parler en langues
Click to viewУ меня есть две причины когда-нибудь выучить, наконец, французский.
Десять лет назад (так давно? так недавно?) Institut français de Saint-Pétersbourg устраивал праздник в честь Дня Бастилии. Тогда они такое делали каждое лето - немножко клоунады, немножко речей и концерт. И каких же крутых музыкантов они привозили! Sergent Garcia, записи которого я заслушивал до дыр, и не мечтал даже увидеть вживую, Les Hurlements d'Léo, Féloche - каждый год кто-то другой. Место тоже каждый раз было разное, под стать музыке (Sergent Garcia, например, играл на пляже Петропавловской крепости под проливным дождем). В том году эстраду поставили во дворе Зимнего Дворца - видимо, ожидалось что-то камерное. В афишах значилась група со странным названием "Lo'Jo", про которую я тогда не знал примерно ничего - но все равно пошел, потому что привык уже доверять организаторам.
Поначалу было пресновато - видимо, в музейной обстановке и речи были посуше, и мимы поскучнее. Потом на сцену вышел какой-то маленький пожилой человек крайне затрапезного вида, в помятой шляпе и в брюках чуть ли не на подтяжках - я на мгновение подумал, что это еще один из клоунов - но он двигался совершенно иначе и совершенно не старался никому понравиться. Он просто прошел через сцену, поправил микрофон, сказал в него что-то, сел за электропианино в углу и начал на нем что-то такое наигрывать, произнося при этом нараспев, видимо, что-то стихотворное. Вдруг оказалось, что на сцене уже стоит басист, невероятно похожий на Пушкина (о чем, разумеется, ему уже сказал примерно каждый встречный), а за установкой сидит барабанщик, и создает какой-то неявный, но очень отчетливый грув. На другом конце сцены обнаружился скрипач - тоже немолодой, но высокий и худой, и настолько смуглый, что скрипка казалась продолжением его рук и лица - и когда он начинал играть, казалось, что кроме него и скрипки нет вообще никого в мире. Пианист тем временем продолжал декламировать тексты, иногда все-таки срываясь на хрипловатое пение. И тогда на авансцену вышли две женщины. Одна выглядела так, как в моем представлении должна была выглядеть берберка из северной Африки - полная, спокойная, с огромными черными глазами и длинными черными волосами, вторая - наоборот: рыжая, худая, стремительная - и фантастически красивая, я чуть не задохнулся. И когда они запели аккордом, пазл сложился.
Я не помню ни одной песни. Кажется, они сыграли целиком свой последний на тот момент альбом Cosmophono и несколько песен с предыдущих - Bazar savant и Bohême de cristal. Они что-то говорили, пытались объяснять, менялись инструментами (оказалось, что одна из вокалисток еще и играет на всем, что звучит - от камеле нгони до саксофона) - но я не понимал ни слова, и, в общем, не очень в этом нуждался - музыкальное и визуальное впечатление было настолько сильным, что на понимание смыслов меня бы все равно не хватило. Потом, конечно, я все про них прочитал - как поэт и пианист Denis Péan и скрипач Richard Bourreau познакомились в Анжере в начале 80-х, как они организовали артистическую коммуну на старой ферме, которая существует и по сей день, как играли на улицах, цирковых и театральных фестивалях с кучей разных музыкантов из разных стран, пока в середине 90-х к ним не присоединились сестры Надя и Ямина Эль-Мюрид - и тогда пазл сложился, появились контракты на звукозапись и концерты по всему миру. Впрочем, они по-прежнему жили на ферме под Анжером, только теперь это был один из известнейших во Франции центров World Music, и по совместительству - музыкальная школа для местных детей.
Потом было еще много чего (и все это как-то крайне плохо документировано); чаще всего упоминают Festival au Désert, который они ухитрились организовать в Мали прямо во время очередной войны между бамбара и туарегами, пригласив на него музыкантов с обеих сторон. Это после него они впервые привезли в Европу Tinariwen и, как говорится, "открыли миру" музыку туарегов. Фестиваль просуществовал несколько лет; на одном из них выступал Роберт Плант со своей группой, гитарист которой (Justin Adams) продюсировал первые альбомы Lo'Jo, а потом собрал Les Triaboliques с Лу Эдмондсом из PIL. Эти цепочки могут тянуться бесконечно, это все один большой фантастический мир музыки без границ.
К своему стыду, я до сих пор не знаю, о чем они поют. По тому, как Денис Пеан произносит слова, я могу только подозревать, как много я теряю. У меня в семье все говорили по-французски (мама и бабушка - профессионально), это был "язык взрослых", на который они переходили, когда хотели, чтобы дети их не понимали. Может быть, поэтому я так его толком и не выучил - то у мамы голова болела, то мне было не до того, мама смеялась, говорила "сапожник без сапог", "ну ладно, в другой раз". А потом она умерла. И если я когда-нибудь научусь читать по-французски, я смогу, наконец, прочитать ее книги, картинки в которых я рассматривал все детство. А если я научусь говорить, с правильной интонацией и артикуляцией - я смогу вспомнить ее голос. А если научусь слушать - я смогу понять, о чем поют Lo'Jo.
---
Это все к чему? Только что вышел новый альбом, "Transe du Papier", и он потрясающий. В некоторых вещах на перкуссии играет Tony Allen (это человек, который в 60-е в Нигерии вместе с Fela Kuti создавал афробит), и это, возможно, его последняя запись. Первая песня - "Permettez Majesté" - оттуда. Но я все-таки не могу удержаться и не поставить "La Marseillaise en créole" с позапрошлого альбома, "Cinéma el Mundo". Но еще лучше слушайте все подряд, конечно :-)