(no subject)
Я хотела написать про еду, но слова тут бессильны - меня только удивляет, как аргентинцы могут оставаться почти все жилистыми и стройными. Очевидно, все уходит в собак - перекормленных домашних собачек тут по-прежнему много.
Главное - помнить, что у нормального человека от тройного альфахора вполне может наступить диабетическая кома.
Напишу про дом.
Про этот дом я могу рассказывать бесконечно, и это при том, что живу здесь всего два дня. Он находится в районе Бахо Флорес, а иначе говоря - в жопе мира, рядом с железнодорожной станцией, на которой примерно полгода назад было довольно большое крушение поезда. Вообще, если верить газетам, здесь довольно часто происходят какие-то катаклизмы, о которых Науэль обычно рассказывает с интонацией Донны Ноубл из "Доктора Ху" - "я спал и ничего не слышал, но это здесь, совсем рядом". Флорес - не самый приятный для жилья район, в основном состоящий из длинных двухэтажных домов с плоской крышей, называющихся "casa chorizo" - "дом-колбаска". Именно в таких домах в начале двадцатого века в Буэнос-Айресе селились иммигранты. Дома отгорожены от внешнего мира высокими заборами скучного зеленого цвета и тротуарами с собачьими какашками. Иногда сюда отказываются ездить таксисты. На плоской крыше можно жарить мясо, растить цветочки, складывать хлам, вешать белье или читать газету в одних трусах, последнее при условии, что вам больше пятидесяти, и у вас достаточно волосатая грудь. На улице много перуанцев - низшая каста в буэносайресе, занимающаяся в осовном грубой работой. Все ходят в невнятного вида спортивных костюмах, потому что "так удобнее". По мере продвижения к центру города концентрация спортивных штанов (el shogging) понижается, но первые пять-десять кварталов я еще выгляжу чужеродно.
Дом встретил меня вентилятором, воспламенившимся в три часа ночи в полуметре от моей головы, влажным пятном на стене и полным отсутствием гекконов и муравьев. Про муравьев я сейчас расскажу отдельно, хотя их уже и нет, так как это дает достаточно полное представление о том, где я теперь живу.
Как-то раз в косяке двери на кухню завелись муравьи. Любитель всего живого, Нагу некоторое время делал вид, что они ему не очень мешают, но в конце концов раздобыл где-то специальную отраву и чувствуя себя, по собственному выражению, Гитлером, засыпал ей две муравьиные кучки по обе стороны косяка.
Муравьи как будто покинули дом навсегда, но спустя почти полгода история получила неожиданное продолжение, когда Нагу устроил генеральную уборку и, решив помыть стену за батареей, обнаружил там еще два довольно больших муравьиных гнезда, но - пустых и с кучей усохших муравиных трупиков. Исследовав немедленное окружение, Нагу выяснил, что муравьи в этих гнездах покинули их самостоятельно, так как прямо над ними на стене располагалось убежище большого паука, который, по всей видимости, уничтожал муравьев в таких количествах,
что они предпочли уйти на поиски другого дома.
Хотя живность из дома как будто исчезла (в гекконов я не верю, так как не располагаю достаточными доказательствами их существования), общая атмосфера примерно та же- у колонки
на кухне сложная система включения, духовка не загорается, если ее не подпереть палкой от швабры, а на стене в большой комнате постепенно расползается сырость. В то же время с крыши видно колибри, кормящихся из фиолетовых цветов в соседнем дворе а рядом с террасой (крышей то бишь) растут лимон и две шелковицы.
Любой непонятный звук здесь можно приписывать птицам - например, есть одна с голосом велосипедного насоса, которая орет исключительно ночью, медленно и печально, словно работающий с насосом устал или ему сильно лень - и каждую ночь я немножко ищу топор.
Сегодня, оставшись одна, я решила объявить дому войну - если мы и переедем, это случится месяца через два, а пока я хочу узнать, какого цвета фонарь в патио. Дом отреагировал мгновенно - то есть я даже не использую эту фразу как литературный прием - стоило мне сказать "ну все, дорогой, тебе не отвертеться", как на меня стали падать баночки из кухонного шкафа, совок таинственным образом оказался под ножкой стремянки, а неработающая кухонная вытяжка стабильно оказывалась на уровне моего лба.
