Перевод The Greene Murder Case, глава 1
(Вторник,9 ноября, 10:00)
Долгое время для меня было загадкой, почему ведущие авторы по криминологии - такие люди, как Эдмунд Лестер Пирсон, Генри Бродрибб Ирвинг, Филсон Янг, Кэнон Брукс, Уильям Болито и Гарольд Итон - не уделили должного внимания трагедии семьи Гринов, ибо была она одной из самых невероятных загадок современности, не имеющей аналогов в истории криминалистики. Но потом я понял, перечитывая свои заметки по этому делу и изучая связанные с ним документы, как мало всплыло на свет и каким непосильным трудом будет заполнять все пробелы даже для человека с самым богатым воображением.
До публики дошли, разумеется, только общие факты. На протяжении месяца в газетах печатались статьи об этой ужасной трагедии. Деталями они были небогаты, но и этого было достаточно, чтобы приковать внимание общественности к этому в высшей степени аномальному и таинственному делу. Подлинная же история катастрофы способна затмить все домыслы, даже самые невероятные - и я, занимаясь сейчас разбором фактов, с трудом верю в случившееся, хоть и был непосредственным свидетелем большинства событий и держу в руках неоспоримые записи случившегося.
Дьявольская изобретательность, с которой было совершено это преступление, извращенные мотивы, толкнувшие преступника на злодеяние, тайны его техники - все это неизвестно широкой публике. Неизвестно ей так же и то, какие аналитические шаги были предприняты для раскрытия этого преступления, какие события сопровождали это раскрытие, хоть они и были чрезвычайно необычны. Все убеждены, что к закрытию дела привела стандартная полицейская работа, но это только потому, что множество деталей самого преступления не было обнародовано, так как и управление полиции, и окружной прокурор, словно договорившись между собой, отказались рассказывать всю подоплеку дела. Было ли это из-за страха потерять доверие или же из простого нежелания говорить об этом зверском и чудовищном злодеянии, я знать не могу.
Таким образом, в этой рукописи впервые будет полностью и точно изложен геноцид Гринов. Мир должен знать правду, чтобы помнить о ней, чтобы сделать ее частью своей истории. Также я считаю, что человек, раскрывший это дело, должен получить общественное признание.
Что интересно, человек этот, опустивший занавес над этим карнавалом убийств и разгадавший загадки этого дела, никак с полицией официально не связан и ни в одной статье о преступлении вы не найдете даже упоминания его имени. Однако если бы не он и его новаторские дедукционные методы, то концовка дела семьи Гринов была бы совсем другая. В своем расследовании полиция подходила к делу с проверенных позиций, сосредоточившись на поиске улик, в то время как преступник орудовал на совсем ином уровне, за пределами понимания простого следователя.
Разоблачил убийцу, спустя несколько недель тщательных и изматывающих раздумий, молодой аристократ, который являлся другом Джона Маркхэма, служившего в то время окружным прокурором. Я не вправе разглашать его настоящее имя, поэтому в этой хронике я буду называть его Фило Вансом. Он давно уехал за рубеж, сменив свой адрес на виллу во Флоренции, а так как желания возвращаться в Америку у него нет, то он дал согласие на мою просьбу опубликовать историю криминальных дел, в которых он принимал участие в качестве amicus curiae. Маркхэм вышел в отставку, а сержант Эрнест Хит, храбрый и честный малый из убойного отдела, который де-юре вел дело семьи Гринов, неожиданно получил большое наследство и смог реализовать свою давнюю мечту - разводить виандотов на образцовой ферме в Долине Могавк. Все эти события сделали возможным публикацию моих записок о трагедии Гринов.
Стоит сказать несколько слов о моем участии в деле (хотя на самом деле я был не столько участником, сколько пассивным наблюдателем событий). Уже много лет я работаю на Ванса в качестве персонального юриста. Я оставил службу в адвокатском бюро своего отца («Ван Дайн, Дэвис и Ван Дайн»), чтобы полностью посвятить себя работе на Ванса, занимаясь его юридическими и финансовыми вопросами, коих, к слову, было не так уж и много. С Вансом я подружился еще в студенческие годы в Гарварде, и мои новые обязанности юриста и финансового эксперта были мне не в тягость, а напротив, предполагали многие социальные и культурные блага.
