"Драгоценности", Осмолкина-Зюзин, Евсеева-Коновалов, Ильюшкина-Корнеев
Шла ради "Бриллиантов", однако удовольствие получила от всех трёх частей. В "Изумрудах" Осмолкина и Зюзин танцевали так неправдоподобно легко и плавно, словно в чудесном подводном мире резвятся блестящие зелёные рыбки, от которых не отвести глаз.
"Рубины", как им положено, олицетворяли стихию огня: Евсеева с Коноваловым зажгли во всех смыслах слова. Не помню другой пары со столь явным духом соперничества. Иногда казалось, партнёр проверяет партнёшу: вот сейчас брошу в разгар пируэта, и все поймут, кто у нас главный! А она в ответ: всерьёз думаешь, без тебя не справлюсь? В какой-то миг Евсеева, которая с каждым мигом ловила всё больший кураж, аж расхохоталась, и это было прекрасно!
И, наконец, "Бриллианты". Когда зазвучало адажио, вспомнилось, что няня называла Чайковского "стеклянный мальчик". На миг распахнулась хрустальная сфера, и из горнего мира к нам проникла музыка, а с нею полупрозрачное живое существо... девушка? ангел? звезда? Не знаю, но стало ясно, как больно жить в нашем мире, если хотя бы смутно помнишь другой, и в то же время насколько мучителен и сложен подъем хоть на одну ступеньку ввысь. Танец Ильюшкиной и музыка Чайковского для меня слились воедино, да ещё Корнеев был одухотворен и надёжен - не нарадуюсь на него в этом году.
Адажио разрывало душу. Но когда уже думалось, стоит ли неведомая цель таких страданий, началась вариация, где волшебная музыка и движения балерины торопливо, но радостно и внятно рассказали: рай реален, его удалось увидеть, сейчас попробую описать хотя бы малую часть! Руки и ноги чертят письмена, нота сменяет ноту так сокрушительно быстро, что не успеваешь вникнуть, однако на душе становится легче. А потом тебе дарят финал - рай в его полной реальности и красоте, и до самого конца балета ты веришь в торжество света над тьмой, порядка над хаосом, разума над безумием и добра над злом.
Да, исскуство не спасает, но ничего лучше ещё не выдумали.
"Рубины", как им положено, олицетворяли стихию огня: Евсеева с Коноваловым зажгли во всех смыслах слова. Не помню другой пары со столь явным духом соперничества. Иногда казалось, партнёр проверяет партнёшу: вот сейчас брошу в разгар пируэта, и все поймут, кто у нас главный! А она в ответ: всерьёз думаешь, без тебя не справлюсь? В какой-то миг Евсеева, которая с каждым мигом ловила всё больший кураж, аж расхохоталась, и это было прекрасно!
И, наконец, "Бриллианты". Когда зазвучало адажио, вспомнилось, что няня называла Чайковского "стеклянный мальчик". На миг распахнулась хрустальная сфера, и из горнего мира к нам проникла музыка, а с нею полупрозрачное живое существо... девушка? ангел? звезда? Не знаю, но стало ясно, как больно жить в нашем мире, если хотя бы смутно помнишь другой, и в то же время насколько мучителен и сложен подъем хоть на одну ступеньку ввысь. Танец Ильюшкиной и музыка Чайковского для меня слились воедино, да ещё Корнеев был одухотворен и надёжен - не нарадуюсь на него в этом году.
Адажио разрывало душу. Но когда уже думалось, стоит ли неведомая цель таких страданий, началась вариация, где волшебная музыка и движения балерины торопливо, но радостно и внятно рассказали: рай реален, его удалось увидеть, сейчас попробую описать хотя бы малую часть! Руки и ноги чертят письмена, нота сменяет ноту так сокрушительно быстро, что не успеваешь вникнуть, однако на душе становится легче. А потом тебе дарят финал - рай в его полной реальности и красоте, и до самого конца балета ты веришь в торжество света над тьмой, порядка над хаосом, разума над безумием и добра над злом.
Да, исскуство не спасает, но ничего лучше ещё не выдумали.