Книги Ивана Лукьяновича Солоневича
К 125-летию со дня рождения выдающегося русского мыслителя
Аннотации книг
Все книги доступны для бесплатного скачивания в Сети
Здесь можно скачать все книги И.Л.Солоневича одним файлом
http://www.phantastike.com/link/other/collection_books_solonevich.zip
И.Л.Солоневич. Народная монархия
Книга И.Л.Солоневича «Народная монархия», бесспорно, принадлежит к числу лучших историко-философских произведений XX века. Изданная миллионными тиражами и хорошо известная зарубежному русскоязычному читателю, она по странному стечению обстоятельств все еще не получила достаточной известности у нас в стране. Кто в России плохой - власть или народ? Нация и национальность - не одно и то же, почему же Россия до сих пор ни то, ни другое? Почему иностранные слова нам нравятся больше, чем русские? Почему и с какого момента мы думаем, что мы глупее иностранцев? В чем подлинная причина Гражданской войны, а стало быть, и подлинная разгадка тайны победы Красной Армии над Белым Движением? Чем отличаются мотивации монарха и президента? Существует ли на самом деле загадка русской души - или только ее пропагандистский фантом? Перспективен ли русский народ с исторической точки зрения? - единая концепция, отвечающая на эти и другие вопросы, дана в предлагаемой книге с предельной убедительностью. Работа написана простым внятным языком и представляет собой редчайший сплав научной глубины и повествовательной доходчивости.
Позиция автора этой книги для многих явится неожиданной, так резко отличается его анализ отечественной истории от прочно укоренившегося в нашем сознании стереотипа. Однако не замечать мощнейший пласт русской исторической науки, по нашему мнению, несправедливо. Как несправедливо отмахнуться от страданий тех, кто волею судеб стал участником жутких исторических событий библейского масштаба, перевернувших жизнь мира и их собственную жизнь. Они не искали Родину на чужих берегах. Всегда и везде они оставались русскими. Сегодня, когда Россию мучает вопрос, как жить дальше, мы ищем решение в опыте других и часто недоумеваем, почему нам не дается то, что легко усвоено другими. Обратимся к опыту наших предков. Быть может, это вернее? И пусть поможет нам в этом чистый, верный и отважный человек. Светлая ему память...
И.Л.Солоневич. Диктатура импотентов. Социализм, его пророчества и их реализация
Известная работа Ивана Солоневича, как и все прочие написанная им с позиций "твердокаменного" антикоммунизма и посвященная исследованию проблемы "научного" социализма-коммунизма. Однако при этом автор излагает немало интересных и вполне современных мыслей о глобализационных процессах, о роли интеллигенции в русской революции, об исторических истоках революционной философии. Приведу вместо аннотации слова Достоевского, цитируемые Солоневичем: "Дай всем этим современным высшим учителям полную возможность разрушить старое общество и построить новое, то выйдет такой мрак, такой хаос, нечто до того грубое, слепое, бесчеловечное, что все здание рухнет под проклятиями человечества прежде, чем будет завершено... Раз отвергнув Христа, ум человеческий может дойти до удивительных результатов".
