В.В. Седов и «теория балтского субстрата»
Известный археолог и историк славист, Валентин Васильевич Седов, в цикле статей, опубликованных в 1960-е гг., в докторской диссертации (1967 г.), и в изданной на её основе фундаментальной монографии Славяне Верхнего Поднепровья и Подвинья. М., 1970 сформулировал «теорию балтского субстрата». Суть её в том, что на материальную и духовную культуру, на язык и самосознание славян, расселявшихся в Средней полосе Восточной Европы, - в Верхнем Поднепровье и Подвинье, - огромное влияние оказало предшествующее им балтское население. «Балтский субстрат» стал определяющим фактором в обособлении и сложении средневековой белорусской народности. Работа В.В. Седова произвела эффект «разорвавшейся бомбы» (А.В. Арциховский тогда сказал, что он «разбалтывает славян») и вызвала активное обсуждение (см. отзывы: П.Н. Третьякова, В.А. Жучкевича, М.Я. Гринблата, Г.Ф. Соловьёвой, М.И. Артамонова). Поскольку уже тогда научный авторитет В.В. Седова был очень высок, а впоследствии он стал просто огромен, со временем «теория балтского субстрата» превратилась в «общее место», стала восприниматься как нечто само собой разумеющееся, и воспроизводиться во множестве работ, оказывая влияние на воспринятие исторических процессов не только в академической среде, но и в обществе.
Однако, когда я писал статью о радимичах [1], то заметил, что аргументы В.В. Седова в пользу влияния на культуру радимичей «балтского субстрата» носят, прямо скажем, сомнительный характер. Основными признаками балтского наследия в земле радимичей В.В. Седов называл: (1) погребения с восточной ориентировкой, (2) шейные гривны с розеткообразными заходящимися концами, (3) звездообразные пряжки (и некоторые другие типы украшений: петельчатые привески, металлические спиральки и т.д.). Основанием было то, что они имели бытование в Прибалтике [2].
Спрашивается: при чём тут Прибалтика? Где земля радимичей и где Прибалтика?Чтобы говорить о «наследии субстрата» надо показать бытование соответствующих обычаев и артефактов в культурах, территориально и хронологически предшествующих культуре радимичей. Но вот этого В.В. Седов и не сделал. Памятники радимичей в Посожье достоверно прослеживаются с VIII века. По мнению учёного, в этот регион предки радимичей пришли в VIII в. из Верхнего Поднестровья [3]. Памятникам радимичей предшествует колочинская культура (оставим за скобками альтернативную гипотезу, что, возможно, носители колочинской культуры - это и есть ранние радимичи). Но В.В. Седов не привёл примеров бытования шейных гривен с розеткообразными заходящимися концами и звездообразных пряжек в колочинской культуре. Колочинской культуре предшествовала киевская, но В.В. Седов не привёл примеров бытования шейных гривен с розеткообразными заходящимися концами и звездообразных пряжек в киевской культуре. Киевской культуре предшествовала юхновская, но В.В. Седов не привёл примеров бытования шейных гривен с розеткообразными заходящимися концами и звездообразных пряжек в юхновской культуре. Что же касается погребений с восточной ориентировкой, то тут и вовсе говорить не о чем, так как и в колочинской культуре, и в киевской культуре, и в юхновской культуре господствовал обряд трупосожжения.
То есть ни один из трёх признаков, которые В.В. Седов считал в культуре радимичей наследием «балтского субстрата», не обнаруживается в предшествующих ей (балтских или предположительно балтских) культурах. Что же касается их одновременного параллельного бытования у радимичей и у некоторых прибалтийских племён, то при чём тут «субстрат»? Тут дело либо в конвергентном развитии у разных народов сходных обрядов (восточная ориентировка погребённых), либо в распространении трансграничной моды (гривны и пряжки). Артефакты из одного региона могли легко поучить широкое бытование в другом (так семилучевые височные кольца радимичей и семилопастные височные кольца вятичей имеют дунайское происхождение [4]). Очевидно, что «теория балтского субстрата» должна обосновываться аналогиями не с Прибалтикой (которые в системе аргументации В.В. Седова имеют неоправданно высокое значение), а с реальными дославянскими культурами Восточной Европы. И как минимум по радимичам таких доказательств при проверке не обнаруживается.
