Граф Бенёвский. Воплощенная утопия восстания. Начало неоконченной книги
Граф Бенёвский. Воплощенная утопия восстания.
Начало неоконченной книги
Авраам Шмулевич
***
Австрийский барон, польский повстанец, военнопленный-каторжник, русский революционер, друг Бенджамина Франклина, американский повстанец, английский арестант, французский граф, французский бригадный генерал, диктатор Камчатки, король Мадагаскара, шахматист.
Гимн США был написан как часть оперы в честь Бенёвского, и впервые исполнен во время ее представления в Вашингтоне.
(Мемуары Беневского пользовались огромной популярностью, они были изданы сначала на английском. Первое их издание появилось в Лондоне в 1790 году, через пару месяцев в Берлине напечатали немецкое издание. В течение последующего года мемуары были переведены на французский, голландский и шведский, ещё через пару лет - на польский язык.
Книга пользовалась таким грандиозным успехом, что популярный драматург Август фон Коцебу написал на сюжет побега с Камчатки трагикомедию «Граф Бенёвский» (1798). Эта пьеса известна тем, что на её американской премьере в 1814 году впервые прозвучал гимн США).
Часть первая. Воплощенная утопия восстания
Казалось бы, что может один человек. Двадцатый век вроде бы выучил нас видеть, что - не может ничего. Один человек - это всего лишь букашка, листик в толстой амбарной книге, стандартизованный и легко заменяемый винтик. Болтик, а не хозяин своей судьбы.
«Сила солому ломит», «что сильные мира сего скажут, так тому и быть», «сопротивляться бесполезно, надо играть по их правилам».
Ложное видение. Хотя очень и очень многие считают именно там. Двадцатый век получился веком добровольных рабов.
На дворе уже следующий, двадцать первый век. Может быть - в нем всё будет по-другому, и честь и слава одиночек вернётся вновь.
Один человек - если он Личность - может все.
Но кто становится личностью? Что нужно для того, чтобы в одиночку начать делать историю? - спросите вы.
А ничего не нужно. Только захотеть. «Нет ничего, что устоит перед силой желания», - учили мудрецы хасидизма.
Есть люди, у которых вообще нет судьбы, жизнь их подобна жизни травы, есть те, с кем судьба играет как кошка с мышкой, а есть те, кто сами играют с судьбой.
А кто выигрывает в этой игре и что вообще есть тут выигрыш, и есть ли вообще - это уже отдельный разговор.
Вот история жизни одного из таких.
* * *
Итак.
Австрийский барон, польский повстанец, военнопленный-каторжник, русский революционер, друг Бенджамина Франклина, американский повстанец, английский арестант, французский граф, французский бригадный генерал, диктатор Камчатки, король Мадагаскара, шахматист.
Бениовский, как обозначено на титульном листе его мемуаров, comte Maurice-Auguste Benyowsky, Móric Beňovský по-словацки, Móric Benyovszky по-венгерски, Matthew или Maurice Benyowsky или Benovsky по-английски. По-русски (но в открытой литературе в 18 веке о нем писать было запрещено) - Бейпоск, Бейновск, Беньовский, Беньевский, Беневский, Мориц Август Бенёвский, сам же герой подписывался по-русски: барон Мориц Анадор де Бенев.
По-видимому, многое из деланного им вдохновлялось «Утопией» Томаса Мора, а некоторые идеи об организации общества были использованы впоследствии его преемником на королевском престоле острова Мадагаскар королем Андрианампуйнимерина (1787-1810), создателем трудовых общин - фукунулан, и единого государства, в основе которого также лежал этот принцип общины - но об этом позже.
«Человек маленького роста с красивым лицом и хорошими манерами, весьма находчивый в разговоре», - так описала Бенёвского в зените его славы модная французская писательница Стефани-Фелисите Дюкре де Сент-Обен, графиня де Жанлис. (Жанлис. Нечто о графе Беневском и английском историке Джиббоне // Bестник Eвропы. - 1804. - Т. 15. - № 9).
