Древняя традиция толкования термина "шунья"
Оригинал взят у nandzed в Древняя традиция толкования термина "шунья"
Это интересный анализ содержания связей учения о Праджняпарамите - с более древней мировозренческой традицией. Эти данные говорят нам гораздо больше о бытийном содержании учения о шунье, нежели апофатическое учение мадхъямики-прасангики.
"Можно предположить, что Праджняпарамита как «выводящее за пределы, заполняющее собой все пространство знание истинной сущности [пустоты]» продолжала сохранять свои генетические связи с древней традицией, что особенно ясно проявляется в текстах, так или иначе связанных с «народным буддизмом».
В буддийской литературе термин шунья - «пустота»; «отсутствие»; «ничто» - встречается уже в ранних источниках. Падмасири да Силва полагает, что "шунья" происходит от "шуна" - причастия страдательного залога прошедшего времени от корня shvi/shva - «разбухать, увеличиваться в объеме» [Padmasiri de Silva, 1979, p. 121]. Ho также это связано корнем со словами «рожденный», «произведенный», а также - «расцветший», «распустившийся». Другие значения suna (существительного) - «сын», «цветок», «бутон».
Представление о семантическом поле термина дйпуа можно существенно расширить, если принять во внимание значения однокоренных слов. Это sutu («беременность»), suti («рождение, роды; выдавливание» [сока сомы]), sutra («нить; изречение; Сутры»), sura («сома, стекающий с пресса; Солнце»), suri («жертвователь; господин; властитель; мудрец; учитель; наставник»), Surya («Солнце», пот. Рг. - «бог солнца»), Savitar («бог солнца, персонифицирующий способность солнца порождать жизнь»). Близки к корню -sud- («приводить в порядок; управлять; руководить; выжимать [сому]; убивать; разрушать»), «пылать; гореть; сиять; страдать; скорбеть»; также: «пламя; мучение; печаль; зной; пекло»), -shunth- («очищаться; сохнуть; высыхать»), -shudh- («очищаться; проясняться»), -shubh- («сиять, сверкать»), -shus- («высушивать; огорчать»), а также производные от них shukra («ясный; светлый; пылающий; чистый; огонь»; п от. Рг. - эпитет Агни; «свет; вода; сок; сперма»), имя демона засухи Шушны.
Отметим, что среди значений "шунья" и "шуньята", кроме «пустоты» и «ничто», есть «необитаемость», «пустынность», «пустыня». Возможно, исторически они были более ранними. Логично предположить, что абстрактным понятиям «пустота» и «ничто» должны были предшествовать конкретные образы лишенной всякой растительности, не пригодной для обитания людей местности, т. е. пустыни.
Пустота ассоциируется с незаполненным пространством, которое может быть как освещенным, так и неосвещенным. Сама пустота может быть синонимом как Света, так и Тьмы. Связь между словами,
обозначающими «солнце», «солнечный свет, блеск», «дневной свет», «белизну», и понятием «пустоты» обнаруживается в различных языках. Например, тибетское stong ‘phro ba («солнце») - калька с санскритского sahasra-kara («тысячелучистый» - эпитет солнца), где stong означает «тысячу», может быть понято и как «сияющая пустота», если использовать другое значение stong - «пустота». Древнекитайское "тай су" («Великая чистота, Высшая пустота») означает также «Великую Пустоту», которая ассоциируется с «беспримесностью» и «белизной». Укажем также близость хеттских siuna («бог»), siuatt («день») санскритским shvit («стать белым»), shveta («белый; светлый; (шестящий»), shiva («благо; счастье»).
Таким образом, шунья (пустота) - это одновременно и «отсутствующее», и «возникшее», «возникновение», «порождающее», и «недостаток чего-либо», и «разбухание, увеличение в объеме». Она связана со «светом», «сиянием», «Солнцем», «богом», «благом», «счастьем», «чистотой», «очищением», «жертвованием», «господством», «судом», «управлением», «мудростью», «огнем», «зноем», «пустыней», «высыханием», «выжиманием», «разрушением», «убийством», «мучением», «страданием», «печалью», «водой», «спермой», «беременностью», «родами», «цветением».
