Вторая водопроводная улица
В пятницу ехала на дачу поздно, на предпоследней электричке. Первый раз в этом году. Сейчас-то что, небо всегда светлое, а вот если жить тут до августа, то темнота падает сразу на Ярославском вокзале, причём - в любое время. Ходишь по городу, ездишь в метро - светло, может, едва сумерки, лето, вечера длинные. Садишься в электричку, смотришь в окно - всё, стемнело, спустился мрак и вдалеке какие-то фонари маячат.
Станция Челюскинская на нынешнем этапе своего развития устроена следующим образом. Есть две платформы. Одна, мимо которой идут поезда в Москву («мимо» в данном случае более адекватно, чем «от»), и на которой касса, и другая, мимо которой идут поезда из Москвы и нет никакой кассы. Первая платформа легко доступна, любой может на неё попасть и даже тремя способами. В прошлом году один из этих способов был взобраться по наклонной доске, а в этом сделали лестницу. Грех жаловаться. Со второй платформы можно уйти только в подземный переход. Вход в него - ближе к Москве. Основная целевая аудитория электрички проживает немного в другой стороне, дальше от Москвы. Соответственно, им нужно всем набиться в последний вагон или второй с конца, или ладно, не набиваться, а возвращаться по платформе обратно, перейти по переходу в любую сторону, хоть направо, хоть налево, и снова пройти вдоль всей платформы, а потом ещё метров двести вдоль путей. Если идти справа, тропинка хорошая, асфальтированная. Если идти слева, то я бы уже даже не назвала то, что там происходит, тропинкой. В общем, жизнь и так тяжелая, а тут ещё ходи по платформе туда и сюда.
Поэтому никто так не делает, вообще.
Все садятся в первые вагоны, и идут до конца платформы, и дальше прыгают с этой платформы в гравий, и идут по путям метров десять, а потом уже сходят на тропинку и не тропинку. Так быстрее раза в два. Надо схватиться за ограду, переступить пару раз, посередине там камни совсем потрескались, можно спуститься не хуже, чем по лестнице, и прыгнуть уже в самом конце. Ну или не хвататься и не переступать, а сразу прыгнуть. Сумку можно оставить на краю платформы, потом взять. И сумку на колёсиках, и велосипед. С велосипедом ещё и помогут, скорее всего. Там все прыгают, в этот гравий. Бабки с авоськами, женщины в платьях, дедушки с внуками, пузатые мужики с пивом, пожилые женщины с кучей пакетов, все. Небольшая стремительная очередь образовывается перед краем платформы. Если ехать в третьем или четвёртом вагоне, ещё попадаешь в неё, а если в пятом - то все уже прыгнули. Это быстро. Те, кто ехали в первом, вообще переходят прямо перед поездом, пока он ещё не поехал.
И даже ночью, конечно, прыгают, хотя в темноте гравий кажется чёрным.
На нашей улице почти не осталось фонарей, только рядом с нашим домом. Он освещает наш же участок. А вся улица, километр от переезда, лежит в темноте и покое. Впрочем, по пути есть ещё один фонарь, на чьем-то доме. Он включается, если мимо него пройти, ни сном ни духом, а тут он раз - и включился.
А сегодня ходила выбрасывать мусор. С прошлого года это стало ещё более захватывающим мероприятием, потому что контейнер на станции куда-то исчез. Теперь остался контейнер ближе к Тарасовке, и если идти проулками и тропками, нам до него тот же километр сто метров, с мешком мусора. Но этот километр сто метров - в какую-то странную сторону, в результате оказываешься между Тарасовкой и Челюскинской, без мусора, но в какой-то растерянности. Нельзя сделать вид, что были ещё какие-то дела, а мусор ты выбрасывал заодно. Потому что в этом месте только помойка, а больше никаких дел нет, совсем.
А тут вдруг объявление. Что мусорный контейнер, дорогие жители, там, где раньше был пункт охраны. А пункт охраны от нас был в другую сторону, чем переезд. То есть тоже между делом не сходишь, но в два раза ближе. Пятьсот метров с мешком мусора. Или даже четыреста.
Дача у нас в закрытой зоне. По закрытой зоне течёт канал, большей частью - в трубе. С одной стороны канала блок-пост и мужик с автоматом, и с другой стороны такой же блок-пост и такой же мужик. Чтобы проехать, нужен пропуск. Чтобы пройти - тоже. Но пройти можно через лес, конечно.