И.Л.Солоневич. Диктатура сволочи
В этой книге, редкой по силе правды о России, боли за Россию и гнева к её злобным разрушителям, И.Л.Солоневич разоблачает подлую ложь о состоянии России перед Октябрьской революцией, доказательно указывает на организаторов и исполнителей этого неслыханного по цинизму и подлости переворота,
ОГЛАВЛЕНИЕ
Предисловие
Страх
Нацизм и коммунизм
Русское словоблудие
Зловещие люди в бронзе
Разные разницы
Тихий грабеж
География и подготовка
Жулики и масса
Пир богов
Зловещие люди
Еще о пролетариях всех стран
Пророчества
Вопрос о предвидении
И.Л.Солоневич. Великая фальшивка Февраля
ПРЕДИСЛОВИЕ
Сейчас, когда керенское сборище, организованное на социальной базе случайных долларов, - никакой иной социальной базы у этого сборища нет , - начинает что-то пищать от имени России, - нам нужно, наконец, развеять великую и бесстыдную ложь о февральской народной революции. Эта ложь культивируется более или менее всеми партиями России, начиная от коммунистической и кончая ультраправыми. По существу, обе эти точки зрения совпадают: ВКП(б) говорит: «Народ сделал революцию». Ультраправые говорят: «Чернь, обманутая левыми, сделала революцию». Срединные партии, виляя хвостом то вправо, то влево, талдычат о завоеваниях Февраля, завоеваниях, в результате которых «народ» сидит в концлагерях, а «избранные» разбежались по Парагваям. Новая эмиграция не имеет почти никакой возможности отличить заведомую чушь от реальных исторических фактов и строительство легенд - от реальных социальных отношений в довоенной России. Такие усидчивые компиляторы, как С. Мельгунов, собирают горы цитат и показаний и, как и полагается усидчивым компиляторам, из-за деревьев не видят леса. Не видят того, что дворцовый переворот был результатом целого комплекса нездоровых социальных отношений, накопленного всем петербургским периодом русской истории.
Лично я был профессиональным свидетелем событий всего 1916 и 1917 гг. - политическим репортером крупнейшей газеты России - суворинского «Нового времени». Даже и для нас, репортеров, так сказать, профессиональных всезнаек, революция была как гром среди совершенно ясного неба. Для левых она была манной, но тоже с совершенно ясного неба. Но о личных своих воспоминаниях я говорить не буду. Я постараюсь дать анализ социальной обстановки 1916 года и уже после этого приведу документальные данные о Феврале и его авторах.
По чисто техническим условиям я могу дать только очень схематический обзор событий. Для этой темы нужна бы книга - небольшая, но документированная бесспорными данными, книга, которую можно было бы дать в руки любому человеку России и показать, - здесь нечего даже и «доказывать», - как Россию губили и справа и слева и как фактически обстояли дела. Но до сих пор, за тридцать лет эмиграции, такой книги нет. Не было времени. Не было денег. И уж конечно, не было никакого желания.
Это очень тяжелая тема. И я очень долго откладывал ее. Но дальше откладывать нельзя, ибо керенские и иже с ними готовят нам всем повторение: и Февраля, и Марта, и так далее, до Октября включительно. С той только разницей, что Керенщина 1917 года застала страну, полную противоречий, но полную сил. Сейчас противоречий будет, может быть, не меньше, чем их было в 1917 году, но хлеба - нет, жилищ - нет, одежды - нет, страна придавлена и чудовищным аппаратом ВКП(б), и чудовищной промышленностью для войны за мировой коммунизм, и чудовищностью предстоящей войны.
Сейчас не время ни для мифологии, ни для фальшивок. Кроме всего этого, мы должны иметь в виду, что «наследники Февраля», собравшиеся в Штутгарте, готовят если не совсем раздел, то что-то вроде балканизации России, что темные доллары им даны именно под этим условием, что они приняли и условия и доллары.
Правда о Феврале будет тяжелой правдой - легких правд у нас нет . Но эта тяжелая правда имеет и чисто практическое значение: нельзя допускать к власти никого из тех людей, которые справа сделали Февраль, а слева стали его углублять. Правда, все эти люди были только вывесками над событиями страшной нашей истории, и их личные преступления теряются в море исторических сдвигов. О Великой французской революции Талейран говорил: «В ней виноваты все, или не виноват никто, что, собственно, одно и то же». О Феврале этого сказать нельзя. И если на левой стороне был теоретический утопизм, то на правой было самое прозаическое предательство. Это, к сожалению, есть совершенно неоспоримый факт .