Диалектика этой древней идеопогемы, обнаруживаемая в языке, явственно прослеживается в мифологии и восходит, на наш взгляд, к древним представлениям о «Пра-пустоте», первоначальном Хаосе, существовавшем до всякого Бытия. В древнеиндийской мифологии содержится система отношений, которая практически совпадает с приводимой ранее этимологической структурой. В кратком изложении она сводится к следующим пунктам:
1. Сурья и Савитар, солярные боги ведийского пантеона (иногда обозначают одно и то же божество), в гимнах «Ригведы» теснее всех других богов связаны с Адитьями (с богами, матерью которых была Адити). Сурья иногда также причисляется к Адитьям [Ригведа, X, 88; I, 50].
2. Адити - («несвязанность; бесконечность») - в «Ригведе» упоминается, главным образом, как богиня-прародительница, мать Адитьев, установивших и поддерживающих божественный вселенский порядок - рита. Адити противостоит богиня Дити («связанность; конечное состояние»).
3. Состояние смерти в «Ригведе» описывается как пребывание в лоне (upastha) Богини Небытия. Причем это пребывание допускает возможность возвращения к прежней жизни, а также возрождение к новой. Небытие оказывается паузой между двумя жизненными циклами. Как явствует из самого имени богини Ниррити, она представляет состояние вселенной, отличное от рита «Крепкоспящий в лоне Богини Небытия» сравнивается в «Ригведе» с «солнцем (surya), покоящемся во мраке» [Ригведа, I, 117, 5].
Анализ космогонии «Ригведы» показывает, что в ней, как и в древних китайских текстах, это Первоначало мыслилось в двух ипостасях: как светлое, структурированное, и как темное, неструктурированное, бесконечное. Последнее ассоциируется с пустотой, и именно на пустоту, как на исходный порождающий принцип, прямо указывается в известном гимне «Ригведе» о сотворении мира, «гимне Насадии» [Там же, X, 129]:
«Не было не-сущего и не было сущего тогда. Не было ни воздушного пространства, ни неба. Что двигалось туда и сюда? Где? Под чьей защитой? Что за вода была - глубокая бездна? Не было ни смерти, ни бессмертия тогда. Не было ни признака дня (или) ночи. Дышало, не колебля воздуха, по своему закону Нечто Одно, и не было ничего другого, кроме него. Мрак был сокрыт мраком вначале. Неразличимая пучина - все это. То жизнедеятельное, что было заключено в пустоту, - оно Одно было порождено силой жара. Вначале на него нашло желание. Это было первым семенем мысли. Происхождение сущего в не-сущем открыли мудрецы размышлением, вопрошая в (своем) сердце». (Перевод Т. Я. Елизаренковой) [Ригведа, 1972, с. 263].
Ведийские тексты и тексты упанишад дают основание сделать вывод о том, что представление о происхождении сущего из несущего сформировалось у древних индийцев раньше, чем возобладали взгляды о сущем как первопричине. Какое-то время (и при этом достаточно длительное) обе точки зрения сосуществовали как равновозможные, но затем, постепенно, идеи о сущем как Первоначале были
персонифицированы в образе Бога-творца и стали ортодоксальными в индийской философской традиции, берущей свое начало от Вед.
«Чхандогья-упанишада» содержит диалог Уддалаки и Шветакету, в котором как раз отражается эта смена тенденций в космологических представлениях древних индийцев. Излагая своему сыну теорию происхождения мира, Уддалака утверждает, что вначале было лишь сущее. Но он вынужден также упомянуть и более древнюю, а, следовательно, более авторитетную точку зрения, согласно которой «вначале было не-сущее», из которого «возникло сущее». Эта точка зрения вызывает у него недоумение и несогласие: «Каким образом из не-сущего возникло сущее? Только сущее, луноликий, было вначале... (Chandogya, VI, 2, 1-2)
Позиция, занимаемая в «Чхандогье» Уддалакой, лучше согласовывалась с концепцией Ишвары-творца и со всей системой традиционных ведийских культов, в то время как «гимн Насадии», раскрывая простор для философских сомнений и размышлений, создавал угрозу консервативной жреческой традиции. По этой причине «линия Насадии» была постепенно вытеснена на периферию ведийской традиции, хотя отдельные ее проявления встречаются в различных концепциях ортодоксальных и неортодоксальных индийских философских школ.
Так, в упанишадах встречаются определения Брахмана в качестве шуньи и абхавы. В «Махабхарате» ьиунья - одно из имен Вишну (Махабхарата, 149, 92). «Йога-свародая» описывает Брахмана, чьей природой являются реальность, мудрость и радость, как шунью. В «Адигрантхе» Гуру Нанака под шуньей подразумевается первоначальная субстанция [Adigranth, III, 1035]. В «Сунесаре» Бахтавара шунья также представляет собой некоторое всеобщее начало, легко отождествляемое с первоначальной пустотой гимна Насадии из «Ригведы» [Бахтавар, 1976, с. 88-89].