Не случайно сам В.В. Седов впоследствии существенно скорректировал свои взгляды и стал смотреть на проблему «балтского субстрата» более осторожно и взвешенно. Так, если в книге 1970 г. учёный настаивал на балтской этнической атрибуции носителей зарубинецкой культуры [5], то в последующих работах писал том, что «носители зарубинецкой культуры в языковом отношении были близки и славянам, и западным балтам, может быть, образуя отдельную диалектную группу, занимавшую промежуточное положение между праславянским языком и окраинными западно-балтскими говорами» и в зависимости от исторической ситуации потомки «зарубинцев» вливались в ряды либо балтов, либо славян [6]. Если в ранних работах В.В. Седов настаивал на балтской этнической атрибуции носителей тушемлинской культуры [7], то в 90-е годы решительно пересмотрел этот вывод и склонился в пользу славянской принадлежности «тушемлинцев» [8]. И в целом, в своих итоговых работах В.В. Седов уже не придавал такого значения роли «балтского субстрата» в культуре славян, каковое искал в молодости [9].
Но, как это часто бывает, «теория балтского субстрата» стала жить своей жизнью, независимой от своего создателя. Особую популярность она получила в белорусской науке, в первую очередь, среди историков националистических взглядов, но не только. Так, например, Эдуард Михайлович Загорульский, известный белорусский археолог и историк славист, патриарх белорусской славистики, по своим взглядам ничего общего не имеющий со «змагаризмом», в своей недавней фундаментальной обобщающей работе Славяне: происхождение и расселение на территории Беларуси. Минск, 2012 настаивает на том, что на большей части территории Беларуси вплоть до VIII-IX вв. господствовал балтский этноязыковой элемент, а славяне к северу от Припяти стали расселяться только в IX-X вв. [10]. При этом приводимые им фактические данные решительно расходятся с данным тезисом. Так, Э.М. Загорульский отмечает, что во всём раннесредневековом (XI-XIII вв.) эпиграфическом фонде, происходящем с белорусской территории, «нет ни одной надписи, которая была бы выполнена не по-русски» [11]. Но если расселение славян на белорусских землях произошло буквально накануне и даже непосредственно во время образования Киевской Руси, то как они смогли бы с такой скоростью ассимилировать массу местного населения? Это выглядит совершенно нереальным и будь это так, мы бы имели в эпиграфическом фонде балтоязычные надписи (едва ли было проблемой приспособить для этого кириллицу). А раз вся эпиграфика исключительно славяноязычна, это говорит о том, что расселение славян должно было происходить минимум за несколько столетий до появления письменности и/или вклад балтского субстрата в культуру славян был незначителен.
Шагнула «теория балтского субстрата» и за пределы академических аудиторий: её активно стали раскручивать белорусские «змагары» как средство противопоставить белорусский и русской народы. Мол, мы вам никакие не братья-славяне, мы балты тутэйшие, просто перешедшие на славянский язык.
Между тем, в свете сказанного выше о недостоверности доказательств «теории балтского субстрата», приведённых В.В. Седовыми применительно к радимичам, стоило бы вернуться к истокам данной теории и провести критическую верификацию её базовых аргументов. Действительно ли роль балтского субстрата в истории восточных славян (в первую очередь, белорусов) была столь велика, как это представлялось молодому В.В. Седову и современным последователям его ранних работ? Или же она в реальности была намного скромнее?
[1] Жих М.И. Радимичи (локализация, происхождение, социально-политическая история) // Исторический формат. 2017. № 1-2. С. 12-63 (о сомнительности доказательств «теории балтского субстрата» на страницах 31-32).
[2] Седов В.В. 1) Следы восточнобалтийского погребального обряда в курганах Древней Руси // Советская археология. 1961. № 2. С. 103-121; 2) Славяне Верхнего Поднепровья и Подвинья. М., 1970. С. 162-171; 3) Восточные славяне в VI-XIII вв. М., 1982. С. 155.
[3] Седов В.В. 1) Из истории восточнославянского расселения // Краткие сообщения Института археологии. Вып. 104. 1965. С. 3-11; 2) Славяне Верхнего Поднепровья и Подвинья. С. 142-143; 3) Восточные славяне в VI-XIII вв. С. 157.
[4] Седов В.В. 1) Древнерусская народность. Историко-археологическое исследование. М., 1999. С. 188; 2) Славяне. Историко-археологическое исследование. М., 2002. С. 538.
[5] Седов В.В. Славяне Верхнего Поднепровья и Подвинья. С. 44-48.
[6] Седов В.В. 1) Происхождение и ранняя история славян. М., 1979. С. 74-78; 2) Славяне в древности. М., 1994. С. 219; 3) Славяне. С. 135-136.
