Цитаты
В Варшаве выпечка и продажа белого хлеба запрещалась немецким указом еще от 23 января 1940 г., но тем не менее его продолжали открыто выставлять в магазинах и на прилавках рынков, где сами немцы покупали его для себя. Флотилии грузовиков, ежедневно доставлявшие пшеничную муку в пекарни, заправлялись бензином с находившихся под контролем немцев складов по накладным, получаемым от коррумпированных чиновников в военной и гражданской администрации. Как крупнейший железнодорожный узел, Варшава служила перевалочным пунктом и желанной остановкой для отпускников из числа немецких солдат с Восточного фронта и имела процветающий черный рынок. Предлагаемые там покупателям товары поступали со всей Европы зачастую благодаря деятельности немецких должностных лиц. Перед Рождеством 1942 г. на городские рынки неожиданно выбросили большое количество птицы, которую, вне сомнения, ждали, но не дождались на складах самой Германии. В 1943 г. стало известно о крупных продажах селедки, завозившейся снабженцами вермахта из Норвегии. Иной раз сами товары говорили о масштабах сделок теневых предприятий. Так, в мае того же года все партии черепах, отправленные из Греции или Болгарии в Германию, разгружались в Варшаве. Хотя и не относившиеся к традиционному сырью польской кухни, черепахи продавались там и тут на улицах и на рынках города. На протяжении недель горожане наблюдали за тем, как сбежавшие черепахи выползали откуда-нибудь из-за столбов и деловито карабкались вверх по ступенькам лестниц.
Слова вроде «рэкетир» и «барыга» употреблялись в отношении дельцов черного рынка обычно в Германии, применительно же к оккупированной Европе подобная терминология бранного или уничижительного характера отсутствовала. На западе, по меньшей мере в первые годы оккупации, чувствовалось еще какое-то смущение действиями земляков. Мюнстерский журналист Паульхайнц Ванцен отразил это в 1941 г. в процитированном им свежем анекдоте: «В Бельгии схватили двух англичан - шпионов, переодетых в форму немецких офицеров. Сами немцы не обратили на них внимания, но бельгийцы сразу заметили неладное: немцы - и без чемоданов!» Восток, напротив, представлял собой место, куда и пришли брать.
В преддверии апрельского урезания норм снабжения Геббельс провозгласил в Das Reich принцип равного разделения тягот войны. Иначе, продолжал он, окажется под угрозой не только «наше продовольственное обеспечение», но пострадает «чувство справедливости и вера в цельность и чистоту общественной жизни» у добрых соотечественников. Клятвенно заверяя, что режим, который перестанет беспощадно бороться с нарушителями этих принципов, «утратит право называться народным правительством», Геббельс установил эталон для изменения степени дееспособности правительства. Хотя Гитлер и Геббельс с их скромным столом оставались вне подозрений - лакей Геббельса перед обедом собирал карточные штампики приглашенных, - однако среди людей ходили едкие шутки на данную тему. Одна из них давала на животрепещущий вопрос «когда кончится война?» такой ответ: «когда Геринг влезет в штаны Геббельса»
Элиту грозил всерьез задеть крупный скандал. Начался он с бакалейщика из Штеглица, фешенебельного пригорода Берлина. Август Нётлинг попал в неприятное положение из-за неспособности покрыть карточками отпущенное клиентам в довольно большом количестве продовольствие. 23 июля 1942 г. его оштрафовали на 5000 марок - максимальное наказание в компетенции городского управления снабжения. Нётлинг подал прошение о проверке административных регламентов в суде, мотивируя иск тем, что предание гласности приговора навредит не только ему, но и клиентуре, включающей в себя «важных людей из партии, государства, вермахта и дипломатического корпуса». На самом деле отоваривались у Нётлинга практически все представители политической и военной верхушки, которую он щедро снабжал дичью, ветчиной, колбасой, деликатесными винами, сладостями, коньяком и сахаром, не спрашивая никаких карточек. В список входили министр внутренних дел Вильгельм Фрик, министр иностранных дел Иоахим фон Риббентроп, министр образования Бернард Руст, министр сельского хозяйства Вальтер Дарре, шеф имперской службы труда Константин Хирль, начальник штаба имперской канцелярии Гитлера Ганс Ламмерс, министр экономики Вальтер Функ, управляющий германского радио Ойген Хадамовски, полицейские чины Лейпцига и Берлина, а также ряд секретарш и правительственных распорядителей. Еще один из завсегдатаев, председатель Берлинского административного суда Гардиевский, услужливо помог Нётлингу составить ходатайство в суд под его же собственным управлением. Вермахт тоже представляли достойные фигуры: фельдмаршалы Браухич и Кейтель от сухопутных войск, гросс-адмирал Редер и адмирал Курт Фрикке - от ВМФ и от люфтваффе - Ганс Ешоннек и Вильгельм Хэнельт.