В числе прочих объяснений Февраля есть и еще одно, вероятно, самое глупое и самое позорное из всех имеющихся в распоряжении эмигрантской публики: английские интриги. Надо-де было изъять Россию из числа будущих победителей для того, чтобы не выполнить договора о проливах. Изъятие России ставило, прежде всего, под самую непосредственную угрозу всю судьбу войны, во-вторых, перемена режима никак не влекла за собою аннулирование международных договоров и, наконец, в-третьих, у английского посольства в Петрограде не было никакой возможности оказать заговору какую бы то ни было техническую помощь, а в материальной помощи участники заговора не нуждались никак: А. Гучков и М. Родзянко были богатейшими людьми России - никакие деньги им не были нужны. М. Алексеев богатым человеком не был. Но, как бы ни расценивать его личность, - нельзя же все-таки предположить, чтобы он продал своего Государя за деньги . Сэр Д. Бьюкенен и его дочь в своих мемуарах категорически отрицают какое бы то ни было английское участие в Февральском перевороте. Сторонники теории английской интриги не приводят никаких фактов, которые могли бы ее подтвердить. И единственное, на что они указывают, это на то, что совещания участников заговора происходили в английском посольстве. С совершенно такой же степенью безопасности они могли собираться и у Гучкова, и у Родзянки, и в штабе Алексеева, и вообще где угодно - сыскной машины ВЧК-МВД тогда ведь не существовало. О нашем правящем - или правившем - слое можно быть очень низкого мнения. Сторонники теории английской интриги, сами не сознавая этого, пропагандируют самое низкое мнение, какое. только может быть: наш правивший слой дошел-де до такой степени разложения, что достаточно было показать ему пачку фунтов стерлингов, чтобы толкнуть его на любое предательство. Такого мнения не придерживаюсь даже и я.
И.Л.Солоневич.Белая империя
Имя Ивана Солоневича (1891-1953) - одно из наиболее известных в русской национальной мысли XX века. Каждая его книга - это всегда удивительное чтение, пробуждающее своей парадоксальностью нашу сонливую мысль. И.Л.Солоневич все еще остается достаточно неизвестным читателю. Восполняя этот пробел, издается его книга "Белая Империя". Написанная в Германии (1939-1940 гг.), она была опубликована в Шанхае, в 1941 году. Книга, говоря словами самого И.Л.Солоневича, является попыткой "отделить наши, только нам свойственные, особенности нашего роста от всего не нашего, чужого, наносного. Иначе говоря, попытка установить линию нашего развития как своеобразную и неповторимую индивидуальность".
И.Л.Солоневич. Россия в концлагере
Одна из первых книг о советских лагерях. Легендарная фигура советской эмиграции, И.Л. Солоневич рассказывает о своей жизни в СССР и о своём бегстве вместе с братом и сыном из Беломорского лагеря в Финляндию в 1934 году. Текст книги даётся по первому изданию в орфографии оригинала, с иллюстрациями.(Голос России, София, 1938)
III изданіе. Издательство "Голосъ Россіи", Софія, 1938. Обложка и рисунки Ю. Солоневича.
Несколько предварительныхъ объясненій к этой книге
ВОПРОСЪ ОБЪ ОЧЕВИДЦАХЪ
Я отдаю себе совершенно ясный отчетъ въ томъ, насколько трудна и ответственна всякая тема, касающаяся Советской Россіи. Трудность этой темы осложняется необычайной противоречивостью всякаго рода "свидетельскихъ показаній" и еще большею противоречивостью техъ выводовъ, которые делаются на основаніи этихъ показаній.
Свидетелямъ, вышедшимъ изъ Советской Россіи, читающая публика вправе несколько не доверять, подозревая ихъ -- и не безъ некотораго психологическаго основанія -- въ чрезмерномъ сгущеніи красокъ. Свидетели, наезжающіе въ Россію извне, при самомъ честномъ своемъ желаніи, технически не въ состояніи видеть ничего существеннаго, не говоря уже о томъ, что подавляющее большинство изъ нихъ ищетъ въ советскихъ наблюденіяхъ не проверки, а только подтвержденія своихъ прежнихъ взглядовъ. А ищущій -- конечно, находитъ...
