"Дюнкерк": как изгалялась сталь
...но мог бы пропасть,
ан нет, не пропал.
БГ
Если вы думаете, что в фильме Нолана "Дюнкерк" есть масштабные и зрелищные батальные сцены, вы жестоко заблуждаетесь.
Если вы думаете, что в фильме Нолана "Дюнкерк" правдиво и достоверно показана драматическая история эвакуации из Дюнкерка сотен тысяч британских солдат, вы тем более жестоко заблуждаетесь.
И если вы думаете, что в фильме Нолана "Дюнкерк" имеются яркие характеры, сложные судьбы, неразрешимые конфликты и тонкая психологическая проработка персонажей, вы заблуждаетесь совсем уж жестоко.
Ничего этого в фильме "Дюнкерк" нет.
Больше всего фильм "Дюнкерк" напоминает попытку со смертельно серьёзными щщами экранизировать "Крутое пике" и "Железный капут" одновременно, причём в стилистике нолановского же "Интерстеллара".
Помните, да? Пассажирский самолёт "Бройлер 747" терпит крушение над водами Атлантического океана в течение 325-и серий, экипаж лайнера отважно борется за спасение жизни пассажиров, неунывающий и мужественный командор ... и т.д. А в это время где-то в жаркой Африке (в центральной её части) порабощает глупых зусулов и самоотверженно исполняет свой долг экипаж секретного немецкого танка, способного разрушить всю Европу ...
Ежели этот винегрет круто посолить кунштюками с пространством-временем из "Интерстеллара", получится вот это оно самое. Тоись, "Дюнкерк".
От "Крутого пике" там, натурально, драматически падающий самолёт. Падает-падает-падает, второй час подряд уж падает... вот совсем было упал, зрители облегчённо вздохнули и расслабились ... ан нет, не упал, а напротив того - молодецки сбил "Хейнкель" и продолжил падать под общие овации. Ещё этак полчасика.
Чем сбил?! Как сбил?! А ни фига, сбил - и всё тут. Ибо нарисованных "Спитфайров" у Нолана ровно три штуки и два из них он проебал ещё в первой половине фильма, поэтому роялем в кустах приходится отрабатывать единственному уцелевшему - под командованием неунывающего и мужественного Тома Харди.
Не менее неунывающий и мужественный Златопуст Локонс Кеннет Брана, коммандерующий этим опупеозом, всё это время, ёжась, жмурясь, приседая и отчётливо артикулируя с несравненным британским прононсом "ой, бляяя", героически стоит насмерть. На пирсе.
Вместе с ним стоит унылая очередь свежевыбритых британских "томми" в новёхонькой форме, необмятых ботинках, с касками и винтовками в состоянии "муха не сидела". Не хватает только таблички "Британская армия в блестяще организованной панике отступает".
Рядом тусуются не менее нагуталиненные французы, только что вышедшие из бистро. Ой, нет, они не из бистро, они из боя вышли. Без единой царапинки.
С фактурностью, надо сказать, там совсем скверно. Вот нам кажут французского дезертира, на которого главный герой (в исполнении пацана с нежным девичьим именем Фиона и любовно начёсанной смоляной шевелюрой а-ля Джастин Бибер) случайно вышел в дюнах, ища где посрать (спойлер: эта животрепещущая проблема будет занимать его с первого кадра фильма до последнего. Куда бы пацана ни забрасывала жестокая судьба в лице режиссёра Нолана, мирно посрать там ему так и не удастся). Дезертир резво закапывает в песок труп погибшего на пляже английского солдата, с которого он снял опознавательные жетоны и форму. На форме, напяленной на дезертира, ни песчинки, ни пятнышка, так что невольно возникают сразу два вопроса: как этот труп стал трупом и как француз ухитрился снять с него обмундирование, не изваляв его в песке? Единственное, что мне приходит в голову, это то, что труп предупредительно разделся сам. Когда ещё не был таковым.
Про жиденько расставленную там и сям военную технику, вылизанную до полного отсутствия следов не то что износа, но даже и обычного функционирования, и говорить нечего. Моря в мире Нолана состоят не иначе как из дистиллированной воды, в которой никакое обрастание не мыслимо, фонари истребителей сделаны из чистейшего алмаза, коий поцарапать можно разве что другим алмазом, но никак не пошлой ракетницей ... а стоящие на пляже машины перенеслись туда, должно быть, по воздуху, ибо никакого песка на их протекторах не наблюдается.
