Это про пресловутую "радость материнства ( Read more... )

( Read more... )

Когда пройдет двадцать лет, минуют две войны, а Печенька станет высоким и красивым голубоглазым блондином, я подкачусь к нему в своей инвалидной коляске, в свои пятьдесят выглядящая на все семьдесят из-за биологического оружия и радиации, и трясущимися от тоннельного синдрома руками протяну ему два, нет, три золотых слитка, в которые мы превратили ( Read more... )

Баю-баюшки-баю
Не ложися на краю.
Придет серенький волчок
И ухватит за бочок.

( дальше - хуже )

- Ребенок, ты у нас кто? Правша или левша?
- Неизвестно пока... а что, нам есть какая-то разница?
- Ну, лучше бы он был правшой. Вроде как левшам сложнее живется в мире правшей.
- Да? Я только про ножницы знаю.
- Ну как же, много всякого... ну вот... ножницы, опять же.

В ребенка встроена система слежения "Не садись на пенек, не ешь пирожок". Он всегда с точностью определяет, когда родитель хочет сесть на стул, перестать ходить, почитать френдоленту. Всегда знает, сидишь ли ты строго вертикально или с небольшим наклоном назад. В последнее время система достигла большого уровня точности и заводит сирену даже тогда ( Read more... )

Мишки с крыльями, летающие по кругу, и кислотная музыка - что еще нужно ребенку для радости?

( Read more... )

Меж тем будущий теноробаритон открыл в себе фальцет. На радость папе-маме.

Пришло в голову, что я обладаю двумя огромными властями. Одну уже применила: дала ребенку имя. Теперь есть шанс использовать вторую: выбрать для него родной язык, пока у него матрица в голове еще чистая. Ух, какая я чорная пластилина.