Личный опыт: изостудия и Общество «Знание». Юрий Никулин в Новосибирске и его воспоминания о войне
«Если из истории убрать всю ложь, то это совсем не значит, что останется одна только правда - в результате может вообще ничего не остаться». Станислав Ежи Лец.
Этот афоризм использовался недавно в качестве эпиграфа в одном из новых российских документальных фильмов по альтернативной истории.
«В действительности все выглядит иначе, чем на самом деле».
Этой фразой Станислава Ежи Леца начал свои мемуары «Почти серьезно...» Юрий Никулин. Интересно, имел ли он в виду что-то конкретное. В Новосибирске он бывал. Первый раз я его видел на сцене ДК им. Попова завода радиодеталей издалека с балкона. Киносеанс с предварительным выступлением Никулина был утренний. Мне было тогда лет 10 или 11, и билеты распространялись в школе или во Дворце пионеров, где располагалась детская изостудия, с которой я был связан семь ученических лет.
Кстати, преподавал в ней художник и педагог Михаил Павлович Гнусин по своей очень эффективной методике развития творческих способностей, которую сам он никогда таким словом не называл. Сейчас такие методики нужны, как и всегда. Несколько лет назад Михаил Павлович ещё работал. Его ученики сейчас живут не только в России. Многие стали художниками, дизайнерами и архитекторами. Кто-то сам преподаёт. Есть кому передать бесценный личный опыт новым поколениям. Суть раскрытия и развития творческих способностей была крайне проста. Все образы должны идти от самого себя, не нужно копировать или использовать то, что уже есть. Это относится ко всем сферам деятельности и всем задачам, не только в сфере изобразительного искусства. При таком творческом подходе можно решить любой вопрос. Дети выражали на бумаге свои внутренние ощущения, мысли и образы, раскрепощались. Михаил Павлович считал, что даже формальная техника академического рисунка закрепощает этот свободный поток образов. Этой технике он обучал уже десятиклассников быстро за 2-4 месяца для сдачи вступительных экзаменов на худграф или архитектуру. Его ученики обычно получали пятёрки на таких экзаменах.
Рядом с заводом радиодеталей находился сборочный завод «Электросигнал». На зимних каникулах в январе 1979 года я оказался там в актовом зале с несколько своеобразной задачей выступить с лекцией о советско-американских отношениях перед районным активом и лекторами общества «Знание» нашего Октябрьского района. Было мне тогда 17 лет. Странновато, не так ли? Мне было не совсем по себе. С началом учёбы на первом курсе архитектурного факультета Сибстрина я стал посещать курсы лекций по международным отношениям и ораторскому искусству на факультете общественных профессий на факультете общественных профессий. С тех пор я водил дружбу с кафедрами общественных наук, называя вещи своими именами, невежества и дремучести. Работало там немало ветеранов войны и спецслужб, «Смерша», например. Если бы тогда я только знал, о чём их спрашивать... Конечно, они сами были уверены во всех официальных версиях всего или в их необходимости, но знали подробности, были свидетелями и участниками.
Регулярные политинформации и доклады по особым случаям я делал в школе с младших классов и продолжил эту деятельность в институте. И вот после первой сессии, которую я на отлично сдал, старшие товарищи решили устроить мне проверку на невозмутимость и смотрины одновременно. Дело было добровольное, и моё согласие и затем его подтверждение спрашивали несколько раз за пару-тройку предшествующих недель. Я волновался, потому что не мог придумать, что сказать в самом начале. Вышел на сцену, и слова сами неожиданно сложились - я сказал, что ситуация странная: нужно почему-то выступить перед ними, такими знающими пропагандистами. Извините, если что не так. В зале сидели не старые здоровые мужики, они улыбнулись и ответили, ничего, мол, мы понимаем, начинай. Я проговорил тридцать пять минут, меня и просили сделать выступление на полчаса. Мужики заулыбались под конец, и я понял, что смотрины успешно прошёл. Через год на следующих каникулах в морозы я также добровольно улетел на север Новосибирской области, где прочитал 16 лекций в двух колхозах. Потом получил по пять рублей за лекцию в кассе областной организации общества «Знание» в здании центрального лектория.
Самостоятельностью мышления я обладал, про творческий подход, по меньшей мере, слышал, но социальные ненауки ошеломили меня на четыре года, не считая школьных лет, пока я не переварил огромнейший объём дез- и информации и мнений многих людей, у некоторых из них вся грудь бывала в орденах и медалях, приезжих московских лекторов из институтов США и Канады, востоковедения, экономики. В октябре 82-го, двадцать девять лет назад наступил внезапный и для меня странный перелом, о котором я уже писал вкратце. Я не упомянул, что в течение нескольких лет после этого меня спонтанно и необъяснимо стало тянуть в тайгу куда-то в глушь за ответами на интересующие меня вопросы. Интуитивно я чувствовал, что если бы наобум поехал в никуда, то со временем нашёл бы кого-то, пришёл к цели. Тогда о староверах я не знал, вернее, знал только общепринятое. В тайгу я не поехал и даже здесь, в штатах и Канаде, со староверами не встречался. Как-то обошёлся. С тех пор я также поглощаю базовую ортодоксальную информацию, но стремлюсь найти новые мысли, свежие и альтернативные взгляды, идеи и оценки и вброс новой информации. Возможно, кроме староверов в тайге был или есть сейчас ещё кто-то, о ком не упоминалось.