Самолёт меж тем продолжает падать. Возможно, правда, что это уже не тот или ещё не тот самолёт, потому что Нолан держит зрителя за зусула идиота и показывает ему одно и то же событие по нескольку раз, но с разных точек.
Возможно также, что он делает это ради экономии нарисованной техники, потому что, судя по пустынным пляжам, весь многомиллионный бюджет ушёл на гонорары и невнятный, немелодичный, незапоминающийся, но, сцуко, многозначительный саундтрек Ханса Циммера. Изредка перебиваемый риторическим воплем "где же она, мать её, наша авиация".
Где-где - в... гм.
Благодаря этому новаторскому приёму понять, что конкретно происходит, удаётся далеко не сразу и только тому, кто в курсе, что для Нолана причинно-следственные законы не писаны. Поэтому затопленный рыбачий баркас из одного эпизода ВНЕЗАПНО оказывается лежащим на берегу рыбачьим баркасом из другого эпизода - едва ли не сутками ранее.
Флэшбек флэшбеком, но кто бы мне объяснил, почему даже в границах одного эпизода время выкидывает фортеля и наскрозь простреленный фрицами баркас, за считанные минуты наполнившийся водой, за эти же считанные минуты успевает не только сняться с мели, причём без руля, ветрил и команды, но и доплыть против течения чуть ли не до самой Англии?!
Где его поджидает ... новая мель. Посреди пролива, ага. И на этой мели стоит на якоре минный тральщик, над которым заходит на бомбометание "Хейнкель", который несколькими эпизодами ранее едва не сбил "Спитфайр", который ранее сбил "Мессер", который гонялся за "Спитфайром", который потом сбил "Хейнкель" над Дюнкерком, в "Дюнкерке", который снимает Нолан.
Вы что-нибудь поняли? Вот и я тоже нет.
Тральщик стоит на якоре, надо полагать, исключительно для облегчения тяжкого ратного труда люфтваффе, потому что никакой иной причины в здравом уме изобрести, кажется, невозможно. Но Нолан сумел.
Оказывается, на якоре он стоял ради того, чтобы стоящее на дюнкеркском пляже британское командование, посмотрев в бинокль, неунывающе и мужественно сказало - "Ото ж - бомбардировщик, сцуко, в тральщик целится!".
Охренеть бинокли у этих флотских. Миль за тридцать бьют, прям сквозь линию горизонта.
Но не помогли бывшей владычице морской эти их железяки хуевы, и на помощь британскому ВМФ с острова Кукуева выплывает флотилия частных маломерных судов в количестве дюжины с малым - лордом Артуром Грэем на швертботе под алыми парусами.
Не, я всё понимаю, но уж сотню-то хотя бы можно было нарисовать за такие деньги?
Судёнышек этих ведь в действительности штук шестьсот было.
Так и называется этот флот по сей день - the Armada of Little Ships.
И вот тут мне стало очень обидно и горько за кавторанга Лайтоллера.
Персонаж сэра Марка Рэйленса - некий м-р Доусон, которого комендант порта Рамсгейта принуждает сгрузить с собственной прогулочной яхты столовый сервиз и прочие абсолютно необходимые в плавании бебехи, дабы реквизировать оную яхту для проведения спасательной операции - очевидно имеет прототипом Ч.Г.Лайтоллера.
Помимо того, что он был во всех смыслах интересной личностью (не только лишь все способны потопить своим торпедоносцем дирижабль и таранить эсминцем подлодку, после чего сто миль пятиться задом в порт для починки. Прямо скажем, мало кто может это сделать) и одним из немногих выживших офицеров "Титаника", Чарльз Лайтоллер действительно участвовал в операции "Динамо" (продинамили они там всех знатно, да), придя в Дюнкерк на собственной 18-метровой яхте [Сандаунер]https://en.wikipedia.org/wiki/Sundowner_(yacht) и вывезя из него 130 человек при штатной загрузке не более 21-го.
Было ему тогда 66 лет, и он потом ещё и на фронт рвался, да начальство не пустило.
Просрать столь захватывающую и киногеничную историю мог только Нолан.