Сравнение круга мифологических представлений и отношений гимнов «Ригведы» и поэмы Бахтавара «Сунесар», содержащей одну из наиболее поздних концепций шуньи в индийской литературе, обнаруживает явное типологическое и генетическое сходство. В «Сунесаре» шунья отождествляется с «Брахмой», «майей», «вселенной» (brahmanda), «землей», «небом» (акада), «солнцем» (sura), «луной», «богом», «жертвователем», «жертвоприношением» (puja), «формой», «матерью», «отцом», «мужем», «женой», «раджой», «всем миром», «истиной». Сунье приписывается такое качество, как «мудрость». О сунье говорится, что «она создала все многообразие мира» | Гам же, с. 86-107].
Очевидно, целый ряд атрибутов суньи и оппозиций, обнаруживаемых в «Сунесаре» и связанных с представлениями о пустоте как порождающем начале, буквально совпадает с аналогичным набором,
содержащимся в космогонических гимнах «Ригведы». В тексте поэмы можно встретить немало мест, где сунья обозначает не только отсутствие того, что разрушилось, исчезло, умерло, но и ту область, где все это исчезает, куда уходит: «В ней является этот мир, в ней ж е он уничтожается, все повсюду погибло, и только сунья оставалась суньей, кому выпала доля родиться, тому предстоит уйти, потому что весь мир есть сунья - в конце никаких мучений нет» (перевод И. Д. Серебрякова) [Там же, с. 89-91].
Эсхатологические представления «Сунесара» в значительной степени перекликаются с той картиной мира, которая описана в «Абхидхармакоше» Васубандху: «Мир Брахмы разрушится после исчезновения в нем живых существ, вследствие полного истощения «содеянного» ими в пустоте. После этого возникнут семь солнц, от которых возгорится пламя до самой Сумеру, сжигая в огненном вихре все до «Неизмеримого» дворца Брахмы» [Mngon pa mdzod, П1, 156 Ь, 1-2].
Этот образ сгорающего в огне мира вызывает ассоциации с Рагнарёк - гибелью богов и всего мира в
скандинавской мифологии, приходящей из Муспелля. «Всего раньше была страна на юге, имя ей Муспелль. Это светлая и жаркая страна, все в ней горит и пылает. И нет туда доступа тем, кто там не живет и не ведет оттуда свой род. Суртом называют того, кто сидит на краю Муспелля и его защищает. В руке у него пылающий меч, и, когда настанет конец мира, он пойдет войною на богов и всех их победит и сожжет в пламени весь мир» (перевод М. И. Стеблин-Каменского) [Младшая Эдда, 1970, с. 15-16].
Возможно, имя «Сурт» происходит от корня «пылать, гореть; сиять; страдать; скорбеть; пламя, мучение; зной; пекло» - так же, как и имя змея-пожирателя, демона Шушны из «Ригведы». Можно также предположить, что Муспелль - это Мукхапатала (или Patala-mukham - букв. «Жерло Бездны»), населенная нагами (змееподобными существами), область подземного (подводного) мира древнеиндийской мифологии. Примечательно, что Муспелль рассматривается в «Старшей» и «Младшей Эдде» как одна из форм праначала [Там же,42 с. 122], а в немецких раннесредневековых источниках это слово означает «страшный суд».
По-видимому, «запредельность» такого понятия, как шунъята, а также текстов, посвященных истолкованию этого понятия, т. е. Праджняпарамиты, воспринималась народным сознанием как «запредельность» посюсторонней жизни, а чтение праджняпарамитских текстов как магический обряд, способствующий достижению более счастливого загробного существования. Возможность такого истолкования облегчалась тем, что в буддизме существовала техника достижения освобождения из так называемого «промежуточного состояния» antara-bhava (тиб. bar do), т. е. состояния после смерти и перед новым рождением. Часть ранних буддийских школ, таких, как Пурвашаила, Самматия, Сарвастивада, Ватсипутрия, Поздняя Махищасака, признавала существование такого состояния. Другие - Тхеравада, Вибхаджьявада, Махасангхика, Ранняя Махамасака и ее ответвление Дхармагуптака - отвергали [Bareau, 1955, р. 283].
