Алексеевича Игнатьева - будущего автора широко известной книги воспоминаний «Пятьдесят лет в строю». Уже после этого удалось выявить ценнейшие материалы, проливающие свет на предательскую по сути деятельность Игнатьева в условиях войны.
КАК РАСТРАТИТЬ 80 МИЛЛИОНОВ
И раньше приходилось сталкиваться с весьма нелестными отзывами о деятельности графа Игнатьева, главным образом в эмигрантских публикациях.
Оно и понятно. В Советском Союзе какая бы то ни было критика вернувшегося на родину «красного графа» была невозможна, он был символической, знаковой фигурой. Впрочем, апологетика Игнатьевых присуща и современной литературе2. В эмиграции же Игнатьева обвиняли в растрате 80 миллионов франков, направленных во Францию в счёт погашения заказов русского военного министерства в годы Первой мировой войны, и преследовали за это.
Генерального штаба полковник граф А. А. Игнатьев. РГАКФД.
По мнению эмигранта А. Маркова, через руки Игнатьева «прошли миллиарды русских денег в погашение сделанных военным министерством во Франции заказов, и из этих громадных сумм к его рукам прилипло столько, что к концу войны Игнатьев был уже не в состоянии представить отчёта»3. Поддержку графом большевиков связывали именно с этими растратами.
Кроме того, негативное отношение эмигрантов к Игнатьеву было обусловлено тем, что в период Гражданской войны он занял выжидательную позицию, в отличие от многих русских военных агентов не поддержал Белое движение и не позволил его участникам использовать огромные денежные средства, имевшиеся в его распоряжении (есть документальные подтверждения того, что на всякий случай Игнатьев в годы Гражданской войны стремился заявить о своей лояльности белым, но не стоит переоценивать значение этих документов)4.
Обвинение в растрате денег доказано не было, в распоряжении исследователей до сих пор были лишь косвенные свидетельства на этот счёт. Прежде всего, сам Игнатьев в своих воспоминаниях уделил довольно пристальное внимание вопросу о денежных суммах, словно пытаясь оправдаться, что само по себе уже не может не вызывать подозрений. Кроме того, знавшие графа отмечали, что он, ведая колоссальными денежными средствами, в Париже жил достаточно широко5. Отсутствие прямых доказательств хищений позволяло исследователям героизировать и романтизировать как самого Алексея Алексеевича (Игнатьева 1-го), так и главу русской контр-разведки во Франции (с ноября 1915 года) - его младшего брата, Генерального штаба полковника Павла Алексеевича Игнатьева (Игнатьева 2-го), выдавая их за людей чести6.
ПРИЗНАНИЯ ПОДПОЛКОВНИКА ПАНЧУЛИДЗЕВА
Братья Игнатьевы принадлежали к старинному аристократическому роду, последние представители которого любили жить весьма широко. Обнаруженные мною документы позволяют по меньшей мере усомниться в том, что в деятельности братьев Игнатьевых всё было столь радужно, как представлялось до сих пор.
Я не претендую ни на сенсацию, ни на окончательный приговор Игнатьевым, а лишь пытаюсь разобраться в том, что творилось в 1915-1917 годах в русской военной миссии во Франции.
Итак, 16 октября 1917 года, всего за девять дней до большевистского переворота в Петрограде, состоящий в распоряжении начальника Генерального штаба в Париже 33-летний подполковник Алексей Николаевич Панчулидзев написал рапорт на имя своего шефа, в котором выдвигал тяжёлые обвинения против Игнатьева 1-го. Написать, по сути, донос на своего начальника, что в русской армии всегда считалось предосудительным, кадрового офицера вынудили крайние обстоятельства и граничащие с изменой очевидные злоупотребления.
Подполковник происходил из известного дворянского рода Пензенской губернии, по вероисповеданию был православным. Как и Игнатьев, Панчулидзев окончил Пажеский Его Величества корпус (1903 год). Между пажами всегда существовали самая тесная, дружеская спайка и взаимовыручка, что, на мой взгляд, является ещё одним доводом в пользу серьёзности обвинений. Позднее Панчулидзев служил в лейб-гвардии Уланском Его Величества полку, в составе которого участвовал в Первой мировой войне с начала боевых действий и был награждён георгиевским оружием (1915 год). Осенью 1915-го, получив ранение на Восточном фронте, был направлен во Францию, где стал помощником военного агента, а с 17 (30) января 1917 года занимал должность штаб-офицера для поручений при русском военном агенте. После революции Панчулидзев остался во Франции, стал священником, умер 9 марта 1964 года в Бюсси7.