Он родился 20 сентября 1746 у подножья Малых Карпат, в городке Врбове в восточной Словакии. Так городок именуется, впрочем, сейчас - в те времена же его называли или Vrbau по-немецки, или Verbó по-венгерски, Словакия тогда была частью венгерской части Австро-венгерской империи. (Из этого же городка происходил еще один примечательный персонаж, достойный отдельного рассказа - рав Йосеф Хаим Зоненфельд (1849 -1932) - с 1910 по 1920 главный раввин Иерусалима и главный противник религиозного сионизма, но о нём в другой раз).
Национальность Морица, на наш счёт, определить довольно сложно. В Австро-венгерской империи, как в почти любой настоящей империи, разделение подданных по национальным клеткам чертилось не так, как в буржуазных государствах. Правильным будет сказать, что его отец по национальности был полковником на службе Императора Австрийского, а мать - баронессой Венгерской Короны.
Наши же современники насчитывают в нем венгерскую, словацкую и польскую кровь - и каждая из наций причисляет его к своим.
В 1996 году, в честь 250-летия со дня рождения героя, словаки даже выпустили серебряные медали стоимостью 200 словацких крон. Впрочем, дата эта спорна - по утверждению некоторых современников, будущий король добавил несколько лет, чтобы приписать себе славу участия в юности в нескольких знаменитых сражениях.
Вырывать свою жизнь у судьбы Мориц принялся с юности. Военную карьеру начал в 16 лет, в составе родной австрийской армии во время Семилетней войны.
Когда войнам кончилось, оказалось, что родовое имение после смерти родителей заняли родственнички (законно или нет - за давностью лет не определишь), указав юному офицеру на дверь. Случай в то время не первый. Большинство таких бедолаг, получив ногой под зад на пороге родового гнезда, отправлялись пропивать горе и остаток состояния в гусарских компаниях, а потом устраивались тянуть лямку в каком-нибудь полку. Но Мориц был не таков.
Из своих верных слуг и завербованных наемников-гайдуков он создал вооруженный отряд, и набегом а-ля Котовский выбил узурпаторов из имения.
Однако зятья и сводные сестры нажаловались королеве Марии-Терезии, и Королева Венгерская и Богемская, Эрцгерцогиня Австрийская повелела конфисковать имение Бенёвского, а его самого отдать под суд, причем среди обвинений значилось и обвинение в церковной ереси.
Но Мориц был не из тех, кто покорно дает себя посадить, ждать суда он не стал, а бежал в соседнюю Польшу. Здесь как раз начиналось жаркое дело - наступал последний акт вековой борьбы ля xo в и м ocka лей. Русские через своих ставленников, в первую очередь через короля Станислава-Августа Понятовского, любовника Екатерины Великой, стали прибирать Польшу к рукам, русский посол князь Николай Васильевич Репнин получил решающий голос в делах внутреннего управления. Свободолюбивая шляхта поднялась на защиту своей wolność, всех древних прав и привилегий. В 1768 г. на Подолии, в городе Баре была созвана «конфедерация», и началась война. Молодой барон храбро провоевал два года, пока не попал в русский плен.
Сначала его отправили в Киев, затем местный губернатор приказал выслать его в Казань. Там же оказался и его боевой товарищ, швед Адольф Винбланд, также воевавший волонтёром на стороне конфедератов.
Морица определили на постой к купцу Степану Силычу Вислогузову, владельцу двухэтажного каменного дома с флигелями.
Жить, в принципе, было можно - но неволя, пусть и комфортабельная, категорически не подходила барону.
Улучив момент, он пробрался в кабинет хозяина и выкрал бумагу, удостоверявшую личность и дававшую право на проезд казенным транспортом (фотографий, отпечатков пальцев и прочих полицейских гадостей тогда не было, напомним). С этим документом Бенёвский и Винбланд бежали в Санкт-Петербург, чтобы оттуда на любом попутном корабле вернуться через Балтику в Польшу. Однако их выдал шкипер голландского судна, на котором намеревались отплыть беглецы.
Бенёвского и Винбланда схватили и снова сослали, на этот раз на Камчатку. Казалось бы, наступил конец.
