Почему корейцы кладут в еду много перца
ПО дну латунной бадейки звонкой цевкой ударила и довольно зажурчала струя густого пахучего напитка, тесную ресторанную улочку на западе Дижона сотряс зычный хор: "Юсон ЭмТиБи, хвайтинг!".
Вчера вечером из клуба прилетела смска: "Собрались на ночные покатушки. Присоединяйтесь. Старт в семь". Помилуй Бог! Во-первых, мы работаем до шести, а в последнее время вообще - трудимся до рассвета. Ну, положим, мы, иностранцы, от этого дела отлыниваем. На то мы и иностранцы, чтобы хоть кто-то в Корее работал по Трудовому кодексу, в соответствии с законом. Но до семи мне в Юсон всё равно не успеть. Позвонил и договорился встретиться в половине восьмого на касувондонском перекрёстке. До него мне ехать всего ничего - километров семь, не больше.
Приехав, позвонил Мину - тот: "Мы ещё в пути. Едем по имдо. Возвращайтесь к реке, встретимся под мостом". Позвонил из-под моста - Мин: "Едем другой дорогой...". Охохошеньки.
Наконец с грехом пополам встретились, помчались в ночь.
Маршрут коварный Мин придумал знатный. Сначала он тащил нас за собой в кромешной мгле по бездорожью вдоль речки, и мы то тряслись на камнях, то вязли в песке (один товарищ упал). Затем выехали на просёлочную, зато асфальтированную, дорогу и принялись атаковать подъёмы...
Прокатавшись таким макаром часа два, въехали со стороны Пандонского водохранилища в Дижон, и тут один товарищ сказал: "Знаю великолепное место, где дают самое вкусное и самое дешёвое в Дижоне тубу ччигэ". Тубу - это тофу, соевый творог.
Место, действительно, оказалось знатным и необычайно популярным среди местного населения. Мест внутри не было. Нам достались два стола на улице.
Чайник макколли стоит три тысячи (примерно $2.50 US). Заказываешь чайник бражки и получаешь блюдо тубу (тофу) и кимчхи (тубу-кимчхи 두부김치) - задарма. Само собой разумеется, тубу можно просить сколько душе угодно. Только закажи ещё чайник.
Тубу-кимчхи положено есть так. Разрываешь кусок тубу на куски поменьше, укладываешь кусок на ломоть кимчхи и - в рот.
Я глянул на стол - какая жалость, не прихватил камеру. На всякий случай, спросил Мина, есть ли у него камера, и он, о чудо, вытащил из сумки "Сони". Я быстро разобрался в камере и принялся нажимать гашетку.
Утолив жажду, товарищи заныли: "Хотим что-нибудь погорячее" и заказали пхачжон 파전, корейскую пиццу с кусками каракатицы и зелёным луком, и тубу ччигэ 두부찌개, острейшую похлёбку из тубу с добавлением домашней, рубленой лапши.
Похлёбка (её принесли в расчёте на девять человек две бадьи) оказалась невероятно острой.
У меня есть подозрение, что тётушки потому столь нещадно перчат еду, что: 1) они хотят утаить от посетителя тот факт, что не все ингредиенты блюда свежи, сегодняшнего дня, 2) хотят сэкономить на еде (острого много не съешь), 3) они в сговоре с соседом-врачом, специалистом по желудочно-кишечным заболеваниям, а, возможно, и другим соседом, специализирующимся в онкологических заболеваниях, и получают комиссионные за то, что обеспечивают тем клиентуру.
Мои подозрения отчасти подтверждает положение с общепитом на Севере. Там еда, как известно, не в пример южной, совсем не перчёная. Злые языки могут сколь угодно трындеть, что там де не то, что перца не хватает, там вообще с едой и продовольствием туго, но я думаю, что всё дело в чёткой работе санэпидемстанций. Впрочем, это мои досужие догадки.
Да, так вот. Похлёбка оказалась невероятно острой, и товарищи запросили добавку лапши - разбавить похлёбку. Просьба клиента - закон, и тётушка приволокла бадейку лапши, но - опять-таки в краснущей от перца воде-бульоне! Водрузила на стол плитку, зажгла газ, вывалила добавку в давешнюю кастрюле-скоровородку: "Кушайте на здоровье".
Вчерашняя трапеза не прошла даром - не буду говорить, в каком месте, чувствую лёгкое, но беспокоящее жжение. Пойти, что ли, купить мазь или таблетки какие? Какую бы отговорочку придумать для аптекаря? Во, придумал. Скажу, что для жены. Надо будет только постараться ступать твёрже, не враскоряку.