На то время Вансу было 34 года. Ростом он был 180 сантиметров, строен и подтянут. Черты его лица были весьма изящны и приятны, но презрительное и холодное выражение не позволяло назвать Ванса красивым. У него были серые отрешенные глаза, прямой тонкий нос, а рот предполагал как жестокость, так и аскетизм. Несмотря на столь суровый внешний вид, который исполнял роль стеклянной стены между ним и окружающими, это был тем не менее очень чувствительный и живой человек; хоть он и держался достаточно отстраненно и надменно, его неоспоримо тянуло к тем людям, с кем он был на короткой ноге.
Образование свое он получил преимущественно в Европе, и в его речи по-прежнему слышались оксфордские акцент и интонации. Впрочем, смею заверить вас, что говорил он так совершенно непроизвольно, так как мнение других его не волновало настолько, чтобы утруждать себя принимать определенную позу. Студентом он был истовым. Его разум всегда жаждал новых знаний, и большую часть своего времени он посвятил изучению этнологии и психологии. Самой главной интеллектуальной отдушиной для него была живопись, и ему посчастливилось иметь достаточный доход для удовлетворения своих коллекционерских потребностей. Однако именно интерес к психологии и к индивидуальному бихевиоризму заставили его обратить внимание на криминальные проблемы, с которыми пришлось столкнуться Маркхэму.
Первым делом, в котором он принял участие, было убийство Элвина Бенсона, которое уже было описано мной. Вторым было дело о неразрешимом на первый взгляд удушении известной бродвейской красавицы Маргарет Оделл. Осенью того же года случилась трагедия в доме Гринов. Как и ранее, я сохранил полное описание хода расследования. Я завладел всеми возможными документами, сделал точные копии полицейских сводок и даже записал все разговоры, которые велись между Вансом и представителями власти. Кроме того у меня остался мой дневник, который, в силу своей детальности, мог заставить ужаснуться Сэмюэла Пипса.
Убийство Гринов произошло в конце первого года службы Маркхэма. Как вы можете помнить, зима в том году пришла очень рано. В ноябре случились две сильнейшие бури, а количество выпавшего снега побило все рекорды за восемнадцать лет. Я отмечаю эти факты, потому что они сыграли важную роль в деле Гринов - в плане убийцы снег был одним из ключевых факторов. Никто пока еще не осознал и даже не предположил, что есть какая-то связь между аномальными погодными условиями и роковой трагедией, настигшей дом Гринов, но это объясняется тем, что все темные секреты дела не были обнародованы.
Ванс принял участие в деле об убийстве Бенсона после прямого вызова от Мархэма, а к разгадке дела Канарейки он приложил руку благодаря личной заинтересованности, но лишь чистая случайность привела его к расследованию убийства Гринов. В течение двух месяцев, прошедших с закрытия дела Канарейки, Маркхэм несколько раз звонил Вансу насчет спорных вопросов в поимке преступника и требуемой для этого работы полицейского офиса, и именно в одной из этих неформальных дискуссий и всплыло убийство Гринов.
Маркхэм с Вансом были старыми друзьями. Хоть у них и были разные вкусы и разные взгляды на мир, они тем не менее относились друг к другу с большим уважением. Частенько меня удивляла дружба этих двух антиподов, но с годами я все больше и больше понимал ее. Их словно тянули друг к другу те качества, которых им - с досадным осознанием этого факта - не хватало в себе. Маркхэм был прямолинеен, бесцеремонен и порою деспотичен, на жизнь смотрел мрачно и серьезно, а для преодоления преград всегда полагался на три постулата своего правосознания: честность, неподкупность и неусыпность. Ванс же, напротив, был непостоянен, жизнерадостен и обладал вечным цинизмом Ювенала, иронично смеясь над самыми горькими событиями и выполняя роль эксцентричного скучающего наблюдателя жизни. Несмотря на это он понимал людей так же хорошо, как он понимал искусство, и я много раз был свидетелем тому, с какой невообразимой проницательностью он разгадывал мотивы и читал характеры. Маркхэму удалось разглядеть эти качества в Вансе, и он знал им цену.
