"Лебединое озеро", Ильюшкина-Беляков-Зверев
Месяца не прошло с тех пор, как видела фактически тот же состав, а впечатление, что посмотрела совершенно другой спектакль.
Едва Зигфрид Белякова появился на сцене, я почувствовала тот нерв, которого мне в нём не хватало раньше. Да, благополучный принц - однако романтик и мечтатель, которому благополучия мало, хочется тех сильных чувств, о которых читал в книгах. В герое появился объем: весёлые розыгрыши с шутом и искреннее уважение к наставнику, радость праздника и тоска по несбыточному.
И несбыточное сбылось. У меня сердце замерло, когда возникла Одетта Ильюшкиной, словно не верящая до конца, что она наконец человек, и пытающаяся не пропустить ни мгновения этого краткого, полного боли счастья. Потом она смотрит на Зигфрида, и счастье с болью возрастают стократ: он такой прекрасный, но без меня ему будет лучше, зачем кому-то вместо радостей жизни заколдованная девушка-лебедь? Адажио отражало это смятение чувств, а в некий миг Одетту пронзило понимание: без неё Зигфриду так же невыносимо, как ей без него. И вариация прозвучала спокойным принятием судьбы, а в коде я ощутила восторг и торжество человека, сделавшего бесповоротный, пусть и опасный выбор.
Второй акт поразил так, как не случалось давно. Тут ещё надо сказать про Ротбарта-Зверева. Это был истинный злой гений, про которого не задаешься вопросом, зачем он превратил девушек в лебедей: ради того, чтобы наслаждаться их мучениями. На балу Ротбарт даже отвлекал меня от действия сверкающим взглядом существа (нет, не человека), наслаждающегося мыслью, что всем этим беспечным людям он скоро сделает больно. Одиллия тоже лишь изображала женщину - это была демоница, желающая даже не соблазнить Зигфрида, а причинить окружающим как можно больше зла, и она улыбалась в предвкушении. Не укладывалось в голове, что это хорошо знакомая мне Мария Ильюшкина, ничего общего, кроме внешности. Свою роль сыграло и то, что фуэте были, как в былые времена, одинарными. Насколько же они мне в этом спектакле больше нравятся, чем двойные! Здесь и в "Легенде" завораживающее однообразие движений - не трюк, а важная часть действия. При этом выдающийся баланс, шикарный прыжок, но всё удивительно естественно и органично.
Сегодня на вопрос, когда Одетта простила Зигфрида за измену, мой ответ: ещё при первой встрече она заранее приняла от него всё. Только не понимала, умирая, может ли хоть немного побыть рядом с любимым или надо поскорее расстаться, чтобы он не встретился с Ротбартом и не погиб. И гнала, и одновременно не могла оторваться. А когда Зигфрид победил, Одетта просияла так, что мне почудилось: свет загорелся не от софитов, а от её улыбки.
Мне повезло, что я это видела...
Едва Зигфрид Белякова появился на сцене, я почувствовала тот нерв, которого мне в нём не хватало раньше. Да, благополучный принц - однако романтик и мечтатель, которому благополучия мало, хочется тех сильных чувств, о которых читал в книгах. В герое появился объем: весёлые розыгрыши с шутом и искреннее уважение к наставнику, радость праздника и тоска по несбыточному.
И несбыточное сбылось. У меня сердце замерло, когда возникла Одетта Ильюшкиной, словно не верящая до конца, что она наконец человек, и пытающаяся не пропустить ни мгновения этого краткого, полного боли счастья. Потом она смотрит на Зигфрида, и счастье с болью возрастают стократ: он такой прекрасный, но без меня ему будет лучше, зачем кому-то вместо радостей жизни заколдованная девушка-лебедь? Адажио отражало это смятение чувств, а в некий миг Одетту пронзило понимание: без неё Зигфриду так же невыносимо, как ей без него. И вариация прозвучала спокойным принятием судьбы, а в коде я ощутила восторг и торжество человека, сделавшего бесповоротный, пусть и опасный выбор.
Второй акт поразил так, как не случалось давно. Тут ещё надо сказать про Ротбарта-Зверева. Это был истинный злой гений, про которого не задаешься вопросом, зачем он превратил девушек в лебедей: ради того, чтобы наслаждаться их мучениями. На балу Ротбарт даже отвлекал меня от действия сверкающим взглядом существа (нет, не человека), наслаждающегося мыслью, что всем этим беспечным людям он скоро сделает больно. Одиллия тоже лишь изображала женщину - это была демоница, желающая даже не соблазнить Зигфрида, а причинить окружающим как можно больше зла, и она улыбалась в предвкушении. Не укладывалось в голове, что это хорошо знакомая мне Мария Ильюшкина, ничего общего, кроме внешности. Свою роль сыграло и то, что фуэте были, как в былые времена, одинарными. Насколько же они мне в этом спектакле больше нравятся, чем двойные! Здесь и в "Легенде" завораживающее однообразие движений - не трюк, а важная часть действия. При этом выдающийся баланс, шикарный прыжок, но всё удивительно естественно и органично.
Сегодня на вопрос, когда Одетта простила Зигфрида за измену, мой ответ: ещё при первой встрече она заранее приняла от него всё. Только не понимала, умирая, может ли хоть немного побыть рядом с любимым или надо поскорее расстаться, чтобы он не встретился с Ротбартом и не погиб. И гнала, и одновременно не могла оторваться. А когда Зигфрид победил, Одетта просияла так, что мне почудилось: свет загорелся не от софитов, а от её улыбки.
Мне повезло, что я это видела...