(no subject)
Я часто думаю, какая из меня выйдет мать. Идеальных родителей ведь не бывает, но варьируется степень серьезности косяков. К примеру я до сих пор в обиде на маму за то, что она долго не разрешала мне брить ноги и выщипывать брови. А некоторые пишут в псих сообщества о том, что не могут простить родителям избиения и мат. Иногда не все так черно-бело. Родители сами того не желая наносят непоправимый ущерб психике своих детей. Первый блин комом. Дорога в ад устлана благими намерениями.
Когда мы взяли Жорика, заводчица нам строго-настрого приказала его не баловать. Мол, собака большая, сильная, покажете ей жалость - сядет на голову. Жорик был маленький и хотел на ручки. У нас был специальный небольшой загончик в виде забора из проволоки, для ограничения территории потенциального собачьего туалета. Попав за решетку в первый раз, Жорик залился таким звонким плачем, и так жалобно смотрел на нас во все свои серые глазенки, что мы с Костей, спотыкаясь друг о друга, кинулись звонить заводчице. "У него паническая атака, что делать?" - кричала я в телефон, стараясь перекрыть Жорины стоны. "Терпите, это пройдет," раздраженно отвечала та. "Вставьте себе бируши и идите спать. И ни в коем случае не берите его на руки!"
Во всех книгах и передачах говорилось, что собаки обожают домики. Их крейт - их крепость. Просто положите туда им игрушек, подушечек, закройте на засов и дело в шляпе. Жорик не хотел идти в крейт. Заманивать пришлось обманом и большим количеством специального арахисового масла. Когда он понял, что его надули, он заорал пуще прежнего. Но мы-то послушные. Сказали - держать в крейте. Мы держали. Жорик проплакал до утра. Выйдя из спальни, мы обнаружили нашего малыша, стоящего на задних лапках в своем крейте, всего в какашках, с красными глазенками, ревущего белугой. Это было самое жалкое зрелище в моей жизни.
Потом было много еще всяких ошибок, в результате которых Жорик вырос трусишкой, агорафобом и плаксой. Заводчица оказалась не права. Это не "прошло." Ему уже четыре года, но он до сих пор плачет, когда от него уходят, даже если в другую комнату. И в этом виноваты только мы. Виноваты, что послушались советов "умных людей," что не думали своими мозгами. Но не смотря на все, Жорик очень хорошая и добрая, хоть и глубоко несчастная и уязвимая, собака, что немаловажно для этой сложной породы.
Теперь, анализируя свои ошибки, мы понимаем, что все на самом деле было намного проще. Нужно было по-меньше науки и по-больше интуиции. Положить несчастного кутьку в коробку рядом с кроватью, и было бы ему счастье. Тут я поневоле представляю родителей, практикующих self-soothing и понимаю, что могла бы легко оказаться на их месте, если бы не этот печальный опыт.
Конечно глупо сравнивать собак и детей. Но это мой первый опыт взаимодействия с существом, полностью от меня зависимым, единственное, с чем я могу сравнить, и от чего отталкиваться.
Когда мы взяли Жорика, заводчица нам строго-настрого приказала его не баловать. Мол, собака большая, сильная, покажете ей жалость - сядет на голову. Жорик был маленький и хотел на ручки. У нас был специальный небольшой загончик в виде забора из проволоки, для ограничения территории потенциального собачьего туалета. Попав за решетку в первый раз, Жорик залился таким звонким плачем, и так жалобно смотрел на нас во все свои серые глазенки, что мы с Костей, спотыкаясь друг о друга, кинулись звонить заводчице. "У него паническая атака, что делать?" - кричала я в телефон, стараясь перекрыть Жорины стоны. "Терпите, это пройдет," раздраженно отвечала та. "Вставьте себе бируши и идите спать. И ни в коем случае не берите его на руки!"
Во всех книгах и передачах говорилось, что собаки обожают домики. Их крейт - их крепость. Просто положите туда им игрушек, подушечек, закройте на засов и дело в шляпе. Жорик не хотел идти в крейт. Заманивать пришлось обманом и большим количеством специального арахисового масла. Когда он понял, что его надули, он заорал пуще прежнего. Но мы-то послушные. Сказали - держать в крейте. Мы держали. Жорик проплакал до утра. Выйдя из спальни, мы обнаружили нашего малыша, стоящего на задних лапках в своем крейте, всего в какашках, с красными глазенками, ревущего белугой. Это было самое жалкое зрелище в моей жизни.
Потом было много еще всяких ошибок, в результате которых Жорик вырос трусишкой, агорафобом и плаксой. Заводчица оказалась не права. Это не "прошло." Ему уже четыре года, но он до сих пор плачет, когда от него уходят, даже если в другую комнату. И в этом виноваты только мы. Виноваты, что послушались советов "умных людей," что не думали своими мозгами. Но не смотря на все, Жорик очень хорошая и добрая, хоть и глубоко несчастная и уязвимая, собака, что немаловажно для этой сложной породы.
Теперь, анализируя свои ошибки, мы понимаем, что все на самом деле было намного проще. Нужно было по-меньше науки и по-больше интуиции. Положить несчастного кутьку в коробку рядом с кроватью, и было бы ему счастье. Тут я поневоле представляю родителей, практикующих self-soothing и понимаю, что могла бы легко оказаться на их месте, если бы не этот печальный опыт.
Конечно глупо сравнивать собак и детей. Но это мой первый опыт взаимодействия с существом, полностью от меня зависимым, единственное, с чем я могу сравнить, и от чего отталкиваться.