Сначала, когда мы только начали тут жить - а мы как-то внезапно начали тут жить, я даже не соображу сейчас, как это произошло. Вообще-то мы всю жизнь снимали дачу, недалеко, но не здесь, в Загорянке или Валентиновке, это тоже Ярославский вокзал, но другая ветка. Каждый год. А потом - я уже школу закончила - каким-то образом оказались здесь. А в Загорянке и Валентиновке я с тех пор вообще не была больше, надо же - так вот, когда мы только начали тут жить, пропуска выдавали лихо. И многие люди получали эти пропуска и ездили насквозь, через всю закрытую зону, так гораздо удобнее, чем объезжать через Мытищи. Но потом кого-то уволили и лавочку постепенно прикрыли, и сейчас уже даже тем, кто здесь живёт, пропуска выдают только в одну сторону. Надо выбрать сторону - Ярославка или Пирогово - и её держаться всё лето. Не очень удобно, зато машин сильно меньше.
А если нужен пропуск не для себя, а для гостей, то надо было куда-то позвонить что ли, а потом даже придти или что-то такое. Я сейчас всем гостям объясняю, как ехать через Тарасовку - потому что проехать без всякого пропуска в нашу закрытую зону тоже, разумеется, можно. А несколько лет назад я то ли хуже знала про Тарасовку, то ли ещё что, в общем, я звонила какому-то чуваку и объясняла, что вот гости, а потом даже шла в голубом платье в это самое место, где сейчас контейнер для мусора, а рядом на обочине стоят два старых монитора. Тогда там тоже стоял контейнер для мусора, но поодаль, а на первом плане были розовый домик и жизнь. Сновали толстые милиционеры, пили пиво, сидели за столом, болтали, ходили туда-сюда. Сразу разрешили мне столько машин, сколько надо, только номера записали. Я была в голубом платье, думаю, мне и в два раза больше машин бы разрешили. А потом тогда же ещё не прикрыли ничего. И вот, оказывается, там больше нет пункта охраны, а где он теперь, даже не знаю. Розовое здание заброшено, хотя окна пока целы, и замок на двери тоже. Но на площадке перед ним уже растёт Иван-чай сквозь трещины, а в гараже громко и близко каркают, как каркают из гнезда.
Когда шла обратно, казалось, что всё как-то очень разрослось вокруг. А жасмин уже отцвёл. Хотя это не жасмин, а чубушник, но я привыкла, что он жасмин, а какой настоящий жасмин, даже не знаю. Жасмин отцвёл, а шиповник ещё кое-где есть. И что-то ещё цветёт, сильный сладковатый запах, как у помойки, такой же почти невыносимый, отличающийся от этой помойки только одной нотой. Рациональной. То помойка, а то цветок. Траву местами уже скосили, и малина кое-где созрела.
Станция Челюскинская на нынешнем этапе своего развития устроена следующим образом. Есть две платформы. Одна, мимо которой идут поезда в Москву («мимо» в данном случае более адекватно, чем «от»), и на которой касса, и другая, мимо которой идут поезда из Москвы и нет никакой кассы. Первая платформа легко доступна, любой может на неё попасть и даже тремя способами. В прошлом году один из этих способов был взобраться по наклонной доске, а в этом сделали лестницу. Грех жаловаться. Со второй платформы можно уйти только в подземный переход. Вход в него - ближе к Москве. Основная целевая аудитория электрички проживает немного в другой стороне, дальше от Москвы. Соответственно, им нужно всем набиться в последний вагон или второй с конца, или ладно, не набиваться, а возвращаться по платформе обратно, перейти по переходу в любую сторону, хоть направо, хоть налево, и снова пройти вдоль всей платформы, а потом ещё метров двести вдоль путей. Если идти справа, тропинка хорошая, асфальтированная. Если идти слева, то я бы уже даже не назвала то, что там происходит, тропинкой. В общем, жизнь и так тяжелая, а тут ещё ходи по платформе туда и сюда.
Поэтому никто так не делает, вообще.
Все садятся в первые вагоны, и идут до конца платформы, и дальше прыгают с этой платформы в гравий, и идут по путям метров десять, а потом уже сходят на тропинку и не тропинку. Так быстрее раза в два. Надо схватиться за ограду, переступить пару раз, посередине там камни совсем потрескались, можно спуститься не хуже, чем по лестнице, и прыгнуть уже в самом конце. Ну или не хвататься и не переступать, а сразу прыгнуть. Сумку можно оставить на краю платформы, потом взять. И сумку на колёсиках, и велосипед. С велосипедом ещё и помогут, скорее всего. Там все прыгают, в этот гравий. Бабки с авоськами, женщины в платьях, дедушки с внуками, пузатые мужики с пивом, пожилые женщины с кучей пакетов, все. Небольшая стремительная очередь образовывается перед краем платформы. Если ехать в третьем или четвёртом вагоне, ещё попадаешь в неё, а если в пятом - то все уже прыгнули. Это быстро. Те, кто ехали в первом, вообще переходят прямо перед поездом, пока он ещё не поехал.