"Герменевтика буддизма" (коллектив авторов)
Это интересный анализ содержания связей учения о Праджняпарамите - с более древней мировозренческой традицией. Эти данные говорят нам гораздо больше о бытийном содержании учения о шунье, нежели апофатическое учение мадхъямики-прасангики.
"Можно предположить, что Праджняпарамита как «выводящее за пределы, заполняющее собой все пространство знание истинной сущности [пустоты]» продолжала сохранять свои генетические связи с древней традицией, что особенно ясно проявляется в текстах, так или иначе связанных с «народным буддизмом».
В буддийской литературе термин шунья - «пустота»; «отсутствие»; «ничто» - встречается уже в ранних источниках. Падмасири да Силва полагает, что "шунья" происходит от "шуна" - причастия страдательного залога прошедшего времени от корня shvi/shva - «разбухать, увеличиваться в объеме» [Padmasiri de Silva, 1979, p. 121]. Ho также это связано корнем со словами «рожденный», «произведенный», а также - «расцветший», «распустившийся». Другие значения suna (существительного) - «сын», «цветок», «бутон».
Представление о семантическом поле термина дйпуа можно существенно расширить, если принять во внимание значения однокоренных слов. Это sutu («беременность»), suti («рождение, роды; выдавливание» [сока сомы]), sutra («нить; изречение; Сутры»), sura («сома, стекающий с пресса; Солнце»), suri («жертвователь; господин; властитель; мудрец; учитель; наставник»), Surya («Солнце», пот. Рг. - «бог солнца»), Savitar («бог солнца, персонифицирующий способность солнца порождать жизнь»). Близки к корню -sud- («приводить в порядок; управлять; руководить; выжимать [сому]; убивать; разрушать»), «пылать; гореть; сиять; страдать; скорбеть»; также: «пламя; мучение; печаль; зной; пекло»), -shunth- («очищаться; сохнуть; высыхать»), -shudh- («очищаться; проясняться»), -shubh- («сиять, сверкать»), -shus- («высушивать; огорчать»), а также производные от них shukra («ясный; светлый; пылающий; чистый; огонь»; п от. Рг. - эпитет Агни; «свет; вода; сок; сперма»), имя демона засухи Шушны.
Отметим, что среди значений "шунья" и "шуньята", кроме «пустоты» и «ничто», есть «необитаемость», «пустынность», «пустыня». Возможно, исторически они были более ранними. Логично предположить, что абстрактным понятиям «пустота» и «ничто» должны были предшествовать конкретные образы лишенной всякой растительности, не пригодной для обитания людей местности, т. е. пустыни.
Пустота ассоциируется с незаполненным пространством, которое может быть как освещенным, так и неосвещенным. Сама пустота может быть синонимом как Света, так и Тьмы. Связь между словами,
обозначающими «солнце», «солнечный свет, блеск», «дневной свет», «белизну», и понятием «пустоты» обнаруживается в различных языках. Например, тибетское stong ‘phro ba («солнце») - калька с санскритского sahasra-kara («тысячелучистый» - эпитет солнца), где stong означает «тысячу», может быть понято и как «сияющая пустота», если использовать другое значение stong - «пустота». Древнекитайское "тай су" («Великая чистота, Высшая пустота») означает также «Великую Пустоту», которая ассоциируется с «беспримесностью» и «белизной». Укажем также близость хеттских siuna («бог»), siuatt («день») санскритским shvit («стать белым»), shveta («белый; светлый; (шестящий»), shiva («благо; счастье»).
Таким образом, шунья (пустота) - это одновременно и «отсутствующее», и «возникшее», «возникновение», «порождающее», и «недостаток чего-либо», и «разбухание, увеличение в объеме». Она связана со «светом», «сиянием», «Солнцем», «богом», «благом», «счастьем», «чистотой», «очищением», «жертвованием», «господством», «судом», «управлением», «мудростью», «огнем», «зноем», «пустыней», «высыханием», «выжиманием», «разрушением», «убийством», «мучением», «страданием», «печалью», «водой», «спермой», «беременностью», «родами», «цветением».
