зима тревоги нашей позади
Когда золотое апрельское утро разбудило Мэри Хоули, она повернулась к мужу и
увидела, что он растянул рот мизинцами, изображая лягушку.
- Дурачишься, Итен? - сказала она. - Опять проявляешь свой комический
талант?
- Мышка-мышка, выходи за меня замуж.
- Только проснулся и сразу за свое - дурачиться?
- Новый день нам год приносит, вот уж утро настает!
- Так и есть - сразу за свое. А ты помнишь, что сегодня Великая
Страстная пятница?
Он забубнил:
- Подлые римляне по команде выстраиваются у подножия Голгофы.
- Перестань кощунствовать. Марулло разрешит тебе закрыть лавку в
одиннадцать?
- Милый цветочек, Марулло - католик, к тому же итальяшка. Вернее всего,
он туда и носу не покажет. Я закрою лавку на перерыв в двенадцать и не
открою до тех пор, пока не кончится казнь.
- Пилигримы в тебе заговорили. Не хорошо так.
- Глупости, букашка. Это у тебя по материнской линии. Это во мне
заговорили пираты. И казнь есть казнь, знаете ли.
- Никакие они не пираты. Ты сам рассказывал, что твои предки - китоловы
и что у них были какие-то документы еще со времен Континентального
конгресса.
- На судах, которые они обстреливали, их называли пиратами. А та
римская солдатня называла казнь казнью.
- Ну вот, рассердился. Мне больше нравится, когда ты дурачишься.
- Да, я дурачок. Кто этого не знает?
- Вечно ты сбиваешь меня с толку. Тебе есть чем гордиться:
пилигримы-колонисты и шкиперы китобойных судов - и всє в одной семье.
- А им есть чем?
- Что? Не понимаю.
- Могут мои знаменитые предки гордиться тем, что произвели на свет
какого-то паршивого продавца в паршивой итальянской лавчонке в том самом
городе, где они когда-то всем владели?
- Ты не просто продавец. Ты скорее вроде управляющего - ведешь всю
бухгалтерию, сам сдаешь выручку в банк, сам все заказываешь.
- Верно. И сам подметаю, сам выношу мусор, пресмыкаюсь перед Марулло,
и, будь я вдобавок паршивой кошкой, мне бы полагалось ловить у Марулло
мышей.
Она обняла его.
- Давай лучше дурачиться, - сказала она. - Не надо так говорить в
Страстную пятницу, это нехорошо. Я тебя очень люблю.
- Н-да, - сказал он через минуту. - Все вы поете одинаково. И не
воображай, что это дает тебе право лежать в чем мать родила рядом с женатым
мужчиной.