На часах еще не было и десяти, когда мы с Вансом, подъехав к зданию уголовного суда на углу Центральной улицы и улицы Франклина, направились прямиком на четвертый этаж в офис окружного прокурора. В это судьбоносное утро Маркхэм должен был допросить двух гангстеров, сваливающих друг на друга вину за роковой выстрел в недавнем ограблении, и определить, кого из них посадить за убийство, а кого использовать в качестве свидетеля. Маркхэм с Вансом успели обсудить это дело минувшей ночью в Стайвесантском клубе, и Ванс выказал желание присутствовать на допросе. Маркхэм охотно согласился, и потому на следующий день мы рано встали и поехали в центр.
На допрос подозреваемых ушел час, по окончании которого Ванс заявил, что ни тот, ни другой не были на самом деле повинны в преступлении.
- Знаешь, Маркхэм, - медленно сказал он, когда шериф увел пленников обратно в их камеры, - эти двое неудачливых Джеков Шеппардов, кажется, говорят искренне: каждый из них убежден в своей правоте. Отсюда следует, что ни первый, ни второй к выстрелу непричастны. Такая вот оказия. Хоть они оба и отъявленные мерзавцы, по которым плачет виселица, их час расплаты еще не пришел, к превеликому сожалению. Напомни, не было ли в ограблении еще одного участника?
Маркхэм кивнул.
- Был третий, но он ушел. По словам этих двух, это был довольно известный гангстер Эдди Малеппо.
- Тогда Эдуардо и есть тот, кто вам нужен.
Маркхэм ничего на это не ответил, и Венс лениво встал и потянулся за своим пальто.
- Кстати, - сказал он, одеваясь, - я заметил, что первые полосы наших радостных утренних газет пестрели заголовками о вчерашнем погроме в старом поместье Гринов. Что там?
Маркхэм бросил быстрый взгляд на часы и нахмурил брови.
- Ах, да. Честер Грин звонил мне рано утром и настоял на встрече. Мы условились на одиннадцать часов.
- А какое отношение ты имеешь к этому делу? - Ванс убрал руку с дверной ручки и достал свой портсигар.
- Никакое! - рявкнул Маркхэм. - Но люди считают, что окружной прокурор должен решать все их проблемы. Так уж вышло, что я давно знаю Честера Грина, - мы оба состоим в гольф-клубе Мэрилебона - а посему я должен выслушивать его домыслы по этому делу, хотя и ежу ясно, что кто-то просто позарился на богатый сервиз Гринов.
- И решил их ограбить - так, да? - Ванс сделал несколько затяжек. - Застрелив двух женщин?
- А, скверно вышло! Сомневаться не приходится, дело рук любителя. Запаниковал, стал палить и потом удрал.
- Какой любопытный сценарий. - Ванс снова сел в кресло возле двери. - Из античного сервиза что-нибудь пропало?
- Нет, все на месте. Грабитель пустился в бегство раньше, чем успел чем-нибудь поживиться.
- Мутная история, не находишь? Начинающий вор вламывается в известный дом, хищным взглядом окидывает столовое серебро, поднимает тревогу, стреляет в двух женщин в их будуарах на втором этаже, а потом убегает… Трогательно, конечно, но неправдоподобно. Кто автор этой милой теории?
Взгляд у Маркхэма был злой, но свой голос он сдерживал.
- Вчера было дежурство Фезергилла; это он принял сигнал и прибыл с полицией на место событий. Он согласен с официальным заключением. (Амос Фезергилл в то время был зампрокурора. Впоследствии он был избран в члены законодательного собрания Тэмэни.)
- Как бы то ни было, я бы хотел знать, почему Честер Грин так ищет беседы с тобой.
Маркхэм сжал губы. В то утро он был не в настроении, и непринужденность, с какой Ванс задавал свои вопросы, только злила его. С неохотой он ответил:
- Раз уж тебя так интересует это несостоявшееся ограбление, ты можешь, если тебе так хочется, подождать и послушать, что скажет Грин.
- Я останусь, - улыбнулся Ванс и снял пальто. - Каюсь, не могу устоять перед пламенными речами. Честер - это который из Гринов? Кем он приходится двум погибшим?
