жир; Мэри-Сью
1. Эмблемой глянцевых стандартов худобы мне сейчас кажется эта картинка. Что характерно, сравнительно недавно на одном из pro-ana вебсайтов - сам он себя, правда, не считает pro-ana, а считает, наоборот, pro-skinny и в честь этого, видимо, имеет регулярную рубрику Starving Tip of the Day, - страшно ругали снявшуюся в этом ролике Кейт Аптон (Kate Upton) за вопиюще лишний, по их мнению, вес. Собственно, этот сайт и посвящен руганию знаменитостей за недостаточную худобу.
Тут интересна и архаика в ассоциациях, которые приводятся на этом сайте (симметризация: гамбургер - “нечистая” еда - обнаруживаемое ими сходство К. Аптон с коровой и со свиньей - каннибализм), и амбивалентность по отношению к сексуальности: с одной стороны, нет сексуальной привлекательности без худобы, а с другой - “She looks thick, vulgar, almost pornographic”, и сюда же связка телесность-феминность, мизогинически здесь оформленная ("сойти на нет", лишиться признаков пола через минимизацию телесности), то есть отчуждение и репрессирование сексуальности, данной в собственных переживаниях и телесных ощущениях, как один из механизмов объективации (парадоксальным образом, в равной мере пронизывающей и эти рассуждения на сайте, и ролик, который там упоминается), - и коммерческий разрез и ролика (сверхвредные, но прибыльные для производителей и продавцов гамбургеры), и глянцевых и окологлянцевых стандартов внешнего вида.
2. Я задумалась, можно ли определить, в каких случаях следует говорить, что такой-то персонаж - Мэри-Сью, 1) без предположений о личных осознанных или неосознанных намерениях и целях “биографического” автора; 2) без оценки художественных достоинств произведения. И то, и другое, видимо, мой мыслительный кинк.
Я предположила, что вывести определение можно двумя разными путями: во-первых, из околофандомных представлений (иными словами, выяснить, в каких случаях принято говорить, что такой-то персонаж - на самом деле, Мэри-Сью); а во-вторых, как некую формальную, или функциональную, или еще какую-нибудь повторяющуюся конфигурацию в самих текстах, которую имеет смысл как-нибудь назвать, чтобы не упустить.
Идя вторым путём, хорошо бы получить свидетельства того, что Арагорн, Рахметов и Онор (Гонория) Кляйн не Мэри-Сью - или, наоборот, Мэри-Сью. Некоторые формальные схождения с персонажами, которых принято называть Мэри-Сью, кажется, имеются во всех трёх случаях.
Мне показалось, что речь может идти не о создании идеального героя(ини), обладающего(ей) необычайным размахом сверхспособностей и достоинств и располагающего(ей) к гедонистической идентификации с ним(ею), а напротив - о создании идеального окружения вокруг героя(ини), мелкомасштабной гедонистической социальной утопии. Соответственно, ключевым критерием классификации были бы не формальные характеристики образа человека/иного существа, а то, как смоделированы “идеальные” реакции на него(её) других героев(инь) и как, соответственно, устроена система персонажей. Формальным же характеристикам Мэри-Сью я приписываю не самоценность, а наоборот, чисто служебный характер - обеспечивающий и обосновывающий нужные реакции. Вот они-то самоценны, как я думаю.
Отличие от обычных утопий бы состояло в том, что в обычных утопиях, как мне кажется, показывается, чем несовершенен реальный мир и каковы причины его несовершенства - путём моделирования несамоценной реальности, где этих причин бы не было. Вероятно, бывают утопии, где создание “хорошей” реальности самоценно (как одно из прямолинейных проявлений гедонистической функции искусства), и тогда отличия в масштабности: окружающее Мэри-Сью/Марти-Стью сообщество принципиально ограничено прямым взаимодействием с нею(им), потому что важно именно восприятие её(го) окружающими.