Вчера вечером из клуба прилетела смска: "Собрались на ночные покатушки. Присоединяйтесь. Старт в семь". Помилуй Бог! Во-первых, мы работаем до шести, а в последнее время вообще - трудимся до рассвета. Ну, положим, мы, иностранцы, от этого дела отлыниваем. На то мы и иностранцы, чтобы хоть кто-то в Корее работал по Трудовому кодексу, в соответствии с законом. Но до семи мне в Юсон всё равно не успеть. Позвонил и договорился встретиться в половине восьмого на касувондонском перекрёстке. До него мне ехать всего ничего - километров семь, не больше.
Приехав, позвонил Мину - тот: "Мы ещё в пути. Едем по имдо. Возвращайтесь к реке, встретимся под мостом". Позвонил из-под моста - Мин: "Едем другой дорогой...". Охохошеньки.
Наконец с грехом пополам встретились, помчались в ночь.
Маршрут коварный Мин придумал знатный. Сначала он тащил нас за собой в кромешной мгле по бездорожью вдоль речки, и мы то тряслись на камнях, то вязли в песке (один товарищ упал). Затем выехали на просёлочную, зато асфальтированную, дорогу и принялись атаковать подъёмы...
Прокатавшись таким макаром часа два, въехали со стороны Пандонского водохранилища в Дижон, и тут один товарищ сказал: "Знаю великолепное место, где дают самое вкусное и самое дешёвое в Дижоне тубу ччигэ". Тубу - это тофу, соевый творог.
Место, действительно, оказалось знатным и необычайно популярным среди местного населения. Мест внутри не было. Нам достались два стола на улице.
Чайник макколли стоит три тысячи (примерно $2.50 US). Заказываешь чайник бражки и получаешь блюдо тубу (тофу) и кимчхи (тубу-кимчхи 두부김치) - задарма. Само собой разумеется, тубу можно просить сколько душе угодно. Только закажи ещё чайник.
Тубу-кимчхи положено есть так. Разрываешь кусок тубу на куски поменьше, укладываешь кусок на ломоть кимчхи и - в рот.
Я глянул на стол - какая жалость, не прихватил камеру. На всякий случай, спросил Мина, есть ли у него камера, и он, о чудо, вытащил из сумки "Сони". Я быстро разобрался в камере и принялся нажимать гашетку.
Утолив жажду, товарищи заныли: "Хотим что-нибудь погорячее" и заказали пхачжон 파전, корейскую пиццу с кусками каракатицы и зелёным луком, и тубу ччигэ 두부찌개, острейшую похлёбку из тубу с добавлением домашней, рубленой лапши.
Похлёбка (её принесли в расчёте на девять человек две бадьи) оказалась невероятно острой.
У меня есть подозрение, что тётушки потому столь нещадно перчат еду, что: 1) они хотят утаить от посетителя тот факт, что не все ингредиенты блюда свежи, сегодняшнего дня, 2) хотят сэкономить на еде (острого много не съешь), 3) они в сговоре с соседом-врачом, специалистом по желудочно-кишечным заболеваниям, а, возможно, и другим соседом, специализирующимся в онкологических заболеваниях, и получают комиссионные за то, что обеспечивают тем клиентуру.
Мои подозрения отчасти подтверждает положение с общепитом на Севере. Там еда, как известно, не в пример южной, совсем не перчёная. Злые языки могут сколь угодно трындеть, что там де не то, что перца не хватает, там вообще с едой и продовольствием туго, но я думаю, что всё дело в чёткой работе санэпидемстанций. Впрочем, это мои досужие догадки.
Да, так вот. Похлёбка оказалась невероятно острой, и товарищи запросили добавку лапши - разбавить похлёбку. Просьба клиента - закон, и тётушка приволокла бадейку лапши, но - опять-таки в краснущей от перца воде-бульоне! Водрузила на стол плитку, зажгла газ, вывалила добавку в давешнюю кастрюле-скоровородку: "Кушайте на здоровье".
Вчерашняя трапеза не прошла даром - не буду говорить, в каком месте, чувствую лёгкое, но беспокоящее жжение. Пойти, что ли, купить мазь или таблетки какие? Какую бы отговорочку придумать для аптекаря? Во, придумал. Скажу, что для жены. Надо будет только постараться ступать твёрже, не враскоряку.