В фильме вместо офицера, непоколебимо верующего в правильность отдаваемых ему приказов (что сыграло с некоторыми пассажирами "Титаника" злую шутку), и морского волка, сожравшего на проблемах навигации и субординации не одну морскую собаку, мы видим пожилого джентльмена, который в военное время нагло угоняет из-под носа властей подлежащее реквизиции судно, злобно бормоча "хрен вам, а не мою ласточку, я сам всё лучше знаю и сделаю". Когда же судёнышко подбирает первого спасённого (Киллиана Мерфи, косплеящего сестрицу Алёнушку на груде ржавого металлолома, призванного изображать потопленное британское судно. То, что "судно", судя по положению гребного винта, элегантно стоит на форштевне, Нолана, естессно, не смущает), и этот спасённый с ходу начинает истерить, швыряться кружками и вообще распускать руки, кадровый офицер, за четверть века до того сумевший противостоять толпе отчаявшихся и насмерть перепуганных людей, рвавшихся к шлюпкам, а потом собравший в ледяной воде и заставивший выжить тридцать из них, не только не прописывает ему воспитательных пиздюлей, но напротив - благодушно улыбается. Пускай, мол. Убил апстену взятого в рейс 17-летнего мальчишку-скаута? Пустяки, дело житейское леди нарожают!
То, что в дальнейшем этот Карлсон одним движением румпеля уворачивается от налетающего на него "Мессера" и героически бросает погибать в подожжённом этим самым "Мессером" море тех, кого он приплыл спасать, хотя стоявшие в полутора десятках метров от огня прочие спасатели пожар начисто проигнорировали, это ещё цветочки.
Ягодки начались, когда они приплыли ... в Дорсет.
Натурально, они там его спрашивают "Это уже Дувр?". А он им такой отвечает "Нет, это ещё Дорсет!" И дальше чешет. На запад.
В Канаду намылился, не иначе.
Это называется - "он шёл на Одессу, а вышел к Херсону", потому что для того, чтобы попасть из Рамсгейта в Дорсет (на западе), направляясь в Дюнкерк (на востоке), надо быть или сугубо сухопутным зусулом, или Ноланом.
Вот надо же так профессионального моряка обосрать, а?!
В действительности Лайтоллер шёл маршрутом Х: Рамсгейт - Дюнкерк - Рамсгейт
Про бездарно проёбанную картину возвращения в порт буквально обвешанного людьми перегруженного "Сандаунера" я уже молчу. Вы хотели бы это увидеть? Лично я хотела бы.
А нету.
Зато есть совершенно бредовая сцена в вагоне пригородного поезда, заставляющая вспомнить "Клопа" Маяковского: грязнейший пацан, так и не решивший свою животрепещущую проблему насчёт посрать, на чистейшем диване патетически закрывает рукой глаза и причитает "нет, я не могу этого видеть, я не вынесу". Чего он не вынесет? не пужайтесь, граждане - всего лишь передовицы этой ихней "Таймс". В которой излагается официальная версия того, в чём он только что непосредственно участвовал.
Но когда сидящий напротив на втором чистейшем диване второй грязнейший пацан всё же принялся читать ему и зрителям эту самую передовицу вслух, первый пацан забыл о своих страданиях, забил на политинформацию и начал хлестать пиво, которое ему непрерывно подавали ликующие гражданские с медленно проплывающей мимо платформы!
На третьей поллитре я сбилась, но если он и дальше продолжал в том же темпе, то к концу передовицы (и платформы) должен был забыть не только Дюнкерк, но и собственное имя.
... И тут самолёт упал!
Я уже и не надеялась. Том Харди, последние полчаса реявший в небесах без единой капли горючего, видимо, тоже, потому что внезапно открыл фонарь и задумчиво уставился в пространство выжидающим взором.
Пространство замерло и на всякий случай прекратило всякое движение воздушных масс.
Ждал ли Харди, летая над безлюдным пляжем, тык-скыть, в кабриолете, что на него повеет хоть слабенький ветерок от вовремя включённого вентилятора, или же надеялся, что Нолан объяснит ему, что за херня тут происходит, я не знаю. Но бюджета на вентилятор не хватило, а Нолан, похоже, сказал Харди что-то такое, от чего он решительно закрыл фонарь, сел на пляж и спалил свой "Спитфайр" к великобританской богоматери.
На лице Харди, молча взиравшего на пылающий самолёт, отчётливо читалось "конец".
Правда, не уточнялось кому именно.
