Ахунвар. Санскрит
Перевод Авесты на санскрит, выполненный в кон. XI в. дастуром Нерьосангом Дхавалой, может быть полезен для следующего:
1. Представления, как понимали Авесту зороастрийцы нач. II тыс. н.э.
2. Лучшего понимания пехлевийского Занда.
3. Уточнения понимания оригинала Авесты.
Конечно, отделить одно от другого не так просто. Но, например, как текст, поясняющий тёмные места Занда, санскритский перевод оказывается хорошим подспорьем. Проблема Занда в том, что, составленный на аналитическом безпадежном языке (среднеперсидском), он слишком стремится имитировать порядок слов и синтаксис авестийского оригинала, составленного на высокофлективном синтетическом языке. Туманность синтаксических связей в пехлевийском тексте Занда можно было прочувствовать в предыдущем посте. В своей работе по санскритскому переводу Нерьосанг несомненно ориентировался, прежде всего, на Пехлеви-Авесту. И открывая её смысл -- опять на высокофлективном литературном языке, он проясняет многие моменты экзегетического толкования, бытовавшего вокруг Занда в священнической среде.
Тем не менее, Санскритская Авеста Нерьосанга вовсе не рабски следует Пехлеви-Авесте. Будучи языком,близкородственным авестийскому, санскрит под пером этого дастура часто часто оказывается лучше приспособенным для передачи Авесты, чем пехлеви -- несмотря на прошедшие века между составлением авестийских текстов и переводом, а также несмотря на пехлевийское посредство.
В цепочке
авестийский → пехлеви → санскрит
получается "бутылочное горлышко" в виде пехлеви, сужающее на себе выразительные возможности авестийского, а потом резко расширяющееся на санскрите. Источником, наполнявшим это расширение, могли быть как понимание авестийского оригинала, не фиксируемое в пехлеви, но передаваемое в метатрадиции, как толкование самого Занда, так и собственное понимание автора.
Но довольно вступлений, введём в систему соспоставлений компонент на третьем языке:
Первая строфа:
Авест: yaϑā. ahū. vairiiō. aϑā. ratuš. aṣ̌āt̰cīt̰. hacā.
Пехл: čiyōn axw kāmag [čiyōn ohrmazd kāmag] ēdōn radīhā [ēdōn frārōnīhā] az ahlāyīh [kār ud kirbag] čegām-iz-ē [kār ud kirbag ēdōn frarōnīhā kardan čiyōn ohrmazd kāmag]
Санскр.: yathā svāminaḥ kāmaḥ [kila yathā ahuramijdā'bhilāṣaḥ] evam ādeśyaḥ puṇyāt yasmāt kasmaccit [kila yat kāryaṃ puṇyaṃ tasya tathā ādeśaḥ kartuṃ yathā hormijdasya rocate, nā'nyathā kiṃ viśiṣtāt puṇyāt]
Перевод санскр.: Какова воля Господа [то есть какова воля Ахурамазды], так установленное по праведности любой [то есть какое (есть) праведное дело, установление о нём (следует) исполнять так, как нравится Хормизду, а не по-другому, по какой-либо отличающейся праведности].
Как говорилось в предыдущем посте, слово ahū=axw Нерьосанг транслирует как svāminaḥ "Господина". В то время как слово ratuš переводится как ādeśyaḥ (прилагательное от слова ādeśa- "приказ", "указание"), а не наречием, как в пехлеви.
Авест. aṣ̌a- передаётся словом puṇya- "святость", "добродетель". Падежная форма этого слова повторяет авестийскую - аблатив (отложительный падеж).
Вторая строфа:
Авест: vaŋhə̄uš. dazdā. manaŋhō. š́iiaoϑananąm. aŋhə̄uš. mazdāi.
Пехл: ī-š wahman dahišn [ku ān mizd ud pādāšn ī wahman dahēd ā-z ō ōy dahēd] kē andar axwān kunišn ī ohrmazd [ku ān kunēnd ī ohrmazd abāyēd; ast kē ēdōn gōwēd ay ī-š pad wahman dahišn ku ān mizd ud pādāšn ī pad wahman be dahēnd ā-z ō ōy dahēnd; ay ādurbād ī zarduxštān guft ku az ān ī wahman dahišn ka andar axwān kunišngar andar dānēd].
Санскр.: uttamasya dāteḥ manasaḥ karmaṇam antar bhuvane ahuramijdasya [kila taṃ puṇyaṃ prasādam uttamaṃ manaḥ, iti gvahmanaḥ amiśaspinto dadāti tebhyo ye antas tasmin karmaṇi svāmitve ca yat ahuramijdasya rocate].