Но я не сдаюсь и завтра доведу дело до конца.
Немножко фотографий крыши (до нее у нас еще руки не дошли).
Главное - помнить, что у нормального человека от тройного альфахора вполне может наступить диабетическая кома.
Напишу про дом.
Про этот дом я могу рассказывать бесконечно, и это при том, что живу здесь всего два дня. Он находится в районе Бахо Флорес, а иначе говоря - в жопе мира, рядом с железнодорожной станцией, на которой примерно полгода назад было довольно большое крушение поезда. Вообще, если верить газетам, здесь довольно часто происходят какие-то катаклизмы, о которых Науэль обычно рассказывает с интонацией Донны Ноубл из "Доктора Ху" - "я спал и ничего не слышал, но это здесь, совсем рядом". Флорес - не самый приятный для жилья район, в основном состоящий из длинных двухэтажных домов с плоской крышей, называющихся "casa chorizo" - "дом-колбаска". Именно в таких домах в начале двадцатого века в Буэнос-Айресе селились иммигранты. Дома отгорожены от внешнего мира высокими заборами скучного зеленого цвета и тротуарами с собачьими какашками. Иногда сюда отказываются ездить таксисты. На плоской крыше можно жарить мясо, растить цветочки, складывать хлам, вешать белье или читать газету в одних трусах, последнее при условии, что вам больше пятидесяти, и у вас достаточно волосатая грудь. На улице много перуанцев - низшая каста в буэносайресе, занимающаяся в осовном грубой работой. Все ходят в невнятного вида спортивных костюмах, потому что "так удобнее". По мере продвижения к центру города концентрация спортивных штанов (el shogging) понижается, но первые пять-десять кварталов я еще выгляжу чужеродно.
Дом встретил меня вентилятором, воспламенившимся в три часа ночи в полуметре от моей головы, влажным пятном на стене и полным отсутствием гекконов и муравьев. Про муравьев я сейчас расскажу отдельно, хотя их уже и нет, так как это дает достаточно полное представление о том, где я теперь живу.
Как-то раз в косяке двери на кухню завелись муравьи. Любитель всего живого, Нагу некоторое время делал вид, что они ему не очень мешают, но в конце концов раздобыл где-то специальную отраву и чувствуя себя, по собственному выражению, Гитлером, засыпал ей две муравьиные кучки по обе стороны косяка.
Муравьи как будто покинули дом навсегда, но спустя почти полгода история получила неожиданное продолжение, когда Нагу устроил генеральную уборку и, решив помыть стену за батареей, обнаружил там еще два довольно больших муравьиных гнезда, но - пустых и с кучей усохших муравиных трупиков. Исследовав немедленное окружение, Нагу выяснил, что муравьи в этих гнездах покинули их самостоятельно, так как прямо над ними на стене располагалось убежище большого паука, который, по всей видимости, уничтожал муравьев в таких количествах,
что они предпочли уйти на поиски другого дома.
Хотя живность из дома как будто исчезла (в гекконов я не верю, так как не располагаю достаточными доказательствами их существования), общая атмосфера примерно та же- у колонки
на кухне сложная система включения, духовка не загорается, если ее не подпереть палкой от швабры, а на стене в большой комнате постепенно расползается сырость. В то же время с крыши видно колибри, кормящихся из фиолетовых цветов в соседнем дворе а рядом с террасой (крышей то бишь) растут лимон и две шелковицы.
Любой непонятный звук здесь можно приписывать птицам - например, есть одна с голосом велосипедного насоса, которая орет исключительно ночью, медленно и печально, словно работающий с насосом устал или ему сильно лень - и каждую ночь я немножко ищу топор.
Сегодня, оставшись одна, я решила объявить дому войну - если мы и переедем, это случится месяца через два, а пока я хочу узнать, какого цвета фонарь в патио. Дом отреагировал мгновенно - то есть я даже не использую эту фразу как литературный прием - стоило мне сказать "ну все, дорогой, тебе не отвертеться", как на меня стали падать баночки из кухонного шкафа, совок таинственным образом оказался под ножкой стремянки, а неработающая кухонная вытяжка стабильно оказывалась на уровне моего лба.
Но я не сдаюсь и завтра доведу дело до конца.
Немножко фотографий крыши (до нее у нас еще руки не дошли).