***
Эпилог.
Нолан не был бы Ноланом, если бы он закончил свой фильм кадрами горящего истребителя.
Он и не закончил.
Закончил он автоцитатой из "Интерстеллара".
Нощной мрак внезапно перешёл в голубые сумерки и на опустевшем пирсе зашевелилась и оборотилась британским солдатом куча тряпья.
Солдата, слава те господи, играл не Мэттью Макконахи.
Прикинувшийся ветошью солдат бессовестно проспал всю эвакуацию и теперь, обалдело хлопая глазами, слушал Кеннета Брану, радостно рапортовавшего зрителям, что британский комсостав выполнил план на 1000% и вывез с Земли с пирса не тридцать, а все триста тысяч солдат. Кроме вот этого единственного завалявшегося.
Зрителям от разницы между тридцатью и тремястами тысячами было ни холодно, ни жарко, потому что в любом случае играли их одни и те же триста статистов, но цифра была красивая. Круглая такая.
Порадовавшись на себя, комсостав полез в шлюпки по пятиметровой лестнице и лез, судя по изменению освещённости, не менее часа.
Голубые сумерки сменились лиловой ночью, а тени, как говаривал С.О.Рокдевятый, удлинились неимоверно.
Но тут неунывающий и мужественный тролль 80-го уровня Кеннет Брана выдал заключительный аккорд и мне пришлось прибегнуть для самозащиты к фейспалму.
Лыбясь во всю фарфоровую челюсть, он сообщил обалдевшим гг.офицерам, что дезертирует остаётся в Дюнкерке, дабы вступить в ряды НСДАП французского Сопротивления!
На этом фильм кончился.
***
Товарищи!
Если вам и впрямь интересно видеть - хотя бы через призму искусства - как на самом деле выглядела "Дюнкеркская катастрофа", не покупайтесь на хвалебные рецензии.
Нолана давно уже хвалят не за то, что он снял хорошее кино, а за то, что он Нолан.
Смотрите лучше "Уик-энд в Зюйдкоте" по одноимённому роману Робера Мерля.
И роман хорош, и фильм, а в фильме ещё и молодой Бельмондо.
А "Дюнкерк" - не надо.
Ну его. Разве что посмеяться.
ан нет, не пропал.
БГ
Если вы думаете, что в фильме Нолана "Дюнкерк" есть масштабные и зрелищные батальные сцены, вы жестоко заблуждаетесь.
Если вы думаете, что в фильме Нолана "Дюнкерк" правдиво и достоверно показана драматическая история эвакуации из Дюнкерка сотен тысяч британских солдат, вы тем более жестоко заблуждаетесь.
И если вы думаете, что в фильме Нолана "Дюнкерк" имеются яркие характеры, сложные судьбы, неразрешимые конфликты и тонкая психологическая проработка персонажей, вы заблуждаетесь совсем уж жестоко.
Ничего этого в фильме "Дюнкерк" нет.
Больше всего фильм "Дюнкерк" напоминает попытку со смертельно серьёзными щщами экранизировать "Крутое пике" и "Железный капут" одновременно, причём в стилистике нолановского же "Интерстеллара".
Помните, да? Пассажирский самолёт "Бройлер 747" терпит крушение над водами Атлантического океана в течение 325-и серий, экипаж лайнера отважно борется за спасение жизни пассажиров, неунывающий и мужественный командор ... и т.д. А в это время где-то в жаркой Африке (в центральной её части) порабощает глупых зусулов и самоотверженно исполняет свой долг экипаж секретного немецкого танка, способного разрушить всю Европу ...
Ежели этот винегрет круто посолить кунштюками с пространством-временем из "Интерстеллара", получится вот это оно самое. Тоись, "Дюнкерк".
От "Крутого пике" там, натурально, драматически падающий самолёт. Падает-падает-падает, второй час подряд уж падает... вот совсем было упал, зрители облегчённо вздохнули и расслабились ... ан нет, не упал, а напротив того - молодецки сбил "Хейнкель" и продолжил падать под общие овации. Ещё этак полчасика.
Чем сбил?! Как сбил?! А ни фига, сбил - и всё тут. Ибо нарисованных "Спитфайров" у Нолана ровно три штуки и два из них он проебал ещё в первой половине фильма, поэтому роялем в кустах приходится отрабатывать единственному уцелевшему - под командованием неунывающего и мужественного Тома Харди.