Помимо этого, значительная часть иностранныхъ наблюдателей пытается -- и не безуспешно -- найти положительныя стороны суроваго коммунистическаго опыта, оплаченнаго и оплачиваемаго не за ихъ счетъ. Цена отдельныхъ достиженій власти -- а эти достиженія, конечно, есть, -- ихъ не интересуетъ: не они платятъ эту цену. Для нихъ этотъ опытъ более или менее безплатенъ. Вивисекція производится не надъ ихъ живымъ теломъ -- почему же не воспользоваться результатами ея?
Полученный такимъ образомъ "фактическій матеріалъ" подвергается затемъ дальнейшей обработке въ зависимости отъ насущныхъ и уже сформировавшихся потребностей отдельныхъ политическихъ группировокъ. Въ качестве окончательнаго продукта всего этого "производственнаго процесса" получаются картины -- или обрывки картинъ, -- имеющія очень мало общаго съ "исходнымъ продуктомъ" -- съ советской реальностью: "должное" получаетъ подавляющій перевесъ надъ "сущимъ"...
Фактъ моего бегства изъ СССР въ некоторой степени предопределяетъ тонъ и моихъ "свидетельскихъ показаній." Но если читатель приметъ во вниманіе то обстоятельство, что и въ концлагерь-то я попалъ именно за попытку бегства изъ СССР, то этотъ тонъ получаетъ несколько иное, не слишкомъ банальное объясненіе: не лагерныя, а общероссійскія переживанія толкнули меня заграницу.
Мы трое, т.е. я, мой братъ и сынъ, предпочли совсемъ всерьезъ рискнуть своей жизнью, чемъ продолжать свое существованіе въ соціалистической стране. Мы пошли на этотъ рискъ безъ всякаго непосредственнаго давленія извне. Я въ матеріальномъ отношеніи былъ устроенъ значительно лучше, чемъ подавляющее большинство квалифицированной русской интеллигенціи, и даже мой братъ, во время нашихъ первыхъ попытокъ бегства еще отбывавшій после Соловковъ свою "административную ссылку", поддерживалъ уровень жизни, на много превышающій уровень, скажемъ, русскаго рабочаго. Настоятельно прошу читателя учитывать относительность этихъ масштабовъ: уровень жизни советскаго инженера на много ниже уровня жизни финляндскаго рабочаго, а русскій рабочій вообще ведетъ существованіе полуголодное.
Следовательно, тонъ моихъ очерковъ вовсе не определяется ощущеніемъ какой-то особой, личной, обиды. Революція не отняла у меня никакихъ капиталовъ -- ни движимыхъ, ни недвижимыхъ -- по той простой причине, что капиталовъ этихъ у меня не было. Я даже не могу питать никакихъ спеціальныхъ и личныхъ претензій къ ГПУ: мы были посажены въ концентраціонный лагерь не за здорово живешь, какъ попадаетъ, вероятно, процентовъ восемьдесятъ лагерниковъ, а за весьма конкретное "преступленіе", и преступленіе, съ точки зренія советской власти, особо предосудительное: попытку оставить соціалистическій рай. Полгода спустя после нашего ареста былъ изданъ законъ (отъ 7 іюня 1934 г.), карающій побегъ заграницу смертной казнью. Даже и советски-настроенный читатель долженъ, мне кажется, понять, что не очень велики сладости этого рая, если выходы изъ него приходится охранять суровее, чемъ выходы изъ любой тюрьмы...
Діапазонъ моихъ переживаній въ Советской Россіи определяется темъ, что я прожилъ въ ней 17 летъ и что за эти годы -- съ блокнотомъ и безъ блокнота, съ фото-аппаратомъ и безъ фото-аппарата -- я исколесилъ ее всю. То, что я пережилъ въ теченіе этихъ советскихъ летъ, и то, что я видалъ на пространствахъ этихъ советскихъ территорій, -- определило для меня моральную невозможность оставаться въ Россіи. Мои личныя переживанія какъ потребителя хлеба, мяса и пиджаковъ, не играли въ этомъ отношеніи решительно никакой роли. Чемъ именно определялись эти переживанія -- будетъ видно изъ моихъ очерковъ: въ двухъ строчкахъ этого сказать нельзя.