практичный подход к собственным эмоциям
Originally posted by malka_lorenz at На голодном пайке
Человек, полюбив человека или вообще вступив с другим человеком в какой-то контакт, ждет, что его как минимум заметят. Т.е. он ждет от другого человека какой-то реакции. Сильная реакция - хорошо, меня сильно заметили. Слабая реакция - спасибо, конечно, но можно бы и поэнергичней, ведь я достоин большего. Никакой реакции - караул, я пустое место (ага, спохватился).
Под реакцией подразумеваются эмоции, чем они интенсивней, тем я значимей. Если женщина от радости роняет слюни - я крутой и ценный чувак, если она вопит от горя - тоже отлично, я-таки заметная фигура, а не хрен собачий.
Т.е. знак здесь не играет особой роли, важна только амплитуда. А поскольку делать кого-то счастливым заебешься, а расстроить его до слез - как не фиг делать, то всякий разумный индивидуум выбирает второй путь. Именно поэтому нас непрерывно проверяют на прочность мужья, любовники, родители, дети и подруги, а также коллеги и заказчики, а про начальство и говорить нечего. Все они рады убедиться, что они не пустое место, потому что вон как из-за них рыдают.
Но иногда им попадается бракованный экземпляр вроде меня. Моя эмоциональная палитра простирается от легкой удовлетворенности до снисходительного недоумения. Люди, которые со мной взаимодействуют, все время ходят как оплеванные. То, что меня сложно порадовать - это полбеды, к этому никто особо и не стремится. Самое скверное - это то, что из меня никакими силами невозможно выколотить настоящее, калорийное огорчение.
Мне, оказывается, совершенно недоступно такое сладостное чувство, как обида.
Я не могу обижаться на ребенка, какую бы обидную чушь он не нес, - это все равно что обижаться на хомячка, укусившего за палец и опрокинувшего поилку.
Я не могу обижаться на мужа, как бы груб и невнимателен он ни был, - это все равно что обижаться на плохую погоду или на Почту России.
Я не могу обижаться ни на клиентов, ни на начальство - это все равно что обижаться на прыщ за то, что он некстати вскочил на жопе.
Обижаться на мужчину я могу только в первое время, пока еще держу его за человека. После двух-трех обид он навсегда переходит в компанию к хомячкам и Почте России, а если продолжает упорствовать - то и к прыщу.
Обидеть может только равный или больший, а мелкое, пушистое и безмозглое, равно как и большое, неодушевленное и тоже безмозглое может вызывать чувства в диапазоне от легкого раздражения до усталой снисходительности. Прыщ может вдобавок к этому еще чесаться и побаливать, но его можно выдавить, да и дело с концом.
Что-то похожее на настоящую обиду еще отчасти в силах вызвать родители, в память о тех временах, когда они были кем-то равным и даже бОльшим, но поскольку соотношение габаритов давно другое, то вместо качественного, полновесного горя приходится довольствоваться чем-то вроде светлой грусти, что, увы, совсем не так питательно.
По силе эмоционального воздействия моего ребенка можно приравнять к морской свинке, мужа - к продавленному матрасу, любовника - к вечно заедающему замку, а родителей - к напольным весам, слегка сбитым не в мою пользу. Между тем каждый из них хотел бы быть животворным лучом и адским пламенем в одном флаконе.
В итоге у меня все ходят некормленые и считают меня холодной, расчетливой тварью, которая никогда не повышает голос и не меняется в лице, потому что у нее нет сердца, иначе она бы давно претворила его в хлеб и отдала им на съедение.
Человек, полюбив человека или вообще вступив с другим человеком в какой-то контакт, ждет, что его как минимум заметят. Т.е. он ждет от другого человека какой-то реакции. Сильная реакция - хорошо, меня сильно заметили. Слабая реакция - спасибо, конечно, но можно бы и поэнергичней, ведь я достоин большего. Никакой реакции - караул, я пустое место (ага, спохватился).
Под реакцией подразумеваются эмоции, чем они интенсивней, тем я значимей. Если женщина от радости роняет слюни - я крутой и ценный чувак, если она вопит от горя - тоже отлично, я-таки заметная фигура, а не хрен собачий.
Т.е. знак здесь не играет особой роли, важна только амплитуда. А поскольку делать кого-то счастливым заебешься, а расстроить его до слез - как не фиг делать, то всякий разумный индивидуум выбирает второй путь. Именно поэтому нас непрерывно проверяют на прочность мужья, любовники, родители, дети и подруги, а также коллеги и заказчики, а про начальство и говорить нечего. Все они рады убедиться, что они не пустое место, потому что вон как из-за них рыдают.
Но иногда им попадается бракованный экземпляр вроде меня. Моя эмоциональная палитра простирается от легкой удовлетворенности до снисходительного недоумения. Люди, которые со мной взаимодействуют, все время ходят как оплеванные. То, что меня сложно порадовать - это полбеды, к этому никто особо и не стремится. Самое скверное - это то, что из меня никакими силами невозможно выколотить настоящее, калорийное огорчение.
Мне, оказывается, совершенно недоступно такое сладостное чувство, как обида.
Я не могу обижаться на ребенка, какую бы обидную чушь он не нес, - это все равно что обижаться на хомячка, укусившего за палец и опрокинувшего поилку.
Я не могу обижаться на мужа, как бы груб и невнимателен он ни был, - это все равно что обижаться на плохую погоду или на Почту России.
Я не могу обижаться ни на клиентов, ни на начальство - это все равно что обижаться на прыщ за то, что он некстати вскочил на жопе.
Обижаться на мужчину я могу только в первое время, пока еще держу его за человека. После двух-трех обид он навсегда переходит в компанию к хомячкам и Почте России, а если продолжает упорствовать - то и к прыщу.
Обидеть может только равный или больший, а мелкое, пушистое и безмозглое, равно как и большое, неодушевленное и тоже безмозглое может вызывать чувства в диапазоне от легкого раздражения до усталой снисходительности. Прыщ может вдобавок к этому еще чесаться и побаливать, но его можно выдавить, да и дело с концом.
Что-то похожее на настоящую обиду еще отчасти в силах вызвать родители, в память о тех временах, когда они были кем-то равным и даже бОльшим, но поскольку соотношение габаритов давно другое, то вместо качественного, полновесного горя приходится довольствоваться чем-то вроде светлой грусти, что, увы, совсем не так питательно.
По силе эмоционального воздействия моего ребенка можно приравнять к морской свинке, мужа - к продавленному матрасу, любовника - к вечно заедающему замку, а родителей - к напольным весам, слегка сбитым не в мою пользу. Между тем каждый из них хотел бы быть животворным лучом и адским пламенем в одном флаконе.
В итоге у меня все ходят некормленые и считают меня холодной, расчетливой тварью, которая никогда не повышает голос и не меняется в лице, потому что у нее нет сердца, иначе она бы давно претворила его в хлеб и отдала им на съедение.