Из населенных пунктов в то время на Камчатке были три острога: Нижний, Верхний и Большерецкий. В административном центре Большерецке имелись: казённый командирский дом, в нём помещалась канцелярия командира коменданта Камчатки капитана Нилова; церковь; 4 кладовых амбара; 23 купеческих лавки; 41 обывательский дом на 90 "постояльцев" - и 70 человек гарнизона, из которых 40-50 всегда были в разъездах.
В 1770 году Бенёвского доставили в острог Большерецкий, где и расконвоировали. Бежать с Камчатки все равно было некуда и не на чём, край света, точка жизни.
Поселили его в квартире Петра Хрущова, бывшего Лейб-гвардии Измайловского полку поручика. К тому времени Хрущов провел в ссылке девять лет. Обвинялся он в изблевании оскорбления величества, подробно его «вины» указаны в "Своде законов" 1762 года:
"Октябрь 24. Манифест. Лейб-гвардии Измайловского полку поручик Петр Хрущов обличен и винился в изблевании оскорбления величества... Хотя мы собственно наше оскорбление в таком злодеянии великодушно презираем, но не могли пренебречь правосудием к обиженному народу, видев в нем возмутителя общего покоя... надлежит Петра Хрущова и Семена Гурьева, яко главных в том деле зачинщиков четвертовать, и потом отсечь головы; но в рассуждении нашего правила о наблюдении монаршего милосердия... обоих Петра и Семена бывших Хрущова и Гурьева ошельмовать публично, а потом послать их в Камчатку в Большерецкий острог на вечное житьё..."
Компания на Камчатке к тому времени вообще подобралась хорошая: "В царствование Петра II, Анны Иоанновны и Елизаветы Петровны Якутская область была наводнена ссыльными привилегированных сословий, обвиненными происками временщиков в государственной измене. Якутские воеводы не раз доносили Сибирскому приказчику, что все остроги заняты колодниками".
В тот момент в «столице Камчатки» отбывали наказание много разных замечательных людей.
Ипполит Семенович Степанов, отставной ротмистр, помещик Московской губернии, был избран депутатом в Комиссии о сочинении Уложения (1767 год) от дворянства Верейского уезда. Комиссия эта, - по сути, Государственная дума того времени, - состояла из избранных от различных сословии депутатов и должна была выработать новое Уложение законов Империи. Но созвала его Екатерина в чисто декоративных целях, молчаливо предполагалось, что депутаты подпишут все, что предложит начальство. Наивно-честный Степанов не врубился в особенности текущего демократического процесса и попытался отстаивать своё мнение на будущие российские законы в столкновении с графом Григорием Орловым - тогдашним эквивалентом Администрации Президента. За что и оказался немедленно на Камчатке.
Был там и Иосафат Батурин, подпоручик армейского Ширванского полка, сосланный за то, что считал незаконным свержение Петра III; адмиралтейский лекарь Магнус Мейдер; камер-лакей правительницы Анны Леопольдовны, матери малолетнего императора Иоанна V, Александр Турчанинов, сосланный еще почти за тридцать лет до прибытия Морица, в 1742 году, за заговор против Елизаветы в пользу Иоанна Антоновича. Ему был урезан язык и вырваны ноздри.
Большинство из ссыльных были обречены сидеть там до конца жизни, - которая, впрочем, обещала быть недолгой:
"В зиму 1768 - 1769 г. свирепствовала в Камчатке оспа, похитившая 5767 инородцев и 315 человек русских заезжих людей. Вслед за этим бедствием обнаружился повсеместный неулов рыбы, которая заменяет здешним жителям хлеб". "Между тем наступила зима 1769 и 1770 г., а с нею и голод. Трудно описать все бедствия, перенесенные камчадалами... В пищу употреблялись кожаные сумы, езжалые собаки, падаль и, наконец, трупы умерших от голоду своих родственников".
Но Бенёвский совершенно не собирался доживать свой век в русском плену.
Бенёвскому удалось организовать бунт и массовый удачный побег ссыльных за границу - первый и единственный пример в истории каторги и ссылки государства Российского за всю его историю.