- Убийство было только одно, - поправил его Маркхэм снисходительным тоном. - Старшая дочь, незамужняя женщина сорока лет, была убита мгновенно. У младшей, в которую тоже стреляли, есть шанс на восстановление.
- А Честер?
- Честер в семье старший сын, ему где-то около сорока. После выстрелов он первым появился на месте событий.
- Кто у них еще в семье? Я слышал, старый Тобиас Грин отправился к Создателю.
- Да, старик Тобиас умер двенадцать лет назад. Но жена его все еще жива, правда, паралич совсем сковал ее. У них пять детей - вернее, было пять: старшая, Джулия, сын Честер, другая их дочь Сибелла, которой под тридцать, не отличающийся здоровьем, но начитанный Рекс, который на пару лет моложе Сибеллы, и Ада, приемная дочь где-то двадцати двух лет.
- Убили Джулию, верно? Кто вторая жертва?
- Младшенькая, Ада. Ее комната находится напротив комнаты Джулии, и преступник, по всей видимости, зашел к ней по ошибке, ища выход. Как я понял, он зашел к Аде сразу после того, как застрелил Джулию, понял свою ошибку, сделал очередной выстрел, после чего выбежал, спустился по лестнице и вышел через главный вход.
Некоторое время Ванс молчаливо курил.
- Твой гипотетический злоумышленник должен быть не в ладах с головой, чтобы перепутать дверь в спальню Ады с лестницей, разве нет? И есть еще один вопрос: что этот анонимный джентльмен, пришедший за сервизом, делал на втором этаже?
- Наверное, искал драгоценности. - Маркхэм стремительно терял терпение. - Я не всеведущ. - В его голосе можно было слышать иронию.
- Полно, Маркхэм! - вкрадчиво воскликнул Ванс. - Не стоит обижаться. Некоторые моменты ограбления Гринов предполагают хорошую и занимательную дискуссию. Не отказывай мне в удовольствии в ней поучаствовать.
В этот момент молодой и смекливый секретарь Маркхэма по имени Свэкер появился возле двустворчатой двери, соединявшей узкий проход между приемной и непосредственно офисом.
- Мистер Честер Грин прибыл, - объявил он.
Долгое время для меня было загадкой, почему ведущие авторы по криминологии - такие люди, как Эдмунд Лестер Пирсон, Генри Бродрибб Ирвинг, Филсон Янг, Кэнон Брукс, Уильям Болито и Гарольд Итон - не уделили должного внимания трагедии семьи Гринов, ибо была она одной из самых невероятных загадок современности, не имеющей аналогов в истории криминалистики. Но потом я понял, перечитывая свои заметки по этому делу и изучая связанные с ним документы, как мало всплыло на свет и каким непосильным трудом будет заполнять все пробелы даже для человека с самым богатым воображением.
До публики дошли, разумеется, только общие факты. На протяжении месяца в газетах печатались статьи об этой ужасной трагедии. Деталями они были небогаты, но и этого было достаточно, чтобы приковать внимание общественности к этому в высшей степени аномальному и таинственному делу. Подлинная же история катастрофы способна затмить все домыслы, даже самые невероятные - и я, занимаясь сейчас разбором фактов, с трудом верю в случившееся, хоть и был непосредственным свидетелем большинства событий и держу в руках неоспоримые записи случившегося.
Дьявольская изобретательность, с которой было совершено это преступление, извращенные мотивы, толкнувшие преступника на злодеяние, тайны его техники - все это неизвестно широкой публике. Неизвестно ей так же и то, какие аналитические шаги были предприняты для раскрытия этого преступления, какие события сопровождали это раскрытие, хоть они и были чрезвычайно необычны. Все убеждены, что к закрытию дела привела стандартная полицейская работа, но это только потому, что множество деталей самого преступления не было обнародовано, так как и управление полиции, и окружной прокурор, словно договорившись между собой, отказались рассказывать всю подоплеку дела. Было ли это из-за страха потерять доверие или же из простого нежелания говорить об этом зверском и чудовищном злодеянии, я знать не могу.
Таким образом, в этой рукописи впервые будет полностью и точно изложен геноцид Гринов. Мир должен знать правду, чтобы помнить о ней, чтобы сделать ее частью своей истории. Также я считаю, что человек, раскрывший это дело, должен получить общественное признание.