Не менее неунывающий и мужественный Златопуст Локонс Кеннет Брана, коммандерующий этим опупеозом, всё это время, ёжась, жмурясь, приседая и отчётливо артикулируя с несравненным британским прононсом "ой, бляяя", героически стоит насмерть. На пирсе.
Вместе с ним стоит унылая очередь свежевыбритых британских "томми" в новёхонькой форме, необмятых ботинках, с касками и винтовками в состоянии "муха не сидела". Не хватает только таблички "Британская армия в блестяще организованной панике отступает".
Рядом тусуются не менее нагуталиненные французы, только что вышедшие из бистро. Ой, нет, они не из бистро, они из боя вышли. Без единой царапинки.
С фактурностью, надо сказать, там совсем скверно. Вот нам кажут французского дезертира, на которого главный герой (в исполнении пацана с нежным девичьим именем Фиона и любовно начёсанной смоляной шевелюрой а-ля Джастин Бибер) случайно вышел в дюнах, ища где посрать (спойлер: эта животрепещущая проблема будет занимать его с первого кадра фильма до последнего. Куда бы пацана ни забрасывала жестокая судьба в лице режиссёра Нолана, мирно посрать там ему так и не удастся). Дезертир резво закапывает в песок труп погибшего на пляже английского солдата, с которого он снял опознавательные жетоны и форму. На форме, напяленной на дезертира, ни песчинки, ни пятнышка, так что невольно возникают сразу два вопроса: как этот труп стал трупом и как француз ухитрился снять с него обмундирование, не изваляв его в песке? Единственное, что мне приходит в голову, это то, что труп предупредительно разделся сам. Когда ещё не был таковым.
Про жиденько расставленную там и сям военную технику, вылизанную до полного отсутствия следов не то что износа, но даже и обычного функционирования, и говорить нечего. Моря в мире Нолана состоят не иначе как из дистиллированной воды, в которой никакое обрастание не мыслимо, фонари истребителей сделаны из чистейшего алмаза, коий поцарапать можно разве что другим алмазом, но никак не пошлой ракетницей ... а стоящие на пляже машины перенеслись туда, должно быть, по воздуху, ибо никакого песка на их протекторах не наблюдается.
Самолёт меж тем продолжает падать. Возможно, правда, что это уже не тот или ещё не тот самолёт, потому что Нолан держит зрителя за зусула идиота и показывает ему одно и то же событие по нескольку раз, но с разных точек.
Возможно также, что он делает это ради экономии нарисованной техники, потому что, судя по пустынным пляжам, весь многомиллионный бюджет ушёл на гонорары и невнятный, немелодичный, незапоминающийся, но, сцуко, многозначительный саундтрек Ханса Циммера. Изредка перебиваемый риторическим воплем "где же она, мать её, наша авиация".
Где-где - в... гм.
Благодаря этому новаторскому приёму понять, что конкретно происходит, удаётся далеко не сразу и только тому, кто в курсе, что для Нолана причинно-следственные законы не писаны. Поэтому затопленный рыбачий баркас из одного эпизода ВНЕЗАПНО оказывается лежащим на берегу рыбачьим баркасом из другого эпизода - едва ли не сутками ранее.
Флэшбек флэшбеком, но кто бы мне объяснил, почему даже в границах одного эпизода время выкидывает фортеля и наскрозь простреленный фрицами баркас, за считанные минуты наполнившийся водой, за эти же считанные минуты успевает не только сняться с мели, причём без руля, ветрил и команды, но и доплыть против течения чуть ли не до самой Англии?!
Где его поджидает ... новая мель. Посреди пролива, ага. И на этой мели стоит на якоре минный тральщик, над которым заходит на бомбометание "Хейнкель", который несколькими эпизодами ранее едва не сбил "Спитфайр", который ранее сбил "Мессер", который гонялся за "Спитфайром", который потом сбил "Хейнкель" над Дюнкерком, в "Дюнкерке", который снимает Нолан.
Вы что-нибудь поняли? Вот и я тоже нет.
Тральщик стоит на якоре, надо полагать, исключительно для облегчения тяжкого ратного труда люфтваффе, потому что никакой иной причины в здравом уме изобрести, кажется, невозможно. Но Нолан сумел.
