"Отец мой более Меня"
Слова Христа из Ин. 14:28 «Отец мой более Меня» являются одним из ключевых текстов тринитарных споров с ранних веков христианства. Ортодоксальная традиция в ходе полемики, начиная с Афанасия Великого, выработала два классических объяснения слов Христа: 1) Христос говорит это по Своему человечеству будучи в кенотическом состоянии воплощения 2) Христос говорит это. имея в виду, что Отец является Истоком и Причиной рождения Сына. Однако оба объяснения звучат а) тавтология и б) трюизм. Во-первых, говоря как человек, что Отец более Его, Иисус высказывает самоочевидную истину, универсальную вообще для всех людей. Во-вторых, понятие «отец» само по себе подразумевает причинность рождения относительно «сына». Должен быть некий более подходящий смысл.
Читая патристические толкования этого места я обратил внимание на то, что никто их древних экзегетов не связал это речение с непосредственным контекстом: «Вы слышали, что Я сказал вам: иду от вас и приду к вам. Если бы вы любили Меня, то возрадовались бы, что Я сказал: иду к Отцу; ибо Отец Мой более Меня» (Ин. 14:28). Таким образом, уход Христа к Отцу обернется радостью для Его учеников, потому что Отец более Сына. Что это значит? Чуть выше Христос говорит: «Утешитель же, Дух Святой, Которого пошлет Отец во имя Мое, научит вас всему и напомнит вам все, что Я говорил вам» (Ин. 14:26). Ниже Христос развивает Свою мысль: «Но Я истину говорю вам: лучше для вас, чтобы Я пошел; ибо, если Я не пойду, Утешитель не приидет к вам; а если пойду, то пошлю Его к вам» (Ин. 16:7). Вот и причина предстоящей радости учеников - сошествие на них Духа в следствии ухода Христа к Отцу. И еще одно важное речение из того же корпуса логий: «Когда же приидет Утешитель, Которого Я пошлю вам от Отца, Дух истины, Который от Отца исходит, Он будет свидетельствовать о Мне» (Ин. 15:26). Итак, очевидно, что слова «Отец мой более Меня» относятся к тому, что источником Утешителя является только Отец, Сын лишь может послать Его от Отца Своим ученикам.
Очевидно, что данное толкование плохо укладывается в рамки постникейской триадологии как восточной, так и западной традиции. Однако хорошо вписывается в доникейскую субординационистскую триадологию.