Аскетичный в еде Геббельс со своими сексуальными приключениями, давно и прочно служившими источником развлечения народа, испытал искренний шок и доложил напрямую Гитлеру. Тот тоже не пришел в восторг и даже потребовал от всех вовлеченных в круг клиентуры Нётлинга объяснений и обещаний не поступать больше подобным образом. Расследование он поручил фигуре относительно невысокого статуса, министру юстиции Отто Тираку. Как зачастую и бывает, извинения и отговорки высвечивали моральные ориентиры рулевых режима ярче, чем сам скандал: нацистская верхушка ужом на сковородке извивалась перед обвинениями в предательстве идеалов «народной общности». Министр сельского хозяйства Вальтер Дарре, не преминувший в свое время лично удостовериться, что его жена обслуживается у Нётлинга на «нормальном» уровне, отрицал все и клялся, будто до последней буквы следовал установкам, сочиненным чиновниками его же министерства. Другие, как тот же Риббентроп, колотили себя в грудь, заверяя следствие в собственной невиновности. Ганс Ламмерс спрятался за неразумную жену, мол, она понятия не имела, что дичь, получаемая ею у бакалейщика, подлежала рационированию.
В большинстве своем проштрафившиеся представители элиты грехи все же признали, но старались свести их до минимума. Они попросту не знали о правилах, а если и знали, то не знали жены или домработницы. Виктор Лютце, шеф СА, утверждал, будто еда отправлялась в посылках солдатам, находившимся на излечении в связи с ранениями в военных госпиталях. Один гросс-адмирал Редер принял на себя «полную ответственность», но затем тут же заявил, будто и понятия не имел, что там приобретала жена; так или иначе, она тоже оказалась ни в чем не виновата, поскольку раздавала продукты раненым морякам и отправляла в посылках солдатам на фронт. Геббельс только и поражался тому, что они «приводили по большей части лишь неубедительные оправдания» в попытках сбросить с себя ответственность за нарушение морального кодекса режима. Чтобы не допустить разрастания скандала, Гитлер распорядился не предпринимать никаких действий. Брошенный защитниками, Нётлинг в итоге свел счеты с жизнью в тюрьме
Задействованные обычно на неквалифицированных работах в военной промышленности, молодые женщины казались вполне дружелюбными старшим по возрасту немецким специалистам, в задачи которых входило обучение и надзор за действиями таких недобровольных помощников и помощниц. Один пенсионер, некогда трудившийся на предприятии концерна Круппа в Эссене, так описывал взаимное сотрудничество между представителями разных миров:«Вот смотрите, есть парень за фрезерным станком, а к нему приставили женщину для обучения. Все нормально, ей предстоит заменить его, когда он пойдет в солдаты. Ну и как вы думаете, будет он спешить со всем этим делом? Он говорит: “Эй-эй, не рой мне могилу”. А у женщин какой интерес торопиться?»В СД доносили о случаях, когда «немецкий персонал просил русских рабочих не слишком гнать продукцию»
Николас Старгардт. "Мобилизованная нация. Германия 1939-1945"
Слова вроде «рэкетир» и «барыга» употреблялись в отношении дельцов черного рынка обычно в Германии, применительно же к оккупированной Европе подобная терминология бранного или уничижительного характера отсутствовала. На западе, по меньшей мере в первые годы оккупации, чувствовалось еще какое-то смущение действиями земляков. Мюнстерский журналист Паульхайнц Ванцен отразил это в 1941 г. в процитированном им свежем анекдоте: «В Бельгии схватили двух англичан - шпионов, переодетых в форму немецких офицеров. Сами немцы не обратили на них внимания, но бельгийцы сразу заметили неладное: немцы - и без чемоданов!» Восток, напротив, представлял собой место, куда и пришли брать.