Оказывается, на якоре он стоял ради того, чтобы стоящее на дюнкеркском пляже британское командование, посмотрев в бинокль, неунывающе и мужественно сказало - "Ото ж - бомбардировщик, сцуко, в тральщик целится!".
Охренеть бинокли у этих флотских. Миль за тридцать бьют, прям сквозь линию горизонта.
Но не помогли бывшей владычице морской эти их железяки хуевы, и на помощь британскому ВМФ с острова Кукуева выплывает флотилия частных маломерных судов в количестве дюжины с малым - лордом Артуром Грэем на швертботе под алыми парусами.
Не, я всё понимаю, но уж сотню-то хотя бы можно было нарисовать за такие деньги?
Судёнышек этих ведь в действительности штук шестьсот было.
Так и называется этот флот по сей день - the Armada of Little Ships.
И вот тут мне стало очень обидно и горько за кавторанга Лайтоллера.
Персонаж сэра Марка Рэйленса - некий м-р Доусон, которого комендант порта Рамсгейта принуждает сгрузить с собственной прогулочной яхты столовый сервиз и прочие абсолютно необходимые в плавании бебехи, дабы реквизировать оную яхту для проведения спасательной операции - очевидно имеет прототипом Ч.Г.Лайтоллера.
Помимо того, что он был во всех смыслах интересной личностью (не только лишь все способны потопить своим торпедоносцем дирижабль и таранить эсминцем подлодку, после чего сто миль пятиться задом в порт для починки. Прямо скажем, мало кто может это сделать) и одним из немногих выживших офицеров "Титаника", Чарльз Лайтоллер действительно участвовал в операции "Динамо" (продинамили они там всех знатно, да), придя в Дюнкерк на собственной 18-метровой яхте [Сандаунер]https://en.wikipedia.org/wiki/Sundowner_(yacht) и вывезя из него 130 человек при штатной загрузке не более 21-го.
Было ему тогда 66 лет, и он потом ещё и на фронт рвался, да начальство не пустило.
Просрать столь захватывающую и киногеничную историю мог только Нолан.
В фильме вместо офицера, непоколебимо верующего в правильность отдаваемых ему приказов (что сыграло с некоторыми пассажирами "Титаника" злую шутку), и морского волка, сожравшего на проблемах навигации и субординации не одну морскую собаку, мы видим пожилого джентльмена, который в военное время нагло угоняет из-под носа властей подлежащее реквизиции судно, злобно бормоча "хрен вам, а не мою ласточку, я сам всё лучше знаю и сделаю". Когда же судёнышко подбирает первого спасённого (Киллиана Мерфи, косплеящего сестрицу Алёнушку на груде ржавого металлолома, призванного изображать потопленное британское судно. То, что "судно", судя по положению гребного винта, элегантно стоит на форштевне, Нолана, естессно, не смущает), и этот спасённый с ходу начинает истерить, швыряться кружками и вообще распускать руки, кадровый офицер, за четверть века до того сумевший противостоять толпе отчаявшихся и насмерть перепуганных людей, рвавшихся к шлюпкам, а потом собравший в ледяной воде и заставивший выжить тридцать из них, не только не прописывает ему воспитательных пиздюлей, но напротив - благодушно улыбается. Пускай, мол. Убил апстену взятого в рейс 17-летнего мальчишку-скаута? Пустяки, дело житейское леди нарожают!
То, что в дальнейшем этот Карлсон одним движением румпеля уворачивается от налетающего на него "Мессера" и героически бросает погибать в подожжённом этим самым "Мессером" море тех, кого он приплыл спасать, хотя стоявшие в полутора десятках метров от огня прочие спасатели пожар начисто проигнорировали, это ещё цветочки.
Ягодки начались, когда они приплыли ... в Дорсет.
Натурально, они там его спрашивают "Это уже Дувр?". А он им такой отвечает "Нет, это ещё Дорсет!" И дальше чешет. На запад.
В Канаду намылился, не иначе.
Это называется - "он шёл на Одессу, а вышел к Херсону", потому что для того, чтобы попасть из Рамсгейта в Дорсет (на западе), направляясь в Дюнкерк (на востоке), надо быть или сугубо сухопутным зусулом, или Ноланом.
Вот надо же так профессионального моряка обосрать, а?!