Продолжение следует
Начало неоконченной книги
Авраам Шмулевич
***
Австрийский барон, польский повстанец, военнопленный-каторжник, русский революционер, друг Бенджамина Франклина, американский повстанец, английский арестант, французский граф, французский бригадный генерал, диктатор Камчатки, король Мадагаскара, шахматист.
Гимн США был написан как часть оперы в честь Бенёвского, и впервые исполнен во время ее представления в Вашингтоне.
(Мемуары Беневского пользовались огромной популярностью, они были изданы сначала на английском. Первое их издание появилось в Лондоне в 1790 году, через пару месяцев в Берлине напечатали немецкое издание. В течение последующего года мемуары были переведены на французский, голландский и шведский, ещё через пару лет - на польский язык.
Книга пользовалась таким грандиозным успехом, что популярный драматург Август фон Коцебу написал на сюжет побега с Камчатки трагикомедию «Граф Бенёвский» (1798). Эта пьеса известна тем, что на её американской премьере в 1814 году впервые прозвучал гимн США).
Часть первая. Воплощенная утопия восстания
Казалось бы, что может один человек. Двадцатый век вроде бы выучил нас видеть, что - не может ничего. Один человек - это всего лишь букашка, листик в толстой амбарной книге, стандартизованный и легко заменяемый винтик. Болтик, а не хозяин своей судьбы.
«Сила солому ломит», «что сильные мира сего скажут, так тому и быть», «сопротивляться бесполезно, надо играть по их правилам».
Ложное видение. Хотя очень и очень многие считают именно там. Двадцатый век получился веком добровольных рабов.
На дворе уже следующий, двадцать первый век. Может быть - в нем всё будет по-другому, и честь и слава одиночек вернётся вновь.
Один человек - если он Личность - может все.
Но кто становится личностью? Что нужно для того, чтобы в одиночку начать делать историю? - спросите вы.
А ничего не нужно. Только захотеть. «Нет ничего, что устоит перед силой желания», - учили мудрецы хасидизма.
Есть люди, у которых вообще нет судьбы, жизнь их подобна жизни травы, есть те, с кем судьба играет как кошка с мышкой, а есть те, кто сами играют с судьбой.
А кто выигрывает в этой игре и что вообще есть тут выигрыш, и есть ли вообще - это уже отдельный разговор.
Вот история жизни одного из таких.
* * *
Итак.
Австрийский барон, польский повстанец, военнопленный-каторжник, русский революционер, друг Бенджамина Франклина, американский повстанец, английский арестант, французский граф, французский бригадный генерал, диктатор Камчатки, король Мадагаскара, шахматист.
Бениовский, как обозначено на титульном листе его мемуаров, comte Maurice-Auguste Benyowsky, Móric Beňovský по-словацки, Móric Benyovszky по-венгерски, Matthew или Maurice Benyowsky или Benovsky по-английски. По-русски (но в открытой литературе в 18 веке о нем писать было запрещено) - Бейпоск, Бейновск, Беньовский, Беньевский, Беневский, Мориц Август Бенёвский, сам же герой подписывался по-русски: барон Мориц Анадор де Бенев.
По-видимому, многое из деланного им вдохновлялось «Утопией» Томаса Мора, а некоторые идеи об организации общества были использованы впоследствии его преемником на королевском престоле острова Мадагаскар королем Андрианампуйнимерина (1787-1810), создателем трудовых общин - фукунулан, и единого государства, в основе которого также лежал этот принцип общины - но об этом позже.
«Человек маленького роста с красивым лицом и хорошими манерами, весьма находчивый в разговоре», - так описала Бенёвского в зените его славы модная французская писательница Стефани-Фелисите Дюкре де Сент-Обен, графиня де Жанлис. (Жанлис. Нечто о графе Беневском и английском историке Джиббоне // Bестник Eвропы. - 1804. - Т. 15. - № 9).