В преддверии апрельского урезания норм снабжения Геббельс провозгласил в Das Reich принцип равного разделения тягот войны. Иначе, продолжал он, окажется под угрозой не только «наше продовольственное обеспечение», но пострадает «чувство справедливости и вера в цельность и чистоту общественной жизни» у добрых соотечественников. Клятвенно заверяя, что режим, который перестанет беспощадно бороться с нарушителями этих принципов, «утратит право называться народным правительством», Геббельс установил эталон для изменения степени дееспособности правительства. Хотя Гитлер и Геббельс с их скромным столом оставались вне подозрений - лакей Геббельса перед обедом собирал карточные штампики приглашенных, - однако среди людей ходили едкие шутки на данную тему. Одна из них давала на животрепещущий вопрос «когда кончится война?» такой ответ: «когда Геринг влезет в штаны Геббельса»
Элиту грозил всерьез задеть крупный скандал. Начался он с бакалейщика из Штеглица, фешенебельного пригорода Берлина. Август Нётлинг попал в неприятное положение из-за неспособности покрыть карточками отпущенное клиентам в довольно большом количестве продовольствие. 23 июля 1942 г. его оштрафовали на 5000 марок - максимальное наказание в компетенции городского управления снабжения. Нётлинг подал прошение о проверке административных регламентов в суде, мотивируя иск тем, что предание гласности приговора навредит не только ему, но и клиентуре, включающей в себя «важных людей из партии, государства, вермахта и дипломатического корпуса». На самом деле отоваривались у Нётлинга практически все представители политической и военной верхушки, которую он щедро снабжал дичью, ветчиной, колбасой, деликатесными винами, сладостями, коньяком и сахаром, не спрашивая никаких карточек. В список входили министр внутренних дел Вильгельм Фрик, министр иностранных дел Иоахим фон Риббентроп, министр образования Бернард Руст, министр сельского хозяйства Вальтер Дарре, шеф имперской службы труда Константин Хирль, начальник штаба имперской канцелярии Гитлера Ганс Ламмерс, министр экономики Вальтер Функ, управляющий германского радио Ойген Хадамовски, полицейские чины Лейпцига и Берлина, а также ряд секретарш и правительственных распорядителей. Еще один из завсегдатаев, председатель Берлинского административного суда Гардиевский, услужливо помог Нётлингу составить ходатайство в суд под его же собственным управлением. Вермахт тоже представляли достойные фигуры: фельдмаршалы Браухич и Кейтель от сухопутных войск, гросс-адмирал Редер и адмирал Курт Фрикке - от ВМФ и от люфтваффе - Ганс Ешоннек и Вильгельм Хэнельт.
Аскетичный в еде Геббельс со своими сексуальными приключениями, давно и прочно служившими источником развлечения народа, испытал искренний шок и доложил напрямую Гитлеру. Тот тоже не пришел в восторг и даже потребовал от всех вовлеченных в круг клиентуры Нётлинга объяснений и обещаний не поступать больше подобным образом. Расследование он поручил фигуре относительно невысокого статуса, министру юстиции Отто Тираку. Как зачастую и бывает, извинения и отговорки высвечивали моральные ориентиры рулевых режима ярче, чем сам скандал: нацистская верхушка ужом на сковородке извивалась перед обвинениями в предательстве идеалов «народной общности». Министр сельского хозяйства Вальтер Дарре, не преминувший в свое время лично удостовериться, что его жена обслуживается у Нётлинга на «нормальном» уровне, отрицал все и клялся, будто до последней буквы следовал установкам, сочиненным чиновниками его же министерства. Другие, как тот же Риббентроп, колотили себя в грудь, заверяя следствие в собственной невиновности. Ганс Ламмерс спрятался за неразумную жену, мол, она понятия не имела, что дичь, получаемая ею у бакалейщика, подлежала рационированию.
В большинстве своем проштрафившиеся представители элиты грехи все же признали, но старались свести их до минимума. Они попросту не знали о правилах, а если и знали, то не знали жены или домработницы. Виктор Лютце, шеф СА, утверждал, будто еда отправлялась в посылках солдатам, находившимся на излечении в связи с ранениями в военных госпиталях. Один гросс-адмирал Редер принял на себя «полную ответственность», но затем тут же заявил, будто и понятия не имел, что там приобретала жена; так или иначе, она тоже оказалась ни в чем не виновата, поскольку раздавала продукты раненым морякам и отправляла в посылках солдатам на фронт. Геббельс только и поражался тому, что они «приводили по большей части лишь неубедительные оправдания» в попытках сбросить с себя ответственность за нарушение морального кодекса режима. Чтобы не допустить разрастания скандала, Гитлер распорядился не предпринимать никаких действий. Брошенный защитниками, Нётлинг в итоге свел счеты с жизнью в тюрьме
Задействованные обычно на неквалифицированных работах в военной промышленности, молодые женщины казались вполне дружелюбными старшим по возрасту немецким специалистам, в задачи которых входило обучение и надзор за действиями таких недобровольных помощников и помощниц. Один пенсионер, некогда трудившийся на предприятии концерна Круппа в Эссене, так описывал взаимное сотрудничество между представителями разных миров:«Вот смотрите, есть парень за фрезерным станком, а к нему приставили женщину для обучения. Все нормально, ей предстоит заменить его, когда он пойдет в солдаты. Ну и как вы думаете, будет он спешить со всем этим делом? Он говорит: “Эй-эй, не рой мне могилу”. А у женщин какой интерес торопиться?»В СД доносили о случаях, когда «немецкий персонал просил русских рабочих не слишком гнать продукцию»
Николас Старгардт. "Мобилизованная нация. Германия 1939-1945"