Перевод санскр.: От дара наилучшего помысла деяний в бытии Ахурамазды [то есть ту праведную награду наилучший помысел, иначе Гвахманас Амешаспанд, даёт тем, кто в этом деянии и господстве (делают то), что нравится Ахурамазде].
Авест. vohu- manah- в санскритской Авесте обычно напрямую передаётся как uttama- manas-. Кроме того, здесь текст перевода имитирует авестийский порядок слов.
Третья строфа:
Авест.: xšaϑrəmcā. ahurāi. ā. yim. drigubiiō. dadat̰. vāstārəm.::
Пехл.: xwadāyīh ō ohrmazd [ku-š xwadāyīh ī ēdōn pad sūd ī ohrmazd dāšt bawēd] kē ō driyōšān dahēd wāsān [ku-šān jādag-gōwīh kunēnd].
Санскр.: rājaṃca ahuramajdāt tasya [kila tena ahuramijdasya tano rajā kṛto bhavati] yaḥ durbalebhyo dadāti pālanam [kila durbalāṇāṃ sāhāyyaṃ pālanaṃ karoti].
Перевод пехл. Царство от Ахурамазды у того [то есть благодаря этому он будет сделан собственным царём у Ахурамазды] кто даёт слабым защиту [то есть он творит защиту и поддержку слабых].
Вопреки пехлеви (и авестийскому оригиналу) имя Ахурамазды стоит не в дательном падеже, а в отложительном. Получается, мягко говоря, противоположный смысл: не Ахурамазде вручают власть, а он вручает её тому, кто заботится о бедняках/слабых. Очевидно, здесь Нерьосанга к такому пониманию толкал пехлевийский комментарий: ku-š xwadāyīh ī ēdōn pad sūd ī ohrmazd dāšt bawēd -- "его власть, что будет так поддержана благодаря/посредством пользы Ормазда" (pad sūd ī ohrmazd), а не "в пользу Ормазда" (предлог pad весьма многозначнен).
Интересно, что Нерьосанг уже не понимал слово wāsān (или понимал его очень общо), перевод для авест. vāstārəm, по-видимому, тоже брал из пехлевийского комментария -- jādag-gōwīh "заступничество".
В целом понимание Ахунвара у Нерьосанга следует пехлевийскому Занду, стараясь иногда получше передать авестийский оригинал. Существенное уточнение можно видеть в ratuš = ādeśyaḥ "предписанное".
1. Представления, как понимали Авесту зороастрийцы нач. II тыс. н.э.
2. Лучшего понимания пехлевийского Занда.
3. Уточнения понимания оригинала Авесты.
Конечно, отделить одно от другого не так просто. Но, например, как текст, поясняющий тёмные места Занда, санскритский перевод оказывается хорошим подспорьем. Проблема Занда в том, что, составленный на аналитическом безпадежном языке (среднеперсидском), он слишком стремится имитировать порядок слов и синтаксис авестийского оригинала, составленного на высокофлективном синтетическом языке. Туманность синтаксических связей в пехлевийском тексте Занда можно было прочувствовать в предыдущем посте. В своей работе по санскритскому переводу Нерьосанг несомненно ориентировался, прежде всего, на Пехлеви-Авесту. И открывая её смысл -- опять на высокофлективном литературном языке, он проясняет многие моменты экзегетического толкования, бытовавшего вокруг Занда в священнической среде.
Тем не менее, Санскритская Авеста Нерьосанга вовсе не рабски следует Пехлеви-Авесте. Будучи языком,близкородственным авестийскому, санскрит под пером этого дастура часто часто оказывается лучше приспособенным для передачи Авесты, чем пехлеви -- несмотря на прошедшие века между составлением авестийских текстов и переводом, а также несмотря на пехлевийское посредство.
В цепочке
авестийский → пехлеви → санскрит
получается "бутылочное горлышко" в виде пехлеви, сужающее на себе выразительные возможности авестийского, а потом резко расширяющееся на санскрите. Источником, наполнявшим это расширение, могли быть как понимание авестийского оригинала, не фиксируемое в пехлеви, но передаваемое в метатрадиции, как толкование самого Занда, так и собственное понимание автора.
Но довольно вступлений, введём в систему соспоставлений компонент на третьем языке:
Первая строфа:
Авест: yaϑā. ahū. vairiiō. aϑā. ratuš. aṣ̌āt̰cīt̰. hacā.