[7] Седов В.В. 1) Славяне Верхнего Поднепровья и Подвинья. С. 48-62; 2) Восточные славяне в VI-XIII вв. С. 34-41.
[8] Седов В.В. Древнерусская народность. С. 128-140.
[9] Седов В.В. 1) Славяне в древности 2) Славяне в раннем средневековье. М., 1995; 3) Древнерусская народность; 4) Славяне.
[10] Загорульский Э.М. Славяне: происхождение и расселение на территории Беларуси. Минск, 2012. С. 238-286.
[11] Загорульский Э.М. Славяне: происхождение и расселение на территории Беларуси. С. 316.
Однако, когда я писал статью о радимичах [1], то заметил, что аргументы В.В. Седова в пользу влияния на культуру радимичей «балтского субстрата» носят, прямо скажем, сомнительный характер. Основными признаками балтского наследия в земле радимичей В.В. Седов называл: (1) погребения с восточной ориентировкой, (2) шейные гривны с розеткообразными заходящимися концами, (3) звездообразные пряжки (и некоторые другие типы украшений: петельчатые привески, металлические спиральки и т.д.). Основанием было то, что они имели бытование в Прибалтике [2].
Спрашивается: при чём тут Прибалтика? Где земля радимичей и где Прибалтика?Чтобы говорить о «наследии субстрата» надо показать бытование соответствующих обычаев и артефактов в культурах, территориально и хронологически предшествующих культуре радимичей. Но вот этого В.В. Седов и не сделал. Памятники радимичей в Посожье достоверно прослеживаются с VIII века. По мнению учёного, в этот регион предки радимичей пришли в VIII в. из Верхнего Поднестровья [3]. Памятникам радимичей предшествует колочинская культура (оставим за скобками альтернативную гипотезу, что, возможно, носители колочинской культуры - это и есть ранние радимичи). Но В.В. Седов не привёл примеров бытования шейных гривен с розеткообразными заходящимися концами и звездообразных пряжек в колочинской культуре. Колочинской культуре предшествовала киевская, но В.В. Седов не привёл примеров бытования шейных гривен с розеткообразными заходящимися концами и звездообразных пряжек в киевской культуре. Киевской культуре предшествовала юхновская, но В.В. Седов не привёл примеров бытования шейных гривен с розеткообразными заходящимися концами и звездообразных пряжек в юхновской культуре. Что же касается погребений с восточной ориентировкой, то тут и вовсе говорить не о чем, так как и в колочинской культуре, и в киевской культуре, и в юхновской культуре господствовал обряд трупосожжения.
То есть ни один из трёх признаков, которые В.В. Седов считал в культуре радимичей наследием «балтского субстрата», не обнаруживается в предшествующих ей (балтских или предположительно балтских) культурах. Что же касается их одновременного параллельного бытования у радимичей и у некоторых прибалтийских племён, то при чём тут «субстрат»? Тут дело либо в конвергентном развитии у разных народов сходных обрядов (восточная ориентировка погребённых), либо в распространении трансграничной моды (гривны и пряжки). Артефакты из одного региона могли легко поучить широкое бытование в другом (так семилучевые височные кольца радимичей и семилопастные височные кольца вятичей имеют дунайское происхождение [4]). Очевидно, что «теория балтского субстрата» должна обосновываться аналогиями не с Прибалтикой (которые в системе аргументации В.В. Седова имеют неоправданно высокое значение), а с реальными дославянскими культурами Восточной Европы. И как минимум по радимичам таких доказательств при проверке не обнаруживается.
Не случайно сам В.В. Седов впоследствии существенно скорректировал свои взгляды и стал смотреть на проблему «балтского субстрата» более осторожно и взвешенно. Так, если в книге 1970 г. учёный настаивал на балтской этнической атрибуции носителей зарубинецкой культуры [5], то в последующих работах писал том, что «носители зарубинецкой культуры в языковом отношении были близки и славянам, и западным балтам, может быть, образуя отдельную диалектную группу, занимавшую промежуточное положение между праславянским языком и окраинными западно-балтскими говорами» и в зависимости от исторической ситуации потомки «зарубинцев» вливались в ряды либо балтов, либо славян [6]. Если в ранних работах В.В. Седов настаивал на балтской этнической атрибуции носителей тушемлинской культуры [7], то в 90-е годы решительно пересмотрел этот вывод и склонился в пользу славянской принадлежности «тушемлинцев» [8]. И в целом, в своих итоговых работах В.В. Седов уже не придавал такого значения роли «балтского субстрата» в культуре славян, каковое искал в молодости [9].