Примечательно, что героя Первой мировой войны Панчулидзева Игнатьев охарактеризовал лишь как «личного адъютанта (генерала от кавалерии Я. Г. Жилинского- А. Г.), сынка своего (то есть Жилинского - А. Г.) старого полкового товарища Панчулидзева». О том, что Панчулидзев в течение нескольких лет был помощником Игнатьева, последний в своих весьма обширных мемуарах не обмолвился ни словом, а об обвинениях в свой адрес написал: «- Хабара! Хабара! - долетали до меня из коридора незнакомые мне слова. Я узнал голос Панчулидзева, бывшего адъютанта Жилинского, бывшего пажа и гвардейского офицера. - Справимся, наконец, мы с тобой, Игнатьев. Не станешь больше совать нос в каждый счёт да в каждый чек!»8 Эта история, на мой взгляд, выглядит довольно неправдоподобно и комично. Сам Игнатьев, естественно, всячески отрицал собственную вину: «...- Про вас говорят, что вы уже отложили на чёрный день в Швейцарии восемьдесят миллионов франков! - Почему не сто? - шучу я сквозь слёзы. Впервые в жизни я начал избегать людей». Но если от мемуаров Игнатьева перейти к архивным документам, то его деятельность предстаёт в ином свете.
В своём рапорте подполковник Панчулидзев писал, что Игнатьев «в течение двух лет, почти, моего пребывания во Франции был мною замечен:
I) В пренебрежительном отношении к Русской Армии, выразившемся в непристойных выражениях по отношению к ней и к Главному Управлению Генерального Штаба, а равно в безучастном отношении к защите достоинства русских офицеров, по отношению к которым были допущены некоторые некорректности.
II) Во лжи.
III) В закулисных интригах поочерёдно против всех представителей нашего Военного Командования во Франции с целью дискредитировать их как в глазах французских, так и русских властей, дабы доказать, что только его, Игнатьева, деятельность и является полезной во Франции и что он один способен быть в ней полноценным представителем Русской Армии.
Эти интриги выразились:
а) в доносах,
б) в пассивном сопротивлении, тайно, через третьих лиц, оказываемом к исполнению их распоряжений.
IV) В клевете против различных чинов Русской Военной Миссии во Франции.
V) В недобросовестном отношении к казённым деньгам и в отсутствии заботливости о казённом имуществе.
VI) В лицеприятном отношении при проведении заказов к одной только группе заводов и в лицеприятном предпочтении одному лишь финансовому деятелю.
VII) В попытках к установлению всеми способами лиц, которые, по мнению Игнатьева, могли бы быть опасными свидетелями его образа действий, для чего он пользовался услугами подчинённого ему Русского Отдела Междусоюзнического Бюро по контрразведке в Париже, во главе которого поставлен его родной брат, Гвардии I-го Гусарского полка, Полковник Граф Игнатьев 2-й (Павел)»9.
В рапорте Панчулидзева были и такие строки: «Одной из тормозящих дело раскрытия истины причин является то обстоятельство, что бюро контрразведки в Париже состоит под начальством родного брата нашего Военного Агента и является мощным орудием последнего для осведомления о всём, что может быть ему лично невыгодно, и нажима на тех, кому известны компрометирующие гр[афа] Игнатьева факты... Графы Игнатьевы устроили на время войны из Парижа как бы Игнатьевский майорат, из которого под самыми лживыми и гнусными предлогами изгоняются все неповинующиеся их самодержавной воле»10.
Далее к каждому пункту обвинения Панчулидзев приложил обстоятельное описание, остановимся на наиболее значимых отрывках из них.
ВАРВАРЫ И СКИФЫ?
Пренебрежительное отношение Алексея Игнатьева к армии (первый пункт обвинения) проявилось в ноябре 1915 года, когда он в одном из разговоров, порицая русскую армию, призывал собеседников учиться у французов, потому что мы «варвары и скифы»11. Игнатьев высказывал эти суждения не только русским офицерам: «Я и французам говорю, что же вы хотите от таких варваров, ведь это скифы». Однажды, получив приказание из ГУГШ, Игнатьев заявил: «В Главном Управлении Генерального Штаба сидят одни идиоты и скифы». Особенно резко Игнатьев отзывался о работе Отдела по устройству и службе войск ГУГШ. По мнению подполковника Панчулидзева, Игнатьев за пять лет пребывания вне России попал под влияние французов и полностью утратил русскую точку зрения на вещи. Безучастность к защите достоинства русских офицеров он проявил, когда 17 февраля (1 марта по новому стилю) 1917 года на завтраке у военного министра генерала Л.-Ж.-Г. Лиоте для русского офицера, Генерального штаба полковника И. И. Щолокова не хватило места. Безусловно, это было унижением не только для конкретного штаб-офицера и генштабиста, что само по себе невероятно, но и для всей союзной русской армии. Долгом Игнатьева как армейского представителя было вступиться за честь офицера и армии, однако он этого не сделал.
Интриги, приписываемые Панчулидзевым графу, действительно впечатляют. Поскольку они касаются и самого Панчулидзева, можно сказать, что эта информация фактически из первых рук. Игнатьев, по мнению Панчулидзева, очень боялся ответственности. Когда в июне-июле 1917 года в лагере русских войск во французском городе Иер возникло недовольство и сопротивление попытке отправить солдат на Салоникский фронт, Игнатьев две недели не отвечал на предложение французов, считавших единственно возможным расстрелять бунтовщиков из пулемётов. Ответственность взял на себя Панчулидзев, заявивший, что такие репрессии со стороны французов недопустимы, так как негативно скажутся на отношении к союзникам в России12.
