Утраченная способность слышать
Посмотрела я вчера на ночь глядя фильм Лены Погребижской "Мама, я убью тебя", выложенный в открытом доступе. Сказать, что остаток ночи уснуть не могла или заплакала - значит ничего не сказать. Взрыв, бунт, гнев, злость, обида и чувство какой-то беспомощности овладевают и становятся комом в горле. Фильм Лены - просто пиздец, товарищи. Когда опускаются руки - смотрите его. И никогда не унывайте.
На протяжении всего фильма только и слышно: «Они не такие, как мы», «Они больные», «Они дебилы», «Пусть ваши дети будут дома, а не в интернате»… МЛЯАААААААААТЬ!!! СУКИ!!! С твёрдой убеждённостью эти блядские ПИДАгоги идут на работу ежедневно, ежедневно продолжать дальше калечить 76 душ, в то время как в году даже 360 дней можно посвятить тому, чтобы в них сформировать личность, а не подавить её. Такое чувство возникло, что эти все злоебучие пережитки извращённого зомбования совдепии, этого злоебучего понятия "коллектив" при напрочь отсутстсующем понятии "личность" в нас массово и прочно укоренились в сознании и подсознании людей всей России. Мы все уникальны, мы неповторимы, мы пришли в этот мир зачем и не просто так живём! И неважно где, в Интернате или сиротами при живых родителях. Такое чувство, что кроме как чтоб был одет и пожрал больше нет никаких забот. А искалеченная душа болит. Детская любовь очень сильная. Как и ненависть. Они искренние.
Зачем работники интерната твердят детям, что дом там, а тут интернат? Млять, это сейчас дом, где их любят! Другое дело, что их тут не любят, не пытаются развивать, а наоборот пытаются подавить. И чем живут эти дети? Верой и надеждой. И с каждым новым шагом в своё будущее они черствеют, цементируются, замыкаются. Вслушайтесь только в мысли Маши из дневника, которые читаются в фоне нескольких кадров…
Тамошние дети живут надеждой - убегу и убью мать. А за что? За то, что она обещала забрать и не забрала... И эти дети будут жить только одной этой мыслью, жить абы как, но жить. И они способны будут вынести любые аминозины и феназепамы, любое насилие. Потому что у них есть вера, надежда и цель. Одна цель. Месть. Потом сбегут и отомстят за всю боль свою, подтверждая печальную статистику.
Порой я уверена, что за что-то мы все мучаемся от неуслышанности самыми близкими. Отбрасываю сейчас все эмоции от просмотра фильма, вспоминаю ряд случаев и наблюдений из жизни: ощущение, что неуважение друг к другу - это наша корневая, нервная и капиллярная система, ставшая нормой. Поголовно и отовсюду с самого детства слышно: должен там, должен то, должен, не должен вот этого. И когда хочется выделить себя из серой массы, подчеркнуть хоть какую-то значимость, стать кем-то важным без щекастой напыщенности… Отовсюду твердят тебе, что ты обычный, ты такой как все, ты никто или ничто, незаменимых нет…
Мать вашу, поверьте вы в ближнего своего! Просто поверьте! Чтобы не опускал руки. Чтобы он сам себе не доказывал собственную значимость. Чтобы он смог поверить в себя, чтобы он не был винтиком конвеера деталей в огромной госмашине. Только когда умирает человек, резко и неожиданно, его значимость замечают, говорят о ней, но не долго, тут же стараются забыть и заменить новым винтиком. Настолько мы все очерствели, что не видим уже ничего плохого в том, что сами зацементированными чувствами и атрофированным отношением к нам мы стали такими же. Бежали с душой нараспашку, наивные, искренние и напоролись на холод, непонимание, неверие. И захлопнулись как устрица. И калечим других. По привычке.
На протяжении всего фильма только и слышно: «Они не такие, как мы», «Они больные», «Они дебилы», «Пусть ваши дети будут дома, а не в интернате»… МЛЯАААААААААТЬ!!! СУКИ!!! С твёрдой убеждённостью эти блядские ПИДАгоги идут на работу ежедневно, ежедневно продолжать дальше калечить 76 душ, в то время как в году даже 360 дней можно посвятить тому, чтобы в них сформировать личность, а не подавить её. Такое чувство возникло, что эти все злоебучие пережитки извращённого зомбования совдепии, этого злоебучего понятия "коллектив" при напрочь отсутстсующем понятии "личность" в нас массово и прочно укоренились в сознании и подсознании людей всей России. Мы все уникальны, мы неповторимы, мы пришли в этот мир зачем и не просто так живём! И неважно где, в Интернате или сиротами при живых родителях. Такое чувство, что кроме как чтоб был одет и пожрал больше нет никаких забот. А искалеченная душа болит. Детская любовь очень сильная. Как и ненависть. Они искренние.
Зачем работники интерната твердят детям, что дом там, а тут интернат? Млять, это сейчас дом, где их любят! Другое дело, что их тут не любят, не пытаются развивать, а наоборот пытаются подавить. И чем живут эти дети? Верой и надеждой. И с каждым новым шагом в своё будущее они черствеют, цементируются, замыкаются. Вслушайтесь только в мысли Маши из дневника, которые читаются в фоне нескольких кадров…
Тамошние дети живут надеждой - убегу и убью мать. А за что? За то, что она обещала забрать и не забрала... И эти дети будут жить только одной этой мыслью, жить абы как, но жить. И они способны будут вынести любые аминозины и феназепамы, любое насилие. Потому что у них есть вера, надежда и цель. Одна цель. Месть. Потом сбегут и отомстят за всю боль свою, подтверждая печальную статистику.
Порой я уверена, что за что-то мы все мучаемся от неуслышанности самыми близкими. Отбрасываю сейчас все эмоции от просмотра фильма, вспоминаю ряд случаев и наблюдений из жизни: ощущение, что неуважение друг к другу - это наша корневая, нервная и капиллярная система, ставшая нормой. Поголовно и отовсюду с самого детства слышно: должен там, должен то, должен, не должен вот этого. И когда хочется выделить себя из серой массы, подчеркнуть хоть какую-то значимость, стать кем-то важным без щекастой напыщенности… Отовсюду твердят тебе, что ты обычный, ты такой как все, ты никто или ничто, незаменимых нет…
Мать вашу, поверьте вы в ближнего своего! Просто поверьте! Чтобы не опускал руки. Чтобы он сам себе не доказывал собственную значимость. Чтобы он смог поверить в себя, чтобы он не был винтиком конвеера деталей в огромной госмашине. Только когда умирает человек, резко и неожиданно, его значимость замечают, говорят о ней, но не долго, тут же стараются забыть и заменить новым винтиком. Настолько мы все очерствели, что не видим уже ничего плохого в том, что сами зацементированными чувствами и атрофированным отношением к нам мы стали такими же. Бежали с душой нараспашку, наивные, искренние и напоролись на холод, непонимание, неверие. И захлопнулись как устрица. И калечим других. По привычке.