Это относится, в первую очередь, к Мэри-Сью с преобладающей субъектностью (чистый self-insert, возвращаясь к обычным терминам). Про Мэри-Сью с преобладающей объектностью надо еще подумать, хотя пока мне кажется, что отчётливые субъектные черты неизбежны (из-за фокализации). А может быть, и нет.
Тут интересна и архаика в ассоциациях, которые приводятся на этом сайте (симметризация: гамбургер - “нечистая” еда - обнаруживаемое ими сходство К. Аптон с коровой и со свиньей - каннибализм), и амбивалентность по отношению к сексуальности: с одной стороны, нет сексуальной привлекательности без худобы, а с другой - “She looks thick, vulgar, almost pornographic”, и сюда же связка телесность-феминность, мизогинически здесь оформленная ("сойти на нет", лишиться признаков пола через минимизацию телесности), то есть отчуждение и репрессирование сексуальности, данной в собственных переживаниях и телесных ощущениях, как один из механизмов объективации (парадоксальным образом, в равной мере пронизывающей и эти рассуждения на сайте, и ролик, который там упоминается), - и коммерческий разрез и ролика (сверхвредные, но прибыльные для производителей и продавцов гамбургеры), и глянцевых и окологлянцевых стандартов внешнего вида.
2. Я задумалась, можно ли определить, в каких случаях следует говорить, что такой-то персонаж - Мэри-Сью, 1) без предположений о личных осознанных или неосознанных намерениях и целях “биографического” автора; 2) без оценки художественных достоинств произведения. И то, и другое, видимо, мой мыслительный кинк.
Я предположила, что вывести определение можно двумя разными путями: во-первых, из околофандомных представлений (иными словами, выяснить, в каких случаях принято говорить, что такой-то персонаж - на самом деле, Мэри-Сью); а во-вторых, как некую формальную, или функциональную, или еще какую-нибудь повторяющуюся конфигурацию в самих текстах, которую имеет смысл как-нибудь назвать, чтобы не упустить.
Идя вторым путём, хорошо бы получить свидетельства того, что Арагорн, Рахметов и Онор (Гонория) Кляйн не Мэри-Сью - или, наоборот, Мэри-Сью. Некоторые формальные схождения с персонажами, которых принято называть Мэри-Сью, кажется, имеются во всех трёх случаях.
Мне показалось, что речь может идти не о создании идеального героя(ини), обладающего(ей) необычайным размахом сверхспособностей и достоинств и располагающего(ей) к гедонистической идентификации с ним(ею), а напротив - о создании идеального окружения вокруг героя(ини), мелкомасштабной гедонистической социальной утопии. Соответственно, ключевым критерием классификации были бы не формальные характеристики образа человека/иного существа, а то, как смоделированы “идеальные” реакции на него(её) других героев(инь) и как, соответственно, устроена система персонажей. Формальным же характеристикам Мэри-Сью я приписываю не самоценность, а наоборот, чисто служебный характер - обеспечивающий и обосновывающий нужные реакции. Вот они-то самоценны, как я думаю.
Отличие от обычных утопий бы состояло в том, что в обычных утопиях, как мне кажется, показывается, чем несовершенен реальный мир и каковы причины его несовершенства - путём моделирования несамоценной реальности, где этих причин бы не было. Вероятно, бывают утопии, где создание “хорошей” реальности самоценно (как одно из прямолинейных проявлений гедонистической функции искусства), и тогда отличия в масштабности: окружающее Мэри-Сью/Марти-Стью сообщество принципиально ограничено прямым взаимодействием с нею(им), потому что важно именно восприятие её(го) окружающими.
Это относится, в первую очередь, к Мэри-Сью с преобладающей субъектностью (чистый self-insert, возвращаясь к обычным терминам). Про Мэри-Сью с преобладающей объектностью надо еще подумать, хотя пока мне кажется, что отчётливые субъектные черты неизбежны (из-за фокализации). А может быть, и нет.