Но, как это часто бывает, «теория балтского субстрата» стала жить своей жизнью, независимой от своего создателя. Особую популярность она получила в белорусской науке, в первую очередь, среди историков националистических взглядов, но не только. Так, например, Эдуард Михайлович Загорульский, известный белорусский археолог и историк славист, патриарх белорусской славистики, по своим взглядам ничего общего не имеющий со «змагаризмом», в своей недавней фундаментальной обобщающей работе Славяне: происхождение и расселение на территории Беларуси. Минск, 2012 настаивает на том, что на большей части территории Беларуси вплоть до VIII-IX вв. господствовал балтский этноязыковой элемент, а славяне к северу от Припяти стали расселяться только в IX-X вв. [10]. При этом приводимые им фактические данные решительно расходятся с данным тезисом. Так, Э.М. Загорульский отмечает, что во всём раннесредневековом (XI-XIII вв.) эпиграфическом фонде, происходящем с белорусской территории, «нет ни одной надписи, которая была бы выполнена не по-русски» [11]. Но если расселение славян на белорусских землях произошло буквально накануне и даже непосредственно во время образования Киевской Руси, то как они смогли бы с такой скоростью ассимилировать массу местного населения? Это выглядит совершенно нереальным и будь это так, мы бы имели в эпиграфическом фонде балтоязычные надписи (едва ли было проблемой приспособить для этого кириллицу). А раз вся эпиграфика исключительно славяноязычна, это говорит о том, что расселение славян должно было происходить минимум за несколько столетий до появления письменности и/или вклад балтского субстрата в культуру славян был незначителен.
Шагнула «теория балтского субстрата» и за пределы академических аудиторий: её активно стали раскручивать белорусские «змагары» как средство противопоставить белорусский и русской народы. Мол, мы вам никакие не братья-славяне, мы балты тутэйшие, просто перешедшие на славянский язык.
Между тем, в свете сказанного выше о недостоверности доказательств «теории балтского субстрата», приведённых В.В. Седовыми применительно к радимичам, стоило бы вернуться к истокам данной теории и провести критическую верификацию её базовых аргументов. Действительно ли роль балтского субстрата в истории восточных славян (в первую очередь, белорусов) была столь велика, как это представлялось молодому В.В. Седову и современным последователям его ранних работ? Или же она в реальности была намного скромнее?
[1] Жих М.И. Радимичи (локализация, происхождение, социально-политическая история) // Исторический формат. 2017. № 1-2. С. 12-63 (о сомнительности доказательств «теории балтского субстрата» на страницах 31-32).
[2] Седов В.В. 1) Следы восточнобалтийского погребального обряда в курганах Древней Руси // Советская археология. 1961. № 2. С. 103-121; 2) Славяне Верхнего Поднепровья и Подвинья. М., 1970. С. 162-171; 3) Восточные славяне в VI-XIII вв. М., 1982. С. 155.
[3] Седов В.В. 1) Из истории восточнославянского расселения // Краткие сообщения Института археологии. Вып. 104. 1965. С. 3-11; 2) Славяне Верхнего Поднепровья и Подвинья. С. 142-143; 3) Восточные славяне в VI-XIII вв. С. 157.
[4] Седов В.В. 1) Древнерусская народность. Историко-археологическое исследование. М., 1999. С. 188; 2) Славяне. Историко-археологическое исследование. М., 2002. С. 538.
[5] Седов В.В. Славяне Верхнего Поднепровья и Подвинья. С. 44-48.
[6] Седов В.В. 1) Происхождение и ранняя история славян. М., 1979. С. 74-78; 2) Славяне в древности. М., 1994. С. 219; 3) Славяне. С. 135-136.
[7] Седов В.В. 1) Славяне Верхнего Поднепровья и Подвинья. С. 48-62; 2) Восточные славяне в VI-XIII вв. С. 34-41.
[8] Седов В.В. Древнерусская народность. С. 128-140.
[9] Седов В.В. 1) Славяне в древности 2) Славяне в раннем средневековье. М., 1995; 3) Древнерусская народность; 4) Славяне.
[10] Загорульский Э.М. Славяне: происхождение и расселение на территории Беларуси. Минск, 2012. С. 238-286.
[11] Загорульский Э.М. Славяне: происхождение и расселение на территории Беларуси. С. 316.