Он родился 20 сентября 1746 у подножья Малых Карпат, в городке Врбове в восточной Словакии. Так городок именуется, впрочем, сейчас - в те времена же его называли или Vrbau по-немецки, или Verbó по-венгерски, Словакия тогда была частью венгерской части Австро-венгерской империи. (Из этого же городка происходил еще один примечательный персонаж, достойный отдельного рассказа - рав Йосеф Хаим Зоненфельд (1849 -1932) - с 1910 по 1920 главный раввин Иерусалима и главный противник религиозного сионизма, но о нём в другой раз).
Национальность Морица, на наш счёт, определить довольно сложно. В Австро-венгерской империи, как в почти любой настоящей империи, разделение подданных по национальным клеткам чертилось не так, как в буржуазных государствах. Правильным будет сказать, что его отец по национальности был полковником на службе Императора Австрийского, а мать - баронессой Венгерской Короны.
Наши же современники насчитывают в нем венгерскую, словацкую и польскую кровь - и каждая из наций причисляет его к своим.
В 1996 году, в честь 250-летия со дня рождения героя, словаки даже выпустили серебряные медали стоимостью 200 словацких крон. Впрочем, дата эта спорна - по утверждению некоторых современников, будущий король добавил несколько лет, чтобы приписать себе славу участия в юности в нескольких знаменитых сражениях.
Вырывать свою жизнь у судьбы Мориц принялся с юности. Военную карьеру начал в 16 лет, в составе родной австрийской армии во время Семилетней войны.
Когда войнам кончилось, оказалось, что родовое имение после смерти родителей заняли родственнички (законно или нет - за давностью лет не определишь), указав юному офицеру на дверь. Случай в то время не первый. Большинство таких бедолаг, получив ногой под зад на пороге родового гнезда, отправлялись пропивать горе и остаток состояния в гусарских компаниях, а потом устраивались тянуть лямку в каком-нибудь полку. Но Мориц был не таков.
Из своих верных слуг и завербованных наемников-гайдуков он создал вооруженный отряд, и набегом а-ля Котовский выбил узурпаторов из имения.
Однако зятья и сводные сестры нажаловались королеве Марии-Терезии, и Королева Венгерская и Богемская, Эрцгерцогиня Австрийская повелела конфисковать имение Бенёвского, а его самого отдать под суд, причем среди обвинений значилось и обвинение в церковной ереси.
Но Мориц был не из тех, кто покорно дает себя посадить, ждать суда он не стал, а бежал в соседнюю Польшу. Здесь как раз начиналось жаркое дело - наступал последний акт вековой борьбы ля xo в и м ocka лей. Русские через своих ставленников, в первую очередь через короля Станислава-Августа Понятовского, любовника Екатерины Великой, стали прибирать Польшу к рукам, русский посол князь Николай Васильевич Репнин получил решающий голос в делах внутреннего управления. Свободолюбивая шляхта поднялась на защиту своей wolność, всех древних прав и привилегий. В 1768 г. на Подолии, в городе Баре была созвана «конфедерация», и началась война. Молодой барон храбро провоевал два года, пока не попал в русский плен.
Сначала его отправили в Киев, затем местный губернатор приказал выслать его в Казань. Там же оказался и его боевой товарищ, швед Адольф Винбланд, также воевавший волонтёром на стороне конфедератов.
Морица определили на постой к купцу Степану Силычу Вислогузову, владельцу двухэтажного каменного дома с флигелями.
Жить, в принципе, было можно - но неволя, пусть и комфортабельная, категорически не подходила барону.
Улучив момент, он пробрался в кабинет хозяина и выкрал бумагу, удостоверявшую личность и дававшую право на проезд казенным транспортом (фотографий, отпечатков пальцев и прочих полицейских гадостей тогда не было, напомним). С этим документом Бенёвский и Винбланд бежали в Санкт-Петербург, чтобы оттуда на любом попутном корабле вернуться через Балтику в Польшу. Однако их выдал шкипер голландского судна, на котором намеревались отплыть беглецы.
Бенёвского и Винбланда схватили и снова сослали, на этот раз на Камчатку. Казалось бы, наступил конец.