В действительности Лайтоллер шёл маршрутом Х: Рамсгейт - Дюнкерк - Рамсгейт
Про бездарно проёбанную картину возвращения в порт буквально обвешанного людьми перегруженного "Сандаунера" я уже молчу. Вы хотели бы это увидеть? Лично я хотела бы.
А нету.
Зато есть совершенно бредовая сцена в вагоне пригородного поезда, заставляющая вспомнить "Клопа" Маяковского: грязнейший пацан, так и не решивший свою животрепещущую проблему насчёт посрать, на чистейшем диване патетически закрывает рукой глаза и причитает "нет, я не могу этого видеть, я не вынесу". Чего он не вынесет? не пужайтесь, граждане - всего лишь передовицы этой ихней "Таймс". В которой излагается официальная версия того, в чём он только что непосредственно участвовал.
Но когда сидящий напротив на втором чистейшем диване второй грязнейший пацан всё же принялся читать ему и зрителям эту самую передовицу вслух, первый пацан забыл о своих страданиях, забил на политинформацию и начал хлестать пиво, которое ему непрерывно подавали ликующие гражданские с медленно проплывающей мимо платформы!
На третьей поллитре я сбилась, но если он и дальше продолжал в том же темпе, то к концу передовицы (и платформы) должен был забыть не только Дюнкерк, но и собственное имя.
... И тут самолёт упал!
Я уже и не надеялась. Том Харди, последние полчаса реявший в небесах без единой капли горючего, видимо, тоже, потому что внезапно открыл фонарь и задумчиво уставился в пространство выжидающим взором.
Пространство замерло и на всякий случай прекратило всякое движение воздушных масс.
Ждал ли Харди, летая над безлюдным пляжем, тык-скыть, в кабриолете, что на него повеет хоть слабенький ветерок от вовремя включённого вентилятора, или же надеялся, что Нолан объяснит ему, что за херня тут происходит, я не знаю. Но бюджета на вентилятор не хватило, а Нолан, похоже, сказал Харди что-то такое, от чего он решительно закрыл фонарь, сел на пляж и спалил свой "Спитфайр" к великобританской богоматери.
На лице Харди, молча взиравшего на пылающий самолёт, отчётливо читалось "конец".
Правда, не уточнялось кому именно.
***
Эпилог.
Нолан не был бы Ноланом, если бы он закончил свой фильм кадрами горящего истребителя.
Он и не закончил.
Закончил он автоцитатой из "Интерстеллара".
Нощной мрак внезапно перешёл в голубые сумерки и на опустевшем пирсе зашевелилась и оборотилась британским солдатом куча тряпья.
Солдата, слава те господи, играл не Мэттью Макконахи.
Прикинувшийся ветошью солдат бессовестно проспал всю эвакуацию и теперь, обалдело хлопая глазами, слушал Кеннета Брану, радостно рапортовавшего зрителям, что британский комсостав выполнил план на 1000% и вывез с Земли с пирса не тридцать, а все триста тысяч солдат. Кроме вот этого единственного завалявшегося.
Зрителям от разницы между тридцатью и тремястами тысячами было ни холодно, ни жарко, потому что в любом случае играли их одни и те же триста статистов, но цифра была красивая. Круглая такая.
Порадовавшись на себя, комсостав полез в шлюпки по пятиметровой лестнице и лез, судя по изменению освещённости, не менее часа.
Голубые сумерки сменились лиловой ночью, а тени, как говаривал С.О.Рокдевятый, удлинились неимоверно.
Но тут неунывающий и мужественный тролль 80-го уровня Кеннет Брана выдал заключительный аккорд и мне пришлось прибегнуть для самозащиты к фейспалму.
Лыбясь во всю фарфоровую челюсть, он сообщил обалдевшим гг.офицерам, что дезертирует остаётся в Дюнкерке, дабы вступить в ряды НСДАП французского Сопротивления!
На этом фильм кончился.
***
Товарищи!
Если вам и впрямь интересно видеть - хотя бы через призму искусства - как на самом деле выглядела "Дюнкеркская катастрофа", не покупайтесь на хвалебные рецензии.
Нолана давно уже хвалят не за то, что он снял хорошее кино, а за то, что он Нолан.
Смотрите лучше "Уик-энд в Зюйдкоте" по одноимённому роману Робера Мерля.
И роман хорош, и фильм, а в фильме ещё и молодой Бельмондо.
А "Дюнкерк" - не надо.
Ну его. Разве что посмеяться.