Что интересно, человек этот, опустивший занавес над этим карнавалом убийств и разгадавший загадки этого дела, никак с полицией официально не связан и ни в одной статье о преступлении вы не найдете даже упоминания его имени. Однако если бы не он и его новаторские дедукционные методы, то концовка дела семьи Гринов была бы совсем другая. В своем расследовании полиция подходила к делу с проверенных позиций, сосредоточившись на поиске улик, в то время как преступник орудовал на совсем ином уровне, за пределами понимания простого следователя.
Разоблачил убийцу, спустя несколько недель тщательных и изматывающих раздумий, молодой аристократ, который являлся другом Джона Маркхэма, служившего в то время окружным прокурором. Я не вправе разглашать его настоящее имя, поэтому в этой хронике я буду называть его Фило Вансом. Он давно уехал за рубеж, сменив свой адрес на виллу во Флоренции, а так как желания возвращаться в Америку у него нет, то он дал согласие на мою просьбу опубликовать историю криминальных дел, в которых он принимал участие в качестве amicus curiae. Маркхэм вышел в отставку, а сержант Эрнест Хит, храбрый и честный малый из убойного отдела, который де-юре вел дело семьи Гринов, неожиданно получил большое наследство и смог реализовать свою давнюю мечту - разводить виандотов на образцовой ферме в Долине Могавк. Все эти события сделали возможным публикацию моих записок о трагедии Гринов.
Стоит сказать несколько слов о моем участии в деле (хотя на самом деле я был не столько участником, сколько пассивным наблюдателем событий). Уже много лет я работаю на Ванса в качестве персонального юриста. Я оставил службу в адвокатском бюро своего отца («Ван Дайн, Дэвис и Ван Дайн»), чтобы полностью посвятить себя работе на Ванса, занимаясь его юридическими и финансовыми вопросами, коих, к слову, было не так уж и много. С Вансом я подружился еще в студенческие годы в Гарварде, и мои новые обязанности юриста и финансового эксперта были мне не в тягость, а напротив, предполагали многие социальные и культурные блага.
На то время Вансу было 34 года. Ростом он был 180 сантиметров, строен и подтянут. Черты его лица были весьма изящны и приятны, но презрительное и холодное выражение не позволяло назвать Ванса красивым. У него были серые отрешенные глаза, прямой тонкий нос, а рот предполагал как жестокость, так и аскетизм. Несмотря на столь суровый внешний вид, который исполнял роль стеклянной стены между ним и окружающими, это был тем не менее очень чувствительный и живой человек; хоть он и держался достаточно отстраненно и надменно, его неоспоримо тянуло к тем людям, с кем он был на короткой ноге.
Образование свое он получил преимущественно в Европе, и в его речи по-прежнему слышались оксфордские акцент и интонации. Впрочем, смею заверить вас, что говорил он так совершенно непроизвольно, так как мнение других его не волновало настолько, чтобы утруждать себя принимать определенную позу. Студентом он был истовым. Его разум всегда жаждал новых знаний, и большую часть своего времени он посвятил изучению этнологии и психологии. Самой главной интеллектуальной отдушиной для него была живопись, и ему посчастливилось иметь достаточный доход для удовлетворения своих коллекционерских потребностей. Однако именно интерес к психологии и к индивидуальному бихевиоризму заставили его обратить внимание на криминальные проблемы, с которыми пришлось столкнуться Маркхэму.
Первым делом, в котором он принял участие, было убийство Элвина Бенсона, которое уже было описано мной. Вторым было дело о неразрешимом на первый взгляд удушении известной бродвейской красавицы Маргарет Оделл. Осенью того же года случилась трагедия в доме Гринов. Как и ранее, я сохранил полное описание хода расследования. Я завладел всеми возможными документами, сделал точные копии полицейских сводок и даже записал все разговоры, которые велись между Вансом и представителями власти. Кроме того у меня остался мой дневник, который, в силу своей детальности, мог заставить ужаснуться Сэмюэла Пипса.