Диалектика этой древней идеопогемы, обнаруживаемая в языке, явственно прослеживается в мифологии и восходит, на наш взгляд, к древним представлениям о «Пра-пустоте», первоначальном Хаосе, существовавшем до всякого Бытия. В древнеиндийской мифологии содержится система отношений, которая практически совпадает с приводимой ранее этимологической структурой. В кратком изложении она сводится к следующим пунктам:
1. Сурья и Савитар, солярные боги ведийского пантеона (иногда обозначают одно и то же божество), в гимнах «Ригведы» теснее всех других богов связаны с Адитьями (с богами, матерью которых была Адити). Сурья иногда также причисляется к Адитьям [Ригведа, X, 88; I, 50].
2. Адити - («несвязанность; бесконечность») - в «Ригведе» упоминается, главным образом, как богиня-прародительница, мать Адитьев, установивших и поддерживающих божественный вселенский порядок - рита. Адити противостоит богиня Дити («связанность; конечное состояние»).
3. Состояние смерти в «Ригведе» описывается как пребывание в лоне (upastha) Богини Небытия. Причем это пребывание допускает возможность возвращения к прежней жизни, а также возрождение к новой. Небытие оказывается паузой между двумя жизненными циклами. Как явствует из самого имени богини Ниррити, она представляет состояние вселенной, отличное от рита «Крепкоспящий в лоне Богини Небытия» сравнивается в «Ригведе» с «солнцем (surya), покоящемся во мраке» [Ригведа, I, 117, 5].
Анализ космогонии «Ригведы» показывает, что в ней, как и в древних китайских текстах, это Первоначало мыслилось в двух ипостасях: как светлое, структурированное, и как темное, неструктурированное, бесконечное. Последнее ассоциируется с пустотой, и именно на пустоту, как на исходный порождающий принцип, прямо указывается в известном гимне «Ригведе» о сотворении мира, «гимне Насадии» [Там же, X, 129]:
«Не было не-сущего и не было сущего тогда. Не было ни воздушного пространства, ни неба. Что двигалось туда и сюда? Где? Под чьей защитой? Что за вода была - глубокая бездна? Не было ни смерти, ни бессмертия тогда. Не было ни признака дня (или) ночи. Дышало, не колебля воздуха, по своему закону Нечто Одно, и не было ничего другого, кроме него. Мрак был сокрыт мраком вначале. Неразличимая пучина - все это. То жизнедеятельное, что было заключено в пустоту, - оно Одно было порождено силой жара. Вначале на него нашло желание. Это было первым семенем мысли. Происхождение сущего в не-сущем открыли мудрецы размышлением, вопрошая в (своем) сердце». (Перевод Т. Я. Елизаренковой) [Ригведа, 1972, с. 263].
Ведийские тексты и тексты упанишад дают основание сделать вывод о том, что представление о происхождении сущего из несущего сформировалось у древних индийцев раньше, чем возобладали взгляды о сущем как первопричине. Какое-то время (и при этом достаточно длительное) обе точки зрения сосуществовали как равновозможные, но затем, постепенно, идеи о сущем как Первоначале были
персонифицированы в образе Бога-творца и стали ортодоксальными в индийской философской традиции, берущей свое начало от Вед.
«Чхандогья-упанишада» содержит диалог Уддалаки и Шветакету, в котором как раз отражается эта смена тенденций в космологических представлениях древних индийцев. Излагая своему сыну теорию происхождения мира, Уддалака утверждает, что вначале было лишь сущее. Но он вынужден также упомянуть и более древнюю, а, следовательно, более авторитетную точку зрения, согласно которой «вначале было не-сущее», из которого «возникло сущее». Эта точка зрения вызывает у него недоумение и несогласие: «Каким образом из не-сущего возникло сущее? Только сущее, луноликий, было вначале... (Chandogya, VI, 2, 1-2)
Позиция, занимаемая в «Чхандогье» Уддалакой, лучше согласовывалась с концепцией Ишвары-творца и со всей системой традиционных ведийских культов, в то время как «гимн Насадии», раскрывая простор для философских сомнений и размышлений, создавал угрозу консервативной жреческой традиции. По этой причине «линия Насадии» была постепенно вытеснена на периферию ведийской традиции, хотя отдельные ее проявления встречаются в различных концепциях ортодоксальных и неортодоксальных индийских философских школ.
Так, в упанишадах встречаются определения Брахмана в качестве шуньи и абхавы. В «Махабхарате» ьиунья - одно из имен Вишну (Махабхарата, 149, 92). «Йога-свародая» описывает Брахмана, чьей природой являются реальность, мудрость и радость, как шунью. В «Адигрантхе» Гуру Нанака под шуньей подразумевается первоначальная субстанция [Adigranth, III, 1035]. В «Сунесаре» Бахтавара шунья также представляет собой некоторое всеобщее начало, легко отождествляемое с первоначальной пустотой гимна Насадии из «Ригведы» [Бахтавар, 1976, с. 88-89].