И, наконец, самый болезненный для Игнатьева вопрос - о хищениях казённых денег. Однажды между Игнатьевым и кем-то из французов произошёл следующий диалог: «-Верно ли, Полковник, говорят, что Вы с начала войны заработали свой третий миллион? - Что Вы хотите, когда есть любовница, - это стоит дорого, мне необходимо зарабатывать деньги»13 (перевод мой. - А. Г.). Ответ Игнатьева воспринимался не как шутка, а как бравада.
Панчулидзев писал по этому поводу:
«Я должен признать, что за все мои многочисленные командировки: в Японию, Францию, Германию, Швейцарию, Италию, Англию, мне впервые приходится слышать в обществе подобные рассказы про кого-либо из наших военных агентов, но, к сожалению, молва растёт с каждым днём»14. И действительно, Игнатьев с 1914 года жил с известной танцовщицей Натальей Трухановой, дочерью цыгана и француженки, в июне 1918-го они обвенчались. Мало того, что Игнатьев жил на её квартире в доме 19 по набережной Бурбонов, он давал её телефон как служебный15.
Наташа Труханова - знаменитая французская танцовщица
Наталья Труханова - вторая жена графа А. А. Игнатьева
Всё бы ничего, если бы Игнатьев на содержание Трухановой не использовал казённых денег. «О хищениях, происходящих в нашей Парижской Заготовительной Комиссии, состоящей под председательством Гр[афа] Игнатьева, говорят на всех перекрёстках, и я лично долгое время не придавал всем этим толкам никакого значения. Однако сопоставление одного документально доказанного факта с одним странным признанием самого Гр[афа] Игнатьева, в связи с показанием одного французского офицера при дознании по делу Полковника Бремова (? - А. Г.), привели меня к глубокому убеждению, что все слухи о Гр[афе] Игнатьеве имеют безусловное основание и, что если он и не принимает непосредственного участия в происходящих хищениях, то таковые тем не менее совершаются не без его ведома и, может быть, косвенной пользы для него»16, - писал Панчулидзев.
Небезынтересно, что родовой майорат Игнатьева - имение Ольгово Московской губернии, - по данным на 1916 год, приносил ему ежегодно 50 000 рублей убытка17, притом что годовой доход военного агента в странах второго разряда, к которым относились Франция, Германия, Австро-Венгрия, Китай и Япония, составлял за всеми вычетами 1500 рублей жалованья, 3500 столовых, 1200 квартирных и 700 рублей на служебные расходы, всего 6900 золотых рублей. Откуда же брались деньги?!
Ежемесячно через Игнатьева проходило около 120 миллионов франков, а всего миссией с 1 (14) января 1914-го по 1 (14) января 1918 года было потрачено 1 млрд 70 млн 177 тыс. 302 франка 60 сантимов18.
Небезынтересна личность П. К. Ильинского - человека, отвечавшего у Игнатьева за финансы. Ильинский всецело был креатурой Игнатьева, возвысившего его из низов, благо командование позволяло вести финансовую деятельность через любых лиц. Свою карьеру Ильинский начал в качестве... кухонного мужика у секретаря русского посольства во Франции графа Фервека, затем, ещё до войны, работал писцом у Игнатьева (по другим данным, камердинером19), после чего возглавил счётный отдел. Из нижних чинов Ильинский был произведён Игнатьевым в офицеры, став в одночасье подпоручиком (позднее поручиком) корпуса переводчиков20. По данным французской военной разведки, Ильинский был «абсолютным ничтожеством, человеком с довольно тёмным прошлым...»21. Не будучи профессиональным бухгалтером, он вёл у Игнатьева финансовую отчётность по огромным суммам. Весьма вероятно, русскому военному агенту требовался как раз такой человек - безропотный исполнитель, который не задавал лишних вопросов и в случае провала мог стать крайним.
СПОСОБЫ ОБОГАЩЕНИЯ
Каким же образом Игнатьев зарабатывал деньги?
Пример первый. По свидетельству большого правдоискателя, члена артиллерийской комиссии полковника Ф. Г. Колонтаева, заказ на поставку дистанционных трубок для артиллерии по 6 франков за штуку Игнатьевым был отклонён, сам Колонтаев отправлен на фронт, а за время его отсутствия графом сделан заказ на трубки по 12 франков за штуку22.
Пример второй. Весной 1916 года русским военным агентом было получено при посредничестве Русского торгово-промышленного банка, не пользовавшегося его покровительством, предложение пяти французских предприятий о поставке двух миллионов тяжёлых снарядов.
По получении этого предложения Игнатьев был сильно взволнован, у его сотрудников сложилось впечатление, что это предложение задевает какие-то личные интересы графа. Заказ в итоге был размещён в различных отделениях завода «Крезо-Шнейдер», и так не справлявшегося с русскими заказами из-за их обилия. Пять фирм, первыми предложивших заказ, имели проблемы с французской полицией, их представители были вызваны на допрос, так как якобы не имели права делать предложения непосредственно военному агенту23.
(окончание следует)