Убийство Гринов произошло в конце первого года службы Маркхэма. Как вы можете помнить, зима в том году пришла очень рано. В ноябре случились две сильнейшие бури, а количество выпавшего снега побило все рекорды за восемнадцать лет. Я отмечаю эти факты, потому что они сыграли важную роль в деле Гринов - в плане убийцы снег был одним из ключевых факторов. Никто пока еще не осознал и даже не предположил, что есть какая-то связь между аномальными погодными условиями и роковой трагедией, настигшей дом Гринов, но это объясняется тем, что все темные секреты дела не были обнародованы.
Ванс принял участие в деле об убийстве Бенсона после прямого вызова от Мархэма, а к разгадке дела Канарейки он приложил руку благодаря личной заинтересованности, но лишь чистая случайность привела его к расследованию убийства Гринов. В течение двух месяцев, прошедших с закрытия дела Канарейки, Маркхэм несколько раз звонил Вансу насчет спорных вопросов в поимке преступника и требуемой для этого работы полицейского офиса, и именно в одной из этих неформальных дискуссий и всплыло убийство Гринов.
Маркхэм с Вансом были старыми друзьями. Хоть у них и были разные вкусы и разные взгляды на мир, они тем не менее относились друг к другу с большим уважением. Частенько меня удивляла дружба этих двух антиподов, но с годами я все больше и больше понимал ее. Их словно тянули друг к другу те качества, которых им - с досадным осознанием этого факта - не хватало в себе. Маркхэм был прямолинеен, бесцеремонен и порою деспотичен, на жизнь смотрел мрачно и серьезно, а для преодоления преград всегда полагался на три постулата своего правосознания: честность, неподкупность и неусыпность. Ванс же, напротив, был непостоянен, жизнерадостен и обладал вечным цинизмом Ювенала, иронично смеясь над самыми горькими событиями и выполняя роль эксцентричного скучающего наблюдателя жизни. Несмотря на это он понимал людей так же хорошо, как он понимал искусство, и я много раз был свидетелем тому, с какой невообразимой проницательностью он разгадывал мотивы и читал характеры. Маркхэму удалось разглядеть эти качества в Вансе, и он знал им цену.
На часах еще не было и десяти, когда мы с Вансом, подъехав к зданию уголовного суда на углу Центральной улицы и улицы Франклина, направились прямиком на четвертый этаж в офис окружного прокурора. В это судьбоносное утро Маркхэм должен был допросить двух гангстеров, сваливающих друг на друга вину за роковой выстрел в недавнем ограблении, и определить, кого из них посадить за убийство, а кого использовать в качестве свидетеля. Маркхэм с Вансом успели обсудить это дело минувшей ночью в Стайвесантском клубе, и Ванс выказал желание присутствовать на допросе. Маркхэм охотно согласился, и потому на следующий день мы рано встали и поехали в центр.
На допрос подозреваемых ушел час, по окончании которого Ванс заявил, что ни тот, ни другой не были на самом деле повинны в преступлении.
- Знаешь, Маркхэм, - медленно сказал он, когда шериф увел пленников обратно в их камеры, - эти двое неудачливых Джеков Шеппардов, кажется, говорят искренне: каждый из них убежден в своей правоте. Отсюда следует, что ни первый, ни второй к выстрелу непричастны. Такая вот оказия. Хоть они оба и отъявленные мерзавцы, по которым плачет виселица, их час расплаты еще не пришел, к превеликому сожалению. Напомни, не было ли в ограблении еще одного участника?
Маркхэм кивнул.
- Был третий, но он ушел. По словам этих двух, это был довольно известный гангстер Эдди Малеппо.
- Тогда Эдуардо и есть тот, кто вам нужен.
Маркхэм ничего на это не ответил, и Венс лениво встал и потянулся за своим пальто.
- Кстати, - сказал он, одеваясь, - я заметил, что первые полосы наших радостных утренних газет пестрели заголовками о вчерашнем погроме в старом поместье Гринов. Что там?
Маркхэм бросил быстрый взгляд на часы и нахмурил брови.
- Ах, да. Честер Грин звонил мне рано утром и настоял на встрече. Мы условились на одиннадцать часов.
- А какое отношение ты имеешь к этому делу? - Ванс убрал руку с дверной ручки и достал свой портсигар.