Пехл: čiyōn axw kāmag [čiyōn ohrmazd kāmag] ēdōn radīhā [ēdōn frārōnīhā] az ahlāyīh [kār ud kirbag] čegām-iz-ē [kār ud kirbag ēdōn frarōnīhā kardan čiyōn ohrmazd kāmag]
Санскр.: yathā svāminaḥ kāmaḥ [kila yathā ahuramijdā'bhilāṣaḥ] evam ādeśyaḥ puṇyāt yasmāt kasmaccit [kila yat kāryaṃ puṇyaṃ tasya tathā ādeśaḥ kartuṃ yathā hormijdasya rocate, nā'nyathā kiṃ viśiṣtāt puṇyāt]
Перевод санскр.: Какова воля Господа [то есть какова воля Ахурамазды], так установленное по праведности любой [то есть какое (есть) праведное дело, установление о нём (следует) исполнять так, как нравится Хормизду, а не по-другому, по какой-либо отличающейся праведности].
Как говорилось в предыдущем посте, слово ahū=axw Нерьосанг транслирует как svāminaḥ "Господина". В то время как слово ratuš переводится как ādeśyaḥ (прилагательное от слова ādeśa- "приказ", "указание"), а не наречием, как в пехлеви.
Авест. aṣ̌a- передаётся словом puṇya- "святость", "добродетель". Падежная форма этого слова повторяет авестийскую - аблатив (отложительный падеж).
Вторая строфа:
Авест: vaŋhə̄uš. dazdā. manaŋhō. š́iiaoϑananąm. aŋhə̄uš. mazdāi.
Пехл: ī-š wahman dahišn [ku ān mizd ud pādāšn ī wahman dahēd ā-z ō ōy dahēd] kē andar axwān kunišn ī ohrmazd [ku ān kunēnd ī ohrmazd abāyēd; ast kē ēdōn gōwēd ay ī-š pad wahman dahišn ku ān mizd ud pādāšn ī pad wahman be dahēnd ā-z ō ōy dahēnd; ay ādurbād ī zarduxštān guft ku az ān ī wahman dahišn ka andar axwān kunišngar andar dānēd].
Санскр.: uttamasya dāteḥ manasaḥ karmaṇam antar bhuvane ahuramijdasya [kila taṃ puṇyaṃ prasādam uttamaṃ manaḥ, iti gvahmanaḥ amiśaspinto dadāti tebhyo ye antas tasmin karmaṇi svāmitve ca yat ahuramijdasya rocate].
Перевод санскр.: От дара наилучшего помысла деяний в бытии Ахурамазды [то есть ту праведную награду наилучший помысел, иначе Гвахманас Амешаспанд, даёт тем, кто в этом деянии и господстве (делают то), что нравится Ахурамазде].
Авест. vohu- manah- в санскритской Авесте обычно напрямую передаётся как uttama- manas-. Кроме того, здесь текст перевода имитирует авестийский порядок слов.
Третья строфа:
Авест.: xšaϑrəmcā. ahurāi. ā. yim. drigubiiō. dadat̰. vāstārəm.::
Пехл.: xwadāyīh ō ohrmazd [ku-š xwadāyīh ī ēdōn pad sūd ī ohrmazd dāšt bawēd] kē ō driyōšān dahēd wāsān [ku-šān jādag-gōwīh kunēnd].
Санскр.: rājaṃca ahuramajdāt tasya [kila tena ahuramijdasya tano rajā kṛto bhavati] yaḥ durbalebhyo dadāti pālanam [kila durbalāṇāṃ sāhāyyaṃ pālanaṃ karoti].
Перевод пехл. Царство от Ахурамазды у того [то есть благодаря этому он будет сделан собственным царём у Ахурамазды] кто даёт слабым защиту [то есть он творит защиту и поддержку слабых].
Вопреки пехлеви (и авестийскому оригиналу) имя Ахурамазды стоит не в дательном падеже, а в отложительном. Получается, мягко говоря, противоположный смысл: не Ахурамазде вручают власть, а он вручает её тому, кто заботится о бедняках/слабых. Очевидно, здесь Нерьосанга к такому пониманию толкал пехлевийский комментарий: ku-š xwadāyīh ī ēdōn pad sūd ī ohrmazd dāšt bawēd -- "его власть, что будет так поддержана благодаря/посредством пользы Ормазда" (pad sūd ī ohrmazd), а не "в пользу Ормазда" (предлог pad весьма многозначнен).
Интересно, что Нерьосанг уже не понимал слово wāsān (или понимал его очень общо), перевод для авест. vāstārəm, по-видимому, тоже брал из пехлевийского комментария -- jādag-gōwīh "заступничество".
В целом понимание Ахунвара у Нерьосанга следует пехлевийскому Занду, стараясь иногда получше передать авестийский оригинал. Существенное уточнение можно видеть в ratuš = ādeśyaḥ "предписанное".