Из населенных пунктов в то время на Камчатке были три острога: Нижний, Верхний и Большерецкий. В административном центре Большерецке имелись: казённый командирский дом, в нём помещалась канцелярия командира коменданта Камчатки капитана Нилова; церковь; 4 кладовых амбара; 23 купеческих лавки; 41 обывательский дом на 90 "постояльцев" - и 70 человек гарнизона, из которых 40-50 всегда были в разъездах.
В 1770 году Бенёвского доставили в острог Большерецкий, где и расконвоировали. Бежать с Камчатки все равно было некуда и не на чём, край света, точка жизни.
Поселили его в квартире Петра Хрущова, бывшего Лейб-гвардии Измайловского полку поручика. К тому времени Хрущов провел в ссылке девять лет. Обвинялся он в изблевании оскорбления величества, подробно его «вины» указаны в "Своде законов" 1762 года:
"Октябрь 24. Манифест. Лейб-гвардии Измайловского полку поручик Петр Хрущов обличен и винился в изблевании оскорбления величества... Хотя мы собственно наше оскорбление в таком злодеянии великодушно презираем, но не могли пренебречь правосудием к обиженному народу, видев в нем возмутителя общего покоя... надлежит Петра Хрущова и Семена Гурьева, яко главных в том деле зачинщиков четвертовать, и потом отсечь головы; но в рассуждении нашего правила о наблюдении монаршего милосердия... обоих Петра и Семена бывших Хрущова и Гурьева ошельмовать публично, а потом послать их в Камчатку в Большерецкий острог на вечное житьё..."
Компания на Камчатке к тому времени вообще подобралась хорошая: "В царствование Петра II, Анны Иоанновны и Елизаветы Петровны Якутская область была наводнена ссыльными привилегированных сословий, обвиненными происками временщиков в государственной измене. Якутские воеводы не раз доносили Сибирскому приказчику, что все остроги заняты колодниками".
В тот момент в «столице Камчатки» отбывали наказание много разных замечательных людей.
Ипполит Семенович Степанов, отставной ротмистр, помещик Московской губернии, был избран депутатом в Комиссии о сочинении Уложения (1767 год) от дворянства Верейского уезда. Комиссия эта, - по сути, Государственная дума того времени, - состояла из избранных от различных сословии депутатов и должна была выработать новое Уложение законов Империи. Но созвала его Екатерина в чисто декоративных целях, молчаливо предполагалось, что депутаты подпишут все, что предложит начальство. Наивно-честный Степанов не врубился в особенности текущего демократического процесса и попытался отстаивать своё мнение на будущие российские законы в столкновении с графом Григорием Орловым - тогдашним эквивалентом Администрации Президента. За что и оказался немедленно на Камчатке.
Был там и Иосафат Батурин, подпоручик армейского Ширванского полка, сосланный за то, что считал незаконным свержение Петра III; адмиралтейский лекарь Магнус Мейдер; камер-лакей правительницы Анны Леопольдовны, матери малолетнего императора Иоанна V, Александр Турчанинов, сосланный еще почти за тридцать лет до прибытия Морица, в 1742 году, за заговор против Елизаветы в пользу Иоанна Антоновича. Ему был урезан язык и вырваны ноздри.
Большинство из ссыльных были обречены сидеть там до конца жизни, - которая, впрочем, обещала быть недолгой:
"В зиму 1768 - 1769 г. свирепствовала в Камчатке оспа, похитившая 5767 инородцев и 315 человек русских заезжих людей. Вслед за этим бедствием обнаружился повсеместный неулов рыбы, которая заменяет здешним жителям хлеб". "Между тем наступила зима 1769 и 1770 г., а с нею и голод. Трудно описать все бедствия, перенесенные камчадалами... В пищу употреблялись кожаные сумы, езжалые собаки, падаль и, наконец, трупы умерших от голоду своих родственников".
Но Бенёвский совершенно не собирался доживать свой век в русском плену.
Бенёвскому удалось организовать бунт и массовый удачный побег ссыльных за границу - первый и единственный пример в истории каторги и ссылки государства Российского за всю его историю.
Продолжение следует