- Никакое! - рявкнул Маркхэм. - Но люди считают, что окружной прокурор должен решать все их проблемы. Так уж вышло, что я давно знаю Честера Грина, - мы оба состоим в гольф-клубе Мэрилебона - а посему я должен выслушивать его домыслы по этому делу, хотя и ежу ясно, что кто-то просто позарился на богатый сервиз Гринов.
- И решил их ограбить - так, да? - Ванс сделал несколько затяжек. - Застрелив двух женщин?
- А, скверно вышло! Сомневаться не приходится, дело рук любителя. Запаниковал, стал палить и потом удрал.
- Какой любопытный сценарий. - Ванс снова сел в кресло возле двери. - Из античного сервиза что-нибудь пропало?
- Нет, все на месте. Грабитель пустился в бегство раньше, чем успел чем-нибудь поживиться.
- Мутная история, не находишь? Начинающий вор вламывается в известный дом, хищным взглядом окидывает столовое серебро, поднимает тревогу, стреляет в двух женщин в их будуарах на втором этаже, а потом убегает… Трогательно, конечно, но неправдоподобно. Кто автор этой милой теории?
Взгляд у Маркхэма был злой, но свой голос он сдерживал.
- Вчера было дежурство Фезергилла; это он принял сигнал и прибыл с полицией на место событий. Он согласен с официальным заключением. (Амос Фезергилл в то время был зампрокурора. Впоследствии он был избран в члены законодательного собрания Тэмэни.)
- Как бы то ни было, я бы хотел знать, почему Честер Грин так ищет беседы с тобой.
Маркхэм сжал губы. В то утро он был не в настроении, и непринужденность, с какой Ванс задавал свои вопросы, только злила его. С неохотой он ответил:
- Раз уж тебя так интересует это несостоявшееся ограбление, ты можешь, если тебе так хочется, подождать и послушать, что скажет Грин.
- Я останусь, - улыбнулся Ванс и снял пальто. - Каюсь, не могу устоять перед пламенными речами. Честер - это который из Гринов? Кем он приходится двум погибшим?
- Убийство было только одно, - поправил его Маркхэм снисходительным тоном. - Старшая дочь, незамужняя женщина сорока лет, была убита мгновенно. У младшей, в которую тоже стреляли, есть шанс на восстановление.
- А Честер?
- Честер в семье старший сын, ему где-то около сорока. После выстрелов он первым появился на месте событий.
- Кто у них еще в семье? Я слышал, старый Тобиас Грин отправился к Создателю.
- Да, старик Тобиас умер двенадцать лет назад. Но жена его все еще жива, правда, паралич совсем сковал ее. У них пять детей - вернее, было пять: старшая, Джулия, сын Честер, другая их дочь Сибелла, которой под тридцать, не отличающийся здоровьем, но начитанный Рекс, который на пару лет моложе Сибеллы, и Ада, приемная дочь где-то двадцати двух лет.
- Убили Джулию, верно? Кто вторая жертва?
- Младшенькая, Ада. Ее комната находится напротив комнаты Джулии, и преступник, по всей видимости, зашел к ней по ошибке, ища выход. Как я понял, он зашел к Аде сразу после того, как застрелил Джулию, понял свою ошибку, сделал очередной выстрел, после чего выбежал, спустился по лестнице и вышел через главный вход.
Некоторое время Ванс молчаливо курил.
- Твой гипотетический злоумышленник должен быть не в ладах с головой, чтобы перепутать дверь в спальню Ады с лестницей, разве нет? И есть еще один вопрос: что этот анонимный джентльмен, пришедший за сервизом, делал на втором этаже?
- Наверное, искал драгоценности. - Маркхэм стремительно терял терпение. - Я не всеведущ. - В его голосе можно было слышать иронию.
- Полно, Маркхэм! - вкрадчиво воскликнул Ванс. - Не стоит обижаться. Некоторые моменты ограбления Гринов предполагают хорошую и занимательную дискуссию. Не отказывай мне в удовольствии в ней поучаствовать.
В этот момент молодой и смекливый секретарь Маркхэма по имени Свэкер появился возле двустворчатой двери, соединявшей узкий проход между приемной и непосредственно офисом.
- Мистер Честер Грин прибыл, - объявил он.