Второй раз я был на выступлении Юрия Никулина у нас в институте, потом задал ему несколько вопросов после в коридоре. Если бы знать, что спросить... Он написал в своих мемуарах, что о предстоящем начале войны с Германией ему было известно с апреля 41-го. Он служил тогда в ПВО ЛВО, участвовал в финской войне. Кто уже по возрасту не знает, что означали это советские аббревиатуры, хотя эти и сейчас известны, может сам поинтересоваться. Представьте, что такие же сокращения использовались столетия назад: сар, хан, коч, ког, рай, йар, рус, рос, рас, вес, кон, гиз, чин, год, гад, гот, рат, рад, дар, тар, чет, лод и так далее. Как расшифровать сейчас, что из этого ряда было сокращениями, и что они означали и как использовались?
Об этом говорится в этом фрагменте воспоминаний Юрия Никулина:
http://lib.aldebaran.ru/author/nikulin_yurii/nikulin_yurii_pochti_serezno/nikulin_yurii_pochti_serezno__5.html
«Замкомандира полка по политчасти (…) батальонный комиссар Спиридонов (…) В начале апреля 1941 года он, приехав к нам и собрав всех вместе, сказал:
- Товарищи! В мире сложилась тревожная обстановка. Вполне возможно, что в этом году… нам придется воевать. Я говорю это не для разглашения, но думается, что войны нам не избежать. Наш враг номер один - Германия.
Все мы с удивлением и недоверием слушали Спиридонова. Как же так? Только что с Германией мы подписали договор о ненападении, и вдруг разговор о близкой войне.
(…) я часто заезжал к родственникам (…) и кто - то из гостей, когда возник вопрос, будет ли война, неожиданно обратился ко мне:
- Интересно, что думает на этот счет военный?
- Война будет, - сказал я спокойно, - ожидается в этом году.
- Интересно, с кем же?
- С Германией, - ответил я.
Мой ответ вызвал у всех ироническую улыбку (…):
- Войны не может быть. Надо газеты читать. У нас же договор с Германией».
Интересное свидетельство. Какая страна тогда рассматривалась, как враг номер два, три, четыре? Венгрия, Румыния и Финляндия? Или Англия? А Япония?
Характерный эпизод об отсутствии связи 22 июня из воспоминаний Юрия Никулина:
http://lib.aldebaran.ru/author/nikulin_yurii/nikulin_yurii_pochti_serezno/nikulin_yurii_pochti_serezno__5.html
«В ночь на 22 июня на наблюдательном пункте нарушилась связь с командованием дивизиона. По инструкции мы были обязаны немедленно выйти на линию связи искать место повреждения. Два человека тут же пошли к Белоострову и до двух ночи занимались проверкой. Они вернулись около пяти утра и сказали, что наша линия в порядке. Следовательно, авария случилась за рекой на другом участке.
Наступило утро. Мы спокойно позавтракали. По случаю воскресенья с Боруновым, взяв трехлитровый бидон, пошли на станцию покупать для всех пива».
«Что такое? Все говорят о войне, а мы спокойно идем за пивом. На станции увидели людей с растерянными лицами, стоявших около столба с громкоговорителем. Они слушали выступление Молотова.
Как только до нас дошло, что началась война, мы побежали на наблюдательный пункт.
Любопытная подробность. Ночью связь была прервана. А когда она снова заработала, то шли обычные разговоры: «Ахтырка», «Ахтырка». Не видите ли вражеские самолеты? («Ахтырка» - наши позывные.) Так продолжалось почти три часа. Мы про себя подумали. «Неужели с утра в воскресный день началось очередное учение?» Нас без конца спрашивали: «Ахтырка»! Доложите обстановку…»»
Кроме всего прочего, Юрий Никулин был главным клоуном страны. Он и озвучил процитированную деталь из истории начала войны, сопроводив книгу соответствующим эпиграфом. Было ли это маленьким социально-психологическим экспериментом перед карнавалом в стране, который затянулся сверх срока, отведённому ему его создателями? Теперь только шут может высказать дозированно хоть что-то, соответствующее действительности. Роль шута заново переизобрели и блестяще подобрали на неё Жириновского.
Борис Ярославцев
13 декабря 2011 года
Seattle-Des Moines, WA