Сравнение круга мифологических представлений и отношений гимнов «Ригведы» и поэмы Бахтавара «Сунесар», содержащей одну из наиболее поздних концепций шуньи в индийской литературе, обнаруживает явное типологическое и генетическое сходство. В «Сунесаре» шунья отождествляется с «Брахмой», «майей», «вселенной» (brahmanda), «землей», «небом» (акада), «солнцем» (sura), «луной», «богом», «жертвователем», «жертвоприношением» (puja), «формой», «матерью», «отцом», «мужем», «женой», «раджой», «всем миром», «истиной». Сунье приписывается такое качество, как «мудрость». О сунье говорится, что «она создала все многообразие мира» | Гам же, с. 86-107].
Очевидно, целый ряд атрибутов суньи и оппозиций, обнаруживаемых в «Сунесаре» и связанных с представлениями о пустоте как порождающем начале, буквально совпадает с аналогичным набором,
содержащимся в космогонических гимнах «Ригведы». В тексте поэмы можно встретить немало мест, где сунья обозначает не только отсутствие того, что разрушилось, исчезло, умерло, но и ту область, где все это исчезает, куда уходит: «В ней является этот мир, в ней ж е он уничтожается, все повсюду погибло, и только сунья оставалась суньей, кому выпала доля родиться, тому предстоит уйти, потому что весь мир есть сунья - в конце никаких мучений нет» (перевод И. Д. Серебрякова) [Там же, с. 89-91].
Эсхатологические представления «Сунесара» в значительной степени перекликаются с той картиной мира, которая описана в «Абхидхармакоше» Васубандху: «Мир Брахмы разрушится после исчезновения в нем живых существ, вследствие полного истощения «содеянного» ими в пустоте. После этого возникнут семь солнц, от которых возгорится пламя до самой Сумеру, сжигая в огненном вихре все до «Неизмеримого» дворца Брахмы» [Mngon pa mdzod, П1, 156 Ь, 1-2].
Этот образ сгорающего в огне мира вызывает ассоциации с Рагнарёк - гибелью богов и всего мира в
скандинавской мифологии, приходящей из Муспелля. «Всего раньше была страна на юге, имя ей Муспелль. Это светлая и жаркая страна, все в ней горит и пылает. И нет туда доступа тем, кто там не живет и не ведет оттуда свой род. Суртом называют того, кто сидит на краю Муспелля и его защищает. В руке у него пылающий меч, и, когда настанет конец мира, он пойдет войною на богов и всех их победит и сожжет в пламени весь мир» (перевод М. И. Стеблин-Каменского) [Младшая Эдда, 1970, с. 15-16].
Возможно, имя «Сурт» происходит от корня «пылать, гореть; сиять; страдать; скорбеть; пламя, мучение; зной; пекло» - так же, как и имя змея-пожирателя, демона Шушны из «Ригведы». Можно также предположить, что Муспелль - это Мукхапатала (или Patala-mukham - букв. «Жерло Бездны»), населенная нагами (змееподобными существами), область подземного (подводного) мира древнеиндийской мифологии. Примечательно, что Муспелль рассматривается в «Старшей» и «Младшей Эдде» как одна из форм праначала [Там же,42 с. 122], а в немецких раннесредневековых источниках это слово означает «страшный суд».
По-видимому, «запредельность» такого понятия, как шунъята, а также текстов, посвященных истолкованию этого понятия, т. е. Праджняпарамиты, воспринималась народным сознанием как «запредельность» посюсторонней жизни, а чтение праджняпарамитских текстов как магический обряд, способствующий достижению более счастливого загробного существования. Возможность такого истолкования облегчалась тем, что в буддизме существовала техника достижения освобождения из так называемого «промежуточного состояния» antara-bhava (тиб. bar do), т. е. состояния после смерти и перед новым рождением. Часть ранних буддийских школ, таких, как Пурвашаила, Самматия, Сарвастивада, Ватсипутрия, Поздняя Махищасака, признавала существование такого состояния. Другие - Тхеравада, Вибхаджьявада, Махасангхика, Ранняя Махамасака и ее ответвление Дхармагуптака - отвергали [Bareau, 1955, р. 283].
"Герменевтика буддизма" (коллектив авторов)