И даже ночью, конечно, прыгают, хотя в темноте гравий кажется чёрным.
На нашей улице почти не осталось фонарей, только рядом с нашим домом. Он освещает наш же участок. А вся улица, километр от переезда, лежит в темноте и покое. Впрочем, по пути есть ещё один фонарь, на чьем-то доме. Он включается, если мимо него пройти, ни сном ни духом, а тут он раз - и включился.
А сегодня ходила выбрасывать мусор. С прошлого года это стало ещё более захватывающим мероприятием, потому что контейнер на станции куда-то исчез. Теперь остался контейнер ближе к Тарасовке, и если идти проулками и тропками, нам до него тот же километр сто метров, с мешком мусора. Но этот километр сто метров - в какую-то странную сторону, в результате оказываешься между Тарасовкой и Челюскинской, без мусора, но в какой-то растерянности. Нельзя сделать вид, что были ещё какие-то дела, а мусор ты выбрасывал заодно. Потому что в этом месте только помойка, а больше никаких дел нет, совсем.
А тут вдруг объявление. Что мусорный контейнер, дорогие жители, там, где раньше был пункт охраны. А пункт охраны от нас был в другую сторону, чем переезд. То есть тоже между делом не сходишь, но в два раза ближе. Пятьсот метров с мешком мусора. Или даже четыреста.
Дача у нас в закрытой зоне. По закрытой зоне течёт канал, большей частью - в трубе. С одной стороны канала блок-пост и мужик с автоматом, и с другой стороны такой же блок-пост и такой же мужик. Чтобы проехать, нужен пропуск. Чтобы пройти - тоже. Но пройти можно через лес, конечно.
Сначала, когда мы только начали тут жить - а мы как-то внезапно начали тут жить, я даже не соображу сейчас, как это произошло. Вообще-то мы всю жизнь снимали дачу, недалеко, но не здесь, в Загорянке или Валентиновке, это тоже Ярославский вокзал, но другая ветка. Каждый год. А потом - я уже школу закончила - каким-то образом оказались здесь. А в Загорянке и Валентиновке я с тех пор вообще не была больше, надо же - так вот, когда мы только начали тут жить, пропуска выдавали лихо. И многие люди получали эти пропуска и ездили насквозь, через всю закрытую зону, так гораздо удобнее, чем объезжать через Мытищи. Но потом кого-то уволили и лавочку постепенно прикрыли, и сейчас уже даже тем, кто здесь живёт, пропуска выдают только в одну сторону. Надо выбрать сторону - Ярославка или Пирогово - и её держаться всё лето. Не очень удобно, зато машин сильно меньше.
А если нужен пропуск не для себя, а для гостей, то надо было куда-то позвонить что ли, а потом даже придти или что-то такое. Я сейчас всем гостям объясняю, как ехать через Тарасовку - потому что проехать без всякого пропуска в нашу закрытую зону тоже, разумеется, можно. А несколько лет назад я то ли хуже знала про Тарасовку, то ли ещё что, в общем, я звонила какому-то чуваку и объясняла, что вот гости, а потом даже шла в голубом платье в это самое место, где сейчас контейнер для мусора, а рядом на обочине стоят два старых монитора. Тогда там тоже стоял контейнер для мусора, но поодаль, а на первом плане были розовый домик и жизнь. Сновали толстые милиционеры, пили пиво, сидели за столом, болтали, ходили туда-сюда. Сразу разрешили мне столько машин, сколько надо, только номера записали. Я была в голубом платье, думаю, мне и в два раза больше машин бы разрешили. А потом тогда же ещё не прикрыли ничего. И вот, оказывается, там больше нет пункта охраны, а где он теперь, даже не знаю. Розовое здание заброшено, хотя окна пока целы, и замок на двери тоже. Но на площадке перед ним уже растёт Иван-чай сквозь трещины, а в гараже громко и близко каркают, как каркают из гнезда.
Когда шла обратно, казалось, что всё как-то очень разрослось вокруг. А жасмин уже отцвёл. Хотя это не жасмин, а чубушник, но я привыкла, что он жасмин, а какой настоящий жасмин, даже не знаю. Жасмин отцвёл, а шиповник ещё кое-где есть. И что-то ещё цветёт, сильный сладковатый запах, как у помойки, такой же почти невыносимый, отличающийся от этой помойки только одной нотой. Рациональной. То помойка, а то цветок. Траву местами